Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой,
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.
(А. Пушкин, «Царскосельская статуя»).
Богини девственной округлые черты,
Во всем величии блестящей наготы,
Я видел меж дерев над ясными водами.
С продолговатыми, бесцветными очами
Высоко поднялось открытое чело, —
Его недвижностью вниманье облегло;
И дев молению в тяжелых муках чрева
Внимала чуткая и каменная дева.
Зефир вечеровой между листов проник, —
Качнулся на воде богини ясный лик;
Я ждал, — она пойдет с колчаном и стрелами,
Молочной белизной мелькая меж древами,
Взирать на сонный Рим, на вечный славы град,
На желтоводный Тибр, на группы колоннад,
На стогны длинные... Но мрамор недвижимый
Белел передо мной красой непостижимой.
(А. Фет, «Диана»)
АНТО’НИМ (от греч. ἀντί — против и ὄνυμα — имя) — сочетание словесных пар со взаимно противоположным значением:
...Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой...
(А. Пушкин)
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.
(М. Лермонтов)
см. также Антитеза, Оксиморон.
АНТОНОМАСИ’Я (греч. ἀντονομασία — переименование) — вид метонимии, поэтический троп, заключающийся: 1) в замене имени известного лица названием предмета, к нему относящегося, например:
...Или это сказка
Тупой бессмысленной толпы — и не был
Убийцею создатель Ватикана? (т.е. Микеланджело)
(А. Пушкин)
2) в употреблении собственного имени, ставшего нарицательным:
Я ускользнул от Эскулапа (т.е. от врача)
Худой, обритый, но живой. (А. Пушкин)
Пришла.
Пирует Мамаем,
задом на город насев.
Эту ночь глазами не проломаем
черную, как Азеф! (т.е. черную, как предательство)
(В. Маяковский)
Этот троп носит еще и другое латинское название — прономинация (pronominatio).
АПОКО’ПА (греч. ἀποκοπή — отсечение) — отпадение одного или нескольких звуков в конце слова, укорочение слова без ущерба для его значения, например:
Вот мельница в присядку пляшет
И крыльями трещит и машет;
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ.
(А. Пушкин)
В своих примечаниях к «Евгению Онегину» Пушкин писал: «В журналах осуждали слова: хлоп, молвь и топ как неудачное нововведение. Слова сии коренные русские: „Вышел Бова из шатра прохладиться и услышал в чистом поле людскую молвь и конский топ“ (сказка о Бове Королевиче). Хлоп употребляется в просторечии вместо хлопание, как шип вместо шипение».
Апокопические формы слов часто употреблял С. Есенин:
...Только видеть березь да цветь,
Да ракитник, кривой и безлистый...
...Мир осинам, что раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь...
...Вспомнил я деревенское детство,
Вспомнил я деревенскую синь...
Апокопированное слово у И. Северянина:
Вокруг талантливые трусы
И обнаглевшая безда́рь (вместо — бездарность).
ср. Синкопа, Эллипс.
АПОЛО’Г (от греч. ἀπόλογος, букв. — рассказ) — разновидность нравоучительной поэзии в России 18 — начала 19в.; то же, что басня, но преимущественно краткая; резюме дается в последней строке А. Например:
Березка выросла пред домом кривобока;
Пришлось выкапывать; но корни так ушли
Далеко в глубину, что вырыть не могли. —
История порока.
(И. Дмитриев, «Деревцо»)
АПОСИОПЕ’ЗА (греч. ἀποσιώπησις — сокрытие, утаивание) — термин старой русской поэтики, стилистическая фигура, то же, что умолчание.
АПОСТРО’ФА (греч. ἀποστροφή — отклонение в сторону) — стилистическая фигура: 1) обращение автора к лицу отсутствующему, как к присутствующему; или к умершему, как к живому:
Чьи резче всех рисуются черты
Пред взорами моими? Как перуны
Сибирских гроз, его златые струны
Рокочут... Пушкин, Пушкин! Это ты!
