— Да, собственно, на всякий случай, — сам опечалился тот, но быстро употребил налитое в рюмку и продолжил, прерванный появлением дочери, разговор: — Подкормлю вот и сижу некоторое время. Потом, как прорывает — одна за другой, одна за другой! В три ладони!

— Просто другая планета! — кивал ему в такт дядя Родион, не забывая при этом бодро разливать алкоголь.

Очутившись в комнате, Саша закрыла за собой дверь на щеколду и бросилась лицом в, разложенные на диване, подушки. Вскоре она успокоилась, а потом и вовсе уснула.

Ей снился пустынный берег моря, фиолетовая полоска на горизонте и кто то сидящий у самой кромки воды, спиной к ней. Она хотела подойти поближе и посмотреть, кто же это, но отчего то не могла двинуться с места. Ее охватил ужас, она закричала...

... и проснулась. Взглянула на часы. Часовая стрелка неуклонно приближалась к цифре четыре. Она осторожно поднялась с дивана, вышла в коридор и, на цыпочках, пробралась в ванную.

Прохладный душ быстро привел ее в порядок. Саша поначалу просто стояла, подставляя лицо воде, но потом стала танцевать, ловко подражая движениям девушек, в венках из зеленого терновника, у костра в поле.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — встретила ее вопросом на выходе из ванной Елизавета Анатольевна и доверительно заглянула в глаза.

— Очень! — призналась она и через двадцать минут уже шагала по улице Горького в направлении Пушкинской площади.

Первым ей встретился Малой. Он энергично сновал среди группы иностранных туристов посреди площади, показывая им что-то, лежащее у себя в сумке, перекинутой через плечо. Завидев Сашу, Малой приостановил свою дружественную деятельность и подбежал к девушке.

— Слышала? — тут же затараторил он: — Декабриста арестовали за спекуляцию.

— Как это? — испугалась Саша.

— Ерунда! Джинсы выменял на подсвечник, — отмахнулся паренек: — Меня восемь раз арестовывали. Отпустят, только джинсы не отдадут. Вон в моих шмотках пол милиции ходит.

— А что ты иностранцам показывал? — не удержалась спросить у него девушка.

— Калинку малинку обыкновенную — редкий вид карликового, подмосковного соболя, — хихикнул тот и вытащил из сумки живого хомяка.

— Это же хомяк! — изумилась Саша.

— Белки закончились, — пожал плечами Малой, но тут же успокоил: — Ничего и хомяки хорошо идут. Я уже седьмого отдаю. Правда приходится врать, что при желании карликового, подмосковного соболя можно научить говорить.

— А как ты с иностранцами общаешься? — полюбопытствовала Саша.

— Как, как! — опять пожал плечами тот: — На английском чаще, но бывает и на немецком. На французском очень редко. Французы жмоты страшные.

— Ты знаешь три языка? — не поверила девушка.

— Почему три!? — обиделся паренек: — Я знаю четыре и еще голландский учу. Я полиглот.

— Понятно, — не зная как реагировать, вздохнула Саша и поменяла тему: — Ты случайно Солнце не видел?

— Он случайно со Скелетом вон сидит, — ткнул в сторону пальцем Малой и вернулся к группе туристов. Девушка взглянула в указанном направлении и действительно увидела Солнце. По всей видимости он тоже заметил ее и махнул рукой.

— Сильно ругали? — поинтересовался у нее молодой человек, когда она подошла поближе.

— Не очень, — призналась Саша: — Папа ногу сломал и к нему дядя Родион пришел. Мама им разрешила посидеть.

— У тебя очень терпимые родители, — улыбнулся Солнце и тут же оговорился: — Этим нельзя пользоваться.

Девушка хотела, что то ему сказать, но не успела, потому что, из подъехавшему к обочине ЗИЛа, ее окликнули: — Александра Владленовна! — Саша обернулась и узнала машину отца.

— А ты говоришь терпимые! — вздохнула она.

— Александра Владленовна!? — вновь окликнул ее Николай Иванович: — Папа просил вас домой отвезти.

Вся компания во главе со Скелетом недоуменно покосилась сначала на ЗИЛ, потом на Сашу и наконец на Солнце.

