Вообще понятие тематической исчерпанности не существует для настоящего художника — и эту истину доказывает Алексей Кулаковский.
Реален до осязаемости неизменно-тягучий быт глухой белорусской деревни Арабиновки. Первые страницы романа связаны, по-видимому, с воспоминаниями детства писателя. Введен в канву повествования и лирический герой — рассказчик. Итак, начало романа — начало 20-х годов, первые годы советской власти, преобразования которой еще мало сказываются на бытовом укладе жителей села, во взаимоотношениях между людьми.
Драматизация коллизии нарастает постепенно — она связана с глубочайшим социальным переворотом в деревне — коллективизацией сельского хозяйства. Ритм жизни героев романа заметно убыстряется, меняются их взгляды, устремления, противоречия становятся острее — все меньше внимания автор уделяет быту, все больше человеческим страстям, человеческим характерам, сложностям ситуаций, связанных с организацией колхозов.
Сложные проблемы того времени глубоко и серьезно вскрываются писателем. Одна из этих проблем — злоупотребления и ошибки первых шагов коллективизации. Как правило, нажим сверху вызывал в первую очередь повышенную активность карьеристов и приспособленцев, таких, как Никон Лепетун. Подобные типы «активистов» были известны белорусской литературе и раньше — их можно найти в произведениях М. Зарецкого, К. Крапивы, А. Макаёнка. Но Кулаковский по-своему, во многом по-новому исследует подобное социальное и психологическое явление, анатомирует, расщепляет его, поворачивает разными сторонами. Наглый, нахрапистый, цепкий, Лепетун ненавидит всех и вся, но не показывает этого, обладая даром втираться в доверие.
Но не Лепетун определяет лицо романа. Определяют его лицо честные труженики. Их много, каждый индивидуален и интересен, а все вместе — это народ, созидатель социалистического сельского хозяйства, строитель новой жизни. И нельзя здесь не сказать о Климе Бегуне. Председатель сельсовета, затем — колхоза, затем — один из руководителей партизанского движения республики в годы Великой Отечественной войны, принципиальный, честный, мужественный человек, Бегун тоже оказался не застрахованным от ошибок. Введенный в заблуждение Лепетуном, он согласился на раскулачивание и высылку середняка Ничипора Самошвайки. Положительный характер не лишен внутренних противоречий. Богатство палитры в обрисовке этого образа не меньшее, чем при создании образа Лепетуна. Эти два антипода — большая удача автора.
Кулаковского всегда привлекали простые, на первый взгляд совершенно обыкновенные люди. Вот Богдан Хотяновский, один из главных героев произведения, — добрый, молчаливый, будто постоянно погруженный в никому не ведомые думы, деревенский скрипач-самоучка. Он ожил, приободрился с рождением сына, много работал — для сына. Но это не единоличник типа чорновского Михаила Творицкого. Он едва ли не первым записался в колхоз, стал бригадиром, в войну помогал подпольщикам сплачивать людей в противостоянии «новому порядку» оккупантов.
Радости Богдану сын не принес. Еще в детстве Пантя был замечен в воровстве. Во время войны Пантя становится предателем и в конце концов, осознав всю глубину своего падения, кончает жизнь самоубийством. В обрисовке Богдана, в исследовании формирования характера Панти проявились лучшие черты Кулаковского-психолога.
Не все герои романа раскрыты так же глубоко и ярко, как, скажем, Лепетун, Богдан, Бегун. Многие очерчены эскизно, что совершенно естественно для многопланового романа, но и они интересны, правдивы.
Эпически широкий по замыслу и сюжету, лирико-патетический по пафосу, роман «Тропы хоженые и нехоженые» выдержан в целом в едином стиле, знакомом по предыдущим произведениям Кулаковского. Таким образом, успех ожидал писателя как на хоженых, так и на нехоженых тропах…
Когда я с Алексеем Николаевичем был в его родной деревне первый раз, никто тогда — ни мы, молодые писатели, ни ее самые седые старожилы не думали и не представляли, какие перемены могут вскоре произойти здесь. Через несколько лет около деревень Кулаки и Чижевичи геологи нашли огромные залежи калийных солей. Началось строительство гигантов белорусской химии. На околицах этих деревень быстро росли многоэтажные строения нового города, который люди назвали Солигорском. Быстро изменялся окружающий пейзаж, изменился труд людей, ритм жизни, менялись и сами люди.
Алексей Кулаковский — это делает ему честь — держал постоянную связь с родной деревней, с ее людьми, бывал там почти каждый месяц, подолгу жил, чтобы быть поближе к новому строительству. На его глазах вырастал Солигорск, а также крупные химические комбинаты. И писатель, естественно, не мог не отозваться на такие события, которые происходили на отцовской земле и очень волновали его. В печати появляются сначала очерки А. Кулаковского о своих земляках — строителях калийного комбината и нового города, в частности: «Звезды солигорские», «Солигорцы», «Солигорские этюды», потом циклы рассказов и впоследствии большая повесть «Здесь я живу».
