Затаив дыхание, Руся вытянула шею, готовая в любой момент удрать назад. В душе она удивлялась, как соседи без крика удалились по своим домам. И почему эти двое всё ещё молчат, не двигаясь…
Мужчина опустил руку в карман джинсов и, кажется, что–то вынул. Женщина, так страстно вопившая до сих пор, не пошевельнулась. Рука нового жильца опустилась и едва заметно бросила это нечто к ближе к её ногам.
Лёгкая дымка обвеяла босоножки дамочки. А мужчина всё так же молча шагнул в сторону, словно уступая дорогу. Женщина помешкала и спокойно прошла мимо него — не оглядываясь на недавно вожделенного бывшего, будто его и рядом не было.
Руся торопливо и, благо в кроссовках, тихонько спустилась к почтовым ящикам, чтобы сделать вид только что вошедшей в подъезд. Девушка дождалась, когда дамочка начнёт спускаться ей навстречу с третьего этажа, и неспешно принялась подниматься, прихватив для маскировки одну из газет, часто лежавших на подоконнике. Очень уж хотелось увидеть эту скандальную бабищу.
Увидела. Честно говоря — поразилась. Это вот такой хрупкий, прелестный цветочек, на который плюнь — с места снесёт, сейчас орал наверху?
Цветочек бесстрастно прошёл мимо Руси, в упор не заметив её. А девушка мельком отметила, что выражение лица у дамочки очень уж безразличное… Не от того ли странного дымка? Жуть какая–то…
И уже быстрей принялась шагать на свой этаж. Когда в очередной раз начала открывать дверь, услышала шаги за спиной — и обернулась посмотреть. После чего, чувствуя себя сплетницей, подсматривающей в замочные скважины и резко пойманной на месте преступления, шмыгнула в бабушкину квартиру. Оставила нового жильца на середине верхней лестницы.
Он замер так, словно, глядя на неё, увидел какую–то невидаль — как бабуля выражается. Торопливо проклацал замок.
— Орёт ли ещё? — из кухни спросила бабуля, маленькая, но весьма активная особа.
— Ушла. Бабуль, я в ванную.
— А потом — завтракать, — непреклонно сказала бабуля.
«А я что — возражаю?» — про себя проворчала Руся, блаженно принюхиваясь к ароматам свежевыпеченных блинчиков и размышляя, что будет к ним — сметана или масло. Варенье–то в креманке на столе всегда стоит.
Она повернулась было к ванной, в которой собиралась чуток задержаться, чтобы обдумать увиденное, и аж подпрыгнула от бабулиного аханья.
— Ах ты, Господи!.. Что это ты с головой своей сделала?!
— А что? — с недоумением спросила Руся и бросилась к старенькому трюмо, стоявшему тут же, в прихожей. Странно, но только после бабулиных слов девушка почуяла, что голова необычно тяжёлая. И не болит, как поначалу думалось.
Сблизив узкие зеркальные створки, девушка вгляделась в отражение на центральном зеркале — и раскрыла рот. Волосы жёстко и плотно были переплетены с длинными зелёными травинками чуть ли не в шлем. Тонюсенькие прядки с такими же тонюсенькими травинками — получилось нечто зеленовато–русое, смутно золотое…
— Откуда это у тебя? — ошеломлённо спросила бабуля, трогая Русин затылок. — Ты ж на работу ещё не ходила?!
Девушка только хлопала глазами. Пока она сообразила лишь одно: именно её голова в её теперешнем состоянии так удивила нового жильца, что он остановился на ступенях лестницы… Но… правда — откуда это и как его снять?
Через минуту оторопелого созерцания бабуля легонько толкнула внучку на табурет, принесённый из кухни, и велела:
— Сама не трогай — запутаешь ещё больше!
Понадобилось пятнадцать минут, чтобы бабуля опустила руки и с нервным вздохом призналась, глядя в зеркало:
— Нет, мне такого не распустить. Иди в свою парикмахерскую — там всякие косички заплетают–распускают. Так, может, и тебе помогут?
— Бабуль, а прикольно! — вдруг решила Руся. — Давай я немного так похожу, а потом, если слишком косматой буду, и девчонок можно будет попросить, чтоб помогли.
