— Мне надоело смотреть в окно, — пожаловалась Саша своему спутнику и попросила: — Хоть расскажи чего нибудь.
— Рассказать? — согласился Солнце: — Хорошо. Я сейчас с тобой поделюсь мудростью, услышав которую ты совершенно поменяешь свои наивные представления об окружающем мире и по праву займешь достойное место в голенастой череде героев планеты. Итак: Бессмертен только мертвый. Хороша дорога, которая не имеет конца. И тому подобная чушь. Можно комбинировать. Например: Бессмертен — кто не имеет конца. Хороша дорога только мертвому. В зависимости от ситуации ты можешь добавлять туда восклицания. Предположим: Эх, бессмертен только мертвый! Ух, хороша дорога, которая не имеет конца!
— Перестань, — обиделась девушка.
— Прости, — извинился молодой человек: Но лучший разговор — молчание.
— Это и есть философия настоящего хиппи?
— Боюсь, что нет.
— Ну ты ведь хиппи?
— Боюсь, что да, — Солнце посмотрел на часы и предложил: — Пойдем в тамбур, скоро Столбы. Там мы простоим пятнадцать минут.
— Что такое Столбы? — не поняла Саша.
— Нечто вроде голубиной почты, — ответил он.
— Папа был прав, когда называл меня дурой. — неожиданно призналась она.
— Ты о хиппи? — переспросил Солнце.
— О Болгарии, — сказала девушка.
— Прости, — извинился молодой человек и объяснил: — Просто я должен был принять одно очень важное решения, и я думал.
— Ты инопланетянин? — столь же неожиданно поинтересовалась Саша.
— Нет, не думаю, — серьезно ответил он.
— Ладно, — смирилась девушка и предложила: — Хочешь, я тебе покажу воробушка?
— Покажи, — согласился молодой человек. Девушка вытянула губы трубочкой, высунула сквозь них язык и объяснила спутнику: Это воробушек, только сзади.
— Здорово! — засмеялся он. Внизу, под вагоном, что-то загрохотало, и поезд начал снижать скорость. Солнце выглянул в окно и сообщил: — Столбы.
На платформе она столкнулись с Малым.
— Я весь изнервничался уже, — сходу наврал он, надвинул тирольскую шляпу на затылок и зашагал, куда-то за амбар. Молодые люди двинулись вслед за ним. За чередой металлизированных щитов, изрисованных надписями, предостерегающими неосмотрительных пешеходов от столкновения с электровозом, открывалось пространство, окруженное со всех сторон ржавыми каркасами списанных грузовиков, в центре высились две пустые водонапорные вышки.
— Столбы, — показал на вышки Солнце и пошел к уже собравшимся у них ребятам. Саша неторопливо пошла за ним. Жестяные, уже ветхие от ржавчины листы пестрели разноцветными надписями:
Кекс — снимай ермолку;
Отдай феню Генри. Пандус. 1970 г.;
Сталкер — донецкая система не забудет тебя. 1972 г.;
Если увидите Генку Маклая, передайте, — у него сестра утонула.
— Сталкер уехал, — констатировал Хуан.
— Уехал, — горестно поддержал его Скелет и шлепнул ладонью по башне. Ее жестяное чрево гулко отозвалось на удар и над соседними тополями, с криками взвилась в небо стая ворон. За ним хлопнул и Хуан, а вслед и остальные. Потом все достали бутылки портвейна и молча приложились к ним. Солнце в один глоток отпил половину бутылки и передал ее Саше.
— Да ты что! Я не смогу, — заартачилась девушка.
— Ну ты хотя бы попробуй, все нужно пробовать, — посоветовал ей молодой человек. Она закрыла глаза, приложила к губам горлышко бутылки и мужественно принялась, глоток за глотком, пить. Следует отметить, что последний глоток она сделала уже не без удовольствия.