— Деспот! — скрипнула зубами девушка.

— Не тушуйся! — поддержал ее молодой человек: — Пусть все думают чего хотят. А почему нет? Все на пользу. Ты станешь хорошим поводом для разговоров. Чего им так сидеть?!

— Поехали ко мне в гости, — неожиданно предложила она и, умоляюще взглянула на него. Тот обернулся на улыбающегося Скелета, на Сашу, на машину и согласился: — Поехали.

Когда они вошли в квартиру, особого оживления не наблюдалось.

— Надо же, все еще спят, — шепнула девушка и потянула молодого человека за руку к себе в комнату. — Солнце, на ходу, с любопытством разглядывал развешенные по стенам картины. Едва они оказались в комнате, Саша бросилась ему на шею.

— Шторы откроешь? — тихо спросил ее парень.

— Зачем? — так же тихо ответила она.

— Действительно, — согласился он и трогательно осторожно поцеловал ее в щеку.

В соседней комнате на широкой дубовой кровати тревожно ворочался Владлен Александрович. В очередной раз, перевернувшись на бок, он пихнул лежащую рядом супругу в бок.

— Знаю, знаю! — трезвым голосом откликнулась она.

— Сюда привела.

— Ну и что?

— Что они там делают?

— Не знаю.

— Иди, чаю им предложи.

— Сам иди.

— У меня нога, — отец еще раз перевернулся и неожиданно, приподнявшись на локте, опасливо предположил: А вдруг...!

— Вряд ли, — покачала головой Елизавета Анатольевна.

— Абсурд какой-то, — тихо продолжал возмущаться Владлен Александрович: — Умники! На моей машине! В моей квартире!

— Лежи ты! — попробовала его успокоить супруга: — Ну поцелуются разок... Все же дома, ни в подъезде.

— Ну уж нет! — поднялся с кровати супруг: — Я этого терпеть не буду!

Тем временем молодые люди мирно сидели на полу у проигрывателя и беседовали.

— А свободная любовь? — спрашивала девушка.

— Просто любовь. Люби, если любишь. Предела нет, — отвечал молодой человек.

— А если я только одного хочу любить?

— Либо любишь всех, либо ни кого. Сколько времени ты способна любить одного?

— Всю жизнь.

— Ты была в кого нибудь влюблена раньше?

— Я же рассказывала. Это было несерьезно.

— Где гарантии, что это не повторится?

— Не хотелось бы. Слышишь? — Саша прислушалась к звуку в коридоре: — Кто-то из спальни вышел. На кухню.

— Слышу, — ответил Солнце и поднял с пола пластинку: — Давай вот это лучше послушаем. Вообще спешу отметить — у тебя очень хороший вкус.

Девушка зарделась, взяла пластинку и поставила ее на проигрыватель.

Владлен Александрович раздраженно погремел кастрюлями, нашел одну с борщом и накрыл ею пылающую конфорку. Сам же сел за стол, откуда просматривался весь коридор и, в частности, дверь комнаты дочери.

— Это Муррей Хэд, — внимая вокальным излияниям Иуды Искариота, доносящимся из под иглы проигрывателя, поделился молодой человек: — Интересный человек.

— Откуда ты знаешь? — саркастично поинтересовалась у него девушка.

— А ты не слышишь? — нарочито наивно ответил тот.

— Слышу, — согласилась девушка и шепнула: — Знаешь, чем это все закончится?

— Предательством, — после недолгой паузы, отозвался Солнце.

— Нет! Я о нас, — уточнила Саша.

— А! — улыбнулся молодой человек: — Ничем. Это вообще не может закончиться.

— Жалеешь?

— Нет. Хочу умыться. Можно?

— Конечно.

Солнце поднялся на ноги и скинул с себя рубашку.

— Откуда у тебя этот шрам? — спросила она и коснулась пальцем шрама у него на животе.

— Меня хотели зарезать.

— За что?

— Я сказал правду.

— Кто?

— Друзья.

— Можно я поцелую? — попросила Саша и, не дожидаясь согласия, прикоснулась губами к животу молодого человека. Солнце погладил ее ладонью по голове и вышел из комнаты.

