— Ну а по поводу неприятностей — ты правильно оговорился насчет Матвея. Потому что отвечать за кровь придется не тебе, не мне и не Вилланду. А нашим, как ты называешь, отражениям. Которые значат для меня не больше, чем сон. Да еще не самый приятный. Вернее, будут значить… я думаю. Когда все закончится.

Меня аж внутренне передернуло от ее слов. Ну вот, опять кому-то придется платить по чужим долгам. Как совсем недавно мне по счету сэра Готтарда. Или Арвиндира — уже на пару с Аль-Хашимом. Что же за склонность такая гадская у некоторых людей: не думать о последствия, наломать дров, а затем торопливо отойти в сторонку?! Оставив разгребать плоды своих «подвигов» кому-то другому.

Впрочем, негодование мое ни на лице, ни в словах никак не проявилось. Резону не было. Как ни крути, а друзей и союзников не выбирают. И честить разбойницу за безответственность было все равно, что сердиться на обжегший тебя огонь. Ведь если подумать, будь чувства ответственности у Эдны побольше, стала бы она разбойничать в тергонских лесах? Едва ли. Скорее всего, предпочла бы выскочить замуж за какого жлоба деревенского позажиточней. И наплодить ему кучу деток. А значит, едва ли в таком случае мы с нею встретились бы. Не говоря уж об общем деле.

— Ладно, — вслух молвил я, — с Надзирателем худо-бедно разобрались. Остается вопрос, где искать Аль-Хашима.

— Ну, думаю, ответить на него проще простого, — с деланой сладостью в голосе протянула Эдна, напомнив Лису из старых сказочных мультиков, — если со стариком случилось примерно то же, что и с тобой, окружающим должно показаться, что он не в себе. Никого не узнает, выдает себя за другого человека, странно говорит и так далее. А теперь сам подумай: что по-твоему может ждать такого человека.

— Дом престарелых? — предположил я не слишком уверенно, — или… неужели, психушка? Дурдом то бишь…

— Теплее, дорогой Игорь, теплее, — все тем же приторным тоном пропела Эдна, — только здесь это заведение называется Домом Прозрения.

— Видимо, нередки случаи, когда кто-то из местных оказывается под контролем личности-двойника из другого мира, — прокомментировал Вилланд… вернее, его отражение по фамилии Ливнев, судя по застенчивой манере говорить, — для них этот Дом и предназначен.

На минуту я замолчал, обдумывая услышанное. А затем не мог не возразить на предположение собеседницы:

— Не факт, ой, не факт, что даже если Аль-Хашим… вернее, его отражение ведет себя как умалишенный, родственники и домочадцы решились бы вызвать машину с санитарами. Видите ли, вероятнее всего, отражение нашего старика, чтобы быть максимально схожим с оригиналом, должно жить в семье… как бы сказать… традиционной, религиозной. В семье, в которой обычаи считаются превыше писаных законов. А значит, во-первых, там принято почитать старших, а во-вторых, не выносить сор из избы. Это фигуральное выражение, — зачем-то добавил под конец я.

— Традиции, говоришь, обычаи? Да какие к медвежьему дерьму традиции?! — на мои объяснения Вилланд отреагировал неожиданно бурно, аж по столу кулаком ударил.

В теле инвалида или нет, но кулак у него оказался увесистый. Столешница с грохотом содрогнулась, а я с тревогой покосился в сторону двери — не идет ли супруга, всполошенная этим ударом.

Но судьба миловала: Света на шум не спешила. Наверное, увлеклась чем-то. А может просто побаивалась здоровяка-мужа, который в гневе сам был способен ударить. Причем не только по столу. Впрочем, не знаю… не с руки мне в чужие семейные отношения вникать.