— У тебя большие таланты, — заметил Солнце, когда она вернула ему опустошенный сосуд. Раскрасневшаяся Саша хотела, было, что-то сказать, но поезд издал характерный перестук, и молодые люди, не сговариваясь, побежали к распахнутым дверям своего вагона.
— Не обижайся. Давай поспим?! — попросил в поезде молодой человек.
— Ну ик давай ик, хотя ик честно ик сказать ик я ик собиралась ик тебе ик отдаться ик, но раз ты ик такой ик соня.., — через слово, икая, нехотя согласилась девушка, и всю оставшуюся часть пути они спали.
Утром, наконец, за очередным поворотом железнодорожного полотна, словно по мановению волшебной палочки, пахнуло свежим ветром, и показалась ультрамариновая полоска моря. Саша, словно зачарованная, прилипла к окну и следила, как на скалистый берег накатывают миниатюрные, на таком расстоянии, хрустальные волны. — Море, — шепнула она и положила на плеча спутнику голову.
— Море, — согласился Солнце.
Ближе к вечеру Малой постучался свежеобскобленные ворота и, заглянув в щель между досками, заорал:
— Баба Оля! Мать родная! Я вернулся! Привез тебе гостинцы! Во дворе громыхнула цепь, и раздался хрипатый собачий лай.
— О, и Пацифик жив! Узнал, — радостно зашумели ребята. Ворота приоткрылись, и на улицу выглянула щербатая с хищным орлиным носом.
— Приплыли, голуби лохматые, — узнала она друзей: — И жулика взяли?
— А как же, бабулик, — высунулся из-за плеч остальных Малой: — Без меня никуда.
— Ну ладно входите, — распахнула перед ними ворота старуха: — Расселяйтесь. А ты, Иуда, — она ухватила Малого за плечо: — за неделю вперед и говори, куда ковер из сарая дел?
— Какой ковер? — пробовал негодовать тот.
— С журавлем. Мне его соседка отдала, — настаивала баба Оля.
— А с журавлем! Не брал, — отпирался Малой.
— А кто из него Кольке Потирову с пристани жакет продал, как иностранный? — обличала та.
— Виноват. Нуждался. Жадный бабулик, но любимый! — хохотал паренек и лез целоваться.
Вскоре каждый занялся своим делом: Скелет любовно увещевал задыхающегося от ярости пса, благо тому цепь не позволяла дотянуться до ненавистного тела; Герда выносила из пристройки пустые пивные ящики; Хуан сидел, сложив ноги по-турецки, на краю колодца и неотрывно созерцал желтую стену сарая; Кореец под хитрые причитания старухи чинил сломанный косяк на веранде; Малой поволок какой-то ящик в огород. Саша и Солнце забрались на теплую крышу и оттуда лениво наблюдали за происходящим.
Вечером того же дня вся компания, за исключением Корейца, вышла в город. Шли молча, упиваясь мгновением, естественно каждый своим. Особенно упивался Хуан, ему вообще была свойственна некая созерцательность, и он старательно следовал ей. Встречающиеся им по пути курортники осторожно обходили приятелей стороной, при этом, не проявляя, однако, особенного отчуждения. В воздухе витала южная истома, не позволяющая довести какое — либо чувство, отрицательное ли, положительное, до практического воплощения. Но, увы, вернейшим подтверждением правила является исключение из него, и на перекрестке дети цветов столкнулись с группой молодых подвыпивших людей, торжествующих по случаю демобилизации своего товарища. Сам же товарищ, выряженный в китель, отдаленно напоминающий форму латиноамериканского диктатора, и возглавлял группу.
— Стоять!— взревел он, следуя велению своего простого сердца. Солнце, Хуан и Скелет флегматично обошли распоясавшегося триумфатора и направились дальше. Но путь остальным перекрыли друзья дембеля. Тогда Скелет вернулся назад и миролюбиво обратился к их вожаку: — Ну, ладно. Че ты!? — за что тут же схлопотал кулаком в лоб.