Употребляющий наваристый борщ Владлен Александрович был, застигнут видом полуобнаженной фигуры молодого человека врасплох. Капустный лист, любовно поглощаемый им в тот момент, безвольно провис и прилип к подбородку, брови взметнулись и закостенели, глаза обрели цвет спелого мандарина. Впрочем, фигура мелькнула лишь на мгновенье и тут же скрылась в ванной, откуда вскоре до слуха Владлена Александровича донесся шум воды. Вторичное появление молодого человека в коридоре, но на этот раз в бирюзовом банном халате, вывело хозяина дома из оцепенения. В один вздох, подтянув капустный лист и жеванув скулой, он поднялся из-за стола и подозвал нахального гостя к себе коротким движением руки. Солнце светло улыбнулся и подошел к нему.

— Скажешь — Это на всю жизнь? — мрачно полюбопытствовал взбешенный отец, приглядывая заодно место на теле собеседника, наиболее пригодное для нанесения травмы средней тяжести.

— Не скажу, — честно признался молодой человек, чем поставил Владлена Александровича в двусмысленное положение.

Саша, поджав под себя колени, сидела в изголовье кровати, испуганно прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни. По истечению десяти минут дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился спокойный Солнце.

— Что случилось? — спросила она, заглядывая ему в глаза. — Смекалистый у тебя фазер, вот шузы мне подарил, — показал ей ботинки он и предложил: — Проводи меня.

— Уже? — расстроилась девушка.

— Пора, — развел руками он.

— Дай мне кличку. Я тоже хочу быть хиппи, — неожиданно попросила Саша и добавила: — Я завтра уезжаю.

— Я помню, — кивнул Солнце, накинул рубашку и пошел к двери.

Владлен Александрович вернулся в спальню, находясь в странном расположении духа. Не отреагировав должным образом на вопросительный кивок супруги, он вытащил из комода початую бутылку армянского коньяка, глотнул прямо из горлышка и, переведя дух, заявил изумленной Елизавете Анатольевне: — Может мне отпуск взять, а то я за этими делами и жизни не увижу.

Саша и Солнце целовались на лестничной площадке. Наконец Саша первая прервала поцелуй и попросила: — Приходи меня завтра провожать. А!? Посадка на автобус у....

— Я знаю, — прервал ее молодой человек: — У театра Сатиры, в одиннадцать.

— Откуда? — удивилась она.

— Твой отец сказал, — ответил он и зашагал вниз.

— Я буду тебя ждать! — крикнула Саша ему вслед.

— Обязательно дождись меня, — донеслось снизу.

«Солнышко мое...» — проникновенно звучал голос Визбора из динамиков радиолы, стоящей у изголовья кровати в спальне родителей. Сами родители сидели, обнявшись и разглядывая пухлый фотоальбом.

— А это мы с Родькой в первой командировке на Памире, — тыкал пальцем в очередную фотографию Владлен Александрович: — Помню - по глупости тогда приударили за проводницей, чуть шеи себе не своротили. Супруга весело пихала его локтем, не забывая отхлебывать из бутылки, и укоряла:

— Мне бы изменщик не рассказывал.

— Я тебя еще и не знал, — смущался супруг и продолжал: — Лиза! Какие там звезды! Я больше нигде таких звезд не видел. С грецкий орех! А луна! С арбуз.

Утром Сашу разбудил голос отца, доносящийся из прихожей:

— Лизок, а где мои коричневые ботинки, которые я из Чехословакии привез?

— Зачем тебе ботинки Владик? — отвечала с кухни Елизавета Анатольевна: — Не помню. Может на антресолях.

— Не может быть! — продолжал настаивать он: — Я же их вчера вазелином пропитывал.

— Отстань! — сквозь шум воды кричала супруга: — Потом найдем. Мне сейчас надо Сашеньке вещи собирать. Два часа до отъезда. Саша сладко потянулась в кровати и протянула к окну, сквозь которое в комнату проникала небесная бирюза, руки, широко растопырив пальцы, словно желая ухватить кусок небосклона.