(В. Кюхельбекер)
Прощай, мое солнце. Прощай, моя совесть.
Прощай, моя молодость, милый сыночек.
Пусть этим прощаньем окончится повесть
О самой глухой из глухих одиночек.
Ты в ней остаешься. Один. Отрешенный.
От света и воздуха. В муке последней.
Никак не рассказанный. Не воскрешенный.
На веки веков восемнадцатилетний.
(П. Антокольский)
2) Обращение к неодушевленному предмету, как к одушевленному:
Скажи мне, ветка Палестины,
Где ты росла, где ты цвела?
Каких холмов, какой долины
Ты украшением была?
(М. Лермонтов)
И, так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
Занежен в облака ты,
а тут — не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!»
(В. Маяковский)
АПОФАЗИ’Я (от греч. ἀπό — от, вопреки и φάσις — высказывание) — стилистическая фигура, заключающаяся в том, что автор меняет или опровергает высказанную им ранее мысль; чаще встречается в стихах, например:
И что ж оставлю я? Забытые следы
Безумной ревности и дерзости ничтожной,
Погибни, голос мой, и ты, о призрак ложный,
Ты, слово, звук пустой...
О, нет!
Умолкни, ропот малодушный!
Гордись и радуйся, поэт!
(А. Пушкин)
Зари осенней след в мерцаньи этом есть:
Над кровлей, кажется, и садом,
Не в силах улететь и не решаясь сесть,
Грачи кружатся темным стадом...
Нет, то не крыльев шум, то кони у крыльца!
Я слышу трепетные руки...
(А. Фет)
Что слезы? Дождь над выжженной пустыней,
Был дождь. Благодеянье пронеслось.
Сын завещал мне не жалеть о сыне.
Он был солдат. Ему не надо слез.
Солдат? Неправда. Так мы не поможем
Понять страницу, стершуюся сплошь.
Кем был мой сын? Он был созданьем божьим.
Созданьем божьим? Нет. И это ложь...
(П. Антокольский)
АППЛИКА’ЦИЯ (лат. applicatio, букв. — прикладывание) — стилистический прием вмонтирования в текст литературного произведения общеизвестного выражения (пословицы, поговорки, прозаического или поэтического отрывка и т.п.) в качестве прямой цитаты — ссылки или в ином, деформированном виде, например:
На критиков я еду, не свищу,
Как древний богатырь, а как наеду...
Что ж? поклонюсь и приглашу к обеду.
(А. Пушкин)
Дохлая рыбка
плывет одна.
Висят плавнички
как подбитые крылышки.
Плывет недели,
и нет ей ни дна,
ни покрышки.
(В. Маяковский)
По-чешски чешет, по-польски плачет,
Казачьим свистом по степи скачет
И строем бьет из московских дверей
От самой тайги до британских морей.
(В. Луговской)
ср. Контаминация.
АРГО’ (франц. argot — жаргон) — уличное просторечие парижан, уснащенное особыми характерными словечками, имеющими условный смысл. Французский А. соответствует русскому «блатному языку». Слова, относящиеся к А., называются «арготизмами». В русском языке А., рассматривается как частный случай понятия жаргон.
АРИСТОФА’НОВ СТИХ (Ἀριστοφάνειον μέτρον) — античный десятидольный (десятиморный) стих о семи слогах следующего ритмического строения:◡‾◡‾◡◡|◡‾◡‾◡|◡‾◡‾◡, т.е. соединение одной дактилической и двух хореических стоп.
АРИТМИ’Я (ἀρρυθμία — отсутствие ритмичности) — нарушение ритмической правильности в стихе, незамеченное автором или примененное умышленно, как контрастный прием перебоя ритма. Так, в стихотворении Ф. Тютчева «Последняя любовь», написанном четырехстопным ямбом, размер стиха нарушается вторжением аритмичных строк:
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба охватила тень,
Лишь там на западе брезжит сиянье,
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье!