Бабуля бормотнула что–то себе под нос и со вздохом отвернулась идти на кухню. Руся следом отнесла табурет, размышляя, не взгляд ли соседа заставил её придумать такое. А вот интересно, она его удивила с этой причёской или напугала? Скажет ещё — дура ненормальная, чего придумала, — и будет обходить за три километра. И «чё»? Ей его мнение — оно ей надо? И надо ли, чтобы он вообще к ней приближался? Ну и пусть идёт лесом! Таращиться ещё вздумал…
Спустя некоторое время она умылась, успокоилась от придуманной картинки с новым соседом, который зря таращится, и села за стол завтракать.
— Не опоздаешь? — спросила бабуля, заботливо подкладывая порцию горячих блинов и щедро поливая их сметаной.
— Не. К десяти–то? Там с утра работы вообще нет. Зря только приду.
Руся не сумела поступить в университет, а потому её устраивали на работу всем семейно–родственным миром. Работу найти трудно — без образования, без опыта. Поэтому родители и бабуля обратились к жене Русиного кузена. Та держала махонький зальчик–парикмахерскую в полуподвальном, то есть в цокольном помещении торгового центра. Русю взяли на должность уборщицы. Русе нравилось убираться, тем более работала в основном в перерывы, пока клиентов нет. Девчонки–парикмахерши оказались весёлыми и компанейскими и сразу вызывали девушку, когда клиенты опаздывали или когда можно успеть убраться в паузы между их приходами. А ещё обещали научить её обычным стрижкам… Не нравилось только отношение Алевтины. Кузен–то старше Руси на двенадцать лет, и его жена, сухопарая и всегда раздражённая, смотрела на Русю — чаще скривив рот. Нет, не ругалась, но и кривого рта достаточно, чтобы Руся чувствовала себя неуютно. И денег мало платила — даже девчонки–парикмахерши удивлялись… Руся, правда, помалкивала и терпела, втихомолку подыскивая работу в другом месте.
Единственный плюс в этой работе — она переехала к бабуле, дом которой находился недалеко от того ТЦ, всего в пяти остановках от него. А ещё здесь — парк! Прямой транспорт до ТЦ! И — радостная бабуля, которая счастлива, что теперь живёт не одна в двухкомнатной квартирке–хрущёвке. И поболтать есть с кем, и поухаживать за кем, а главное, как сама однажды обмолвилась, — есть кого ждать домой.
— Да как же ты не помнишь? — поражалась бабуля, сидя напротив. — Ну, ушла на свою беготню, а потом что? Совсем–совсем ничего в памяти не осталось?
— Я думала — у меня голова побаливает, — задумчиво сказала Руся и, подцепив мягкий блинчик, исходящий паром, вымазала его в сметане. — Ну, после того как упала…
— Упала?! — ахнула бабуля. — Где ж ты там сумела упасть–то?
— Около ручья, — ответила девушка, — ну, помнишь, мы с тобой гулять ходили? Там есть ручей, или ключ, вокруг которого камней много — обложили жёлоб с обеих сторон?
Бабуля помолчала, рассеянно взяла стакан с молоком.
— Подшутил кто–то? — задумчиво предположила она и тут же вздохнула: — Говорила я тебе — не ходи в тот парк! Соседи говорят — не впервой там чертовщина–то! Вон, на прошлой неделе, говорят, женщину там нашли — мёртвой. Убили ведь. А недели две назад — мужика какого–то стукнули да всю кровь выпили!
— Бабуль, — не поверила Руся. — Ты меня специально пугаешь?! Придумала тоже — кровь выпили! Тоже, небось, упал да поранился!
— Что ты, — значительно сказала бабуля. — У нас вон на лестничной площадке, в квартире напротив, Зина живёт — помнишь ли? Она к нам на прошлой неделе за чаем заходила. У неё племянник в полиции служит. Он ей и рассказал, потому что Зина частенько через тот парк ходила на работу — вроде как ближе. А сейчас она — ни–ни! Ни ногой в тот парк! А ты — бегать… — Бабуля сжала губы, а потом, словно осенённая идеей, внимательно глянула на Русю и дипломатично спросила: — Ты–то со своим — как? Совсем разбежались? Или помиритесь ещё?
— Разбежалась, — неохотно ответила девушка. Подробно рассказывать о том, что недавний друг и предполагаемый жених оказался тряпкой и не сумел защитить её в неожиданной ситуации, не хотелось. И ещё появилось странное впечатление, что бабуля о чём–то недоговаривает. — А почему тебя это интересует?