В следующем отрывке из стихотворения В. Казина «Песенка», написанного пятистопным хореем, пятая и седьмая строки выпадают из размера:
Ветер начал. Я ему попутно
Подтянул случайным голоском,
Солнышко втянулось — и уютно
Мы запели песенку втроем.
Ветер заливался голосом быстрым,
Я его старался слить со мной,
Солнышко рассыпало звончатые искры,
Увлекало песенку весной...
«Стихи о разнице вкусов» В. Маяковского начинаются двумя стихами трехдольного метра, дальше идут аритмические стихи; лишь в последнем стихе автор возвращается к первоначальному трехдольному ритму:
Лошадь
сказала,
взглянув на верблюда:
«Какая
гигантская
лошадь-ублюдок».
Верблюд же
вскричал
«Да лошадь разве ты?!
Ты
просто-напросто
верблюд недоразвитый».
И знал лишь
бог седобородый,
Что это животные
разной породы.
А’РСИС (греч. ἄρσις — повышение, подъем) — термин античной метрики, слабая часть стопы, противоположнаятезису, с одним или двумя краткими слогами. В некоторых работах по стихосложению А. называется не слабая, а, наоборот, сильная часть стопы. Такое неправильное толкование тезиса и А. исходит от Г. Гегеля, а затем от В. Вундта, в работах которых затрагивается вопрос о стихотворном ритме и А. называется сильная часть стопы, а тезисом — слабая. В античной метрике сильному времени соответствовал удар ноги о землю (тезис), а слабому времени — поднятие ноги (арсис).
см. также Антитезис.
АРУ’З, или аруд (араб.), — система метрического стихосложения, широко применяемая в арабоязычной, персоязычной и тюркоязычной письменной поэзии. Основывается на чередовании долгих и кратких слогов. А. насчитывает свыше шестидесяти стихотворных размеров, из них наиболее употребительны девятнадцать: хаджаз, раджаз, рамал, мутакариб (размер «Шахнаме» Фирдоуси) и др. Метр рубаи является народным и под схему А. подгоняется искусственно.
АРХАИ’ЗМ (от греч. ἀρχαῖος — древний) — устарелые, вышедшие из употребления слова или старо-грамматические формы, применяемые иногда в поэтической речи для усиления художественной выразительности (торжественность, насмешка, ирония) или для передачи определенного колорита эпохи. В современном русском языке А. являются главным образом славянизмы, вроде доколе (докуда, до тех пор), поелику (поскольку), дондеже (пока не), коль (если) и т.п. В русской поэзии А. часто фигурируют в качестве элементов высокого, торжественного стиля. В этом смысле А. встречаются в стихах А. Пушкина и поэтов его эпохи. Лексика пушкинского стихотворения «Пророк» насыщена архаическими славянизмами, обусловленными темой стихотворения:
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он...
...И горний ангелов полет,
И гад [вм. гадов] морских подземный ход,
И дольней лозы прозябанье...
...И жало мудрыя [вм. мудрой] змеи...
И угль [вм. уголь], пылающий огнем.нем...
...«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей...
...Глаголом жги сердца людей».
Широко использовал А. в своей балладе «Василий Шибанов» А. К. Толстой, который письмо князя Курбского к Ивану Грозному построил на славянизмах, характерных для описываемой эпохи:
Царю прославляему древле от всех,
Но тонущу в сквернах обильных!
Ответствуй, безумный, каких ради грех
Побил еси добрых и сильных?
Славянизмы весьма характерны для такого поэта символизма, как Вяч. Иванов, чей пышный, торжественный стиль стиха напоминает одическую выспренность поэтов 18 в. К А. обращался иногда В. Маяковский, подчеркивая торжественность тона, соответствующую важности содержания стиха:
