Конечно, бракоразводный процесс, вывернувший прошлое страны наизнанку, осложнил отношение стран друг к другу. Но есть все основания считать, — я их здесь не касаюсь, — что уже сейчас в отношениях Украины и России ослабевают, отходят на задний план те причины взаимных отторжений, в том числе исторические обиды, которые сопровождали «бракоразводный процесс» в начале 90‑х. Тем более (о чем свидетельствуют опросы всех последних лет), что истоки негативных нагромождений коренятся не в отношениях наших народов, а в тех катастрофических ситуациях, которые ввергли в страдания и один народ, и другой. Поэтому естественным для наших стран должно быть все большее осознание того, что находится за пределами политики и власти; что заложено в глубинных (исторических) пластах экономических, социальных и духовных взаимодействий. А взаимодействия эти, как показывает анализ, зиждятся не столько на отталкивании (хотя и это имеет место), сколько на взаимном притяжении и, более того, благотворной и взаимовыгодной дополняемости.
Решающее значение как для позитивов, так и для негативов во взаимоотношениях народов двух наших стран имеет то обстоятельство, что при объединяющем народы сходстве Украина и Россия вместе с тем имели (в рамках их общей и, тем более, раздельной истории) весьма различную судьбу. Эти судьбоносные отличия касались и экономики, и социальных процессов, и, естественно, нравственно–духовной сферы жизнедеятельности. Они и предопределили поведенческую и ценностную взаимодополняемость.
Обратимся к некоторым сопоставительным характеристикам народов России и Украины и к тому потенциалу взаимодействия на почве взаимодополнения, который просматривается через эти черты.
Известно, что на облике русского народа решающе сказались необъятные, малозаселенные пространства, их необычная суровость — как факторы, провоцирующие общинность, крепостничество, разбой и властную деспотию, а также порождающие, в виде реакции и противовесов, порыв к воле, выливающийся эпизодически в пассионарные взрывы, во всесокрушающие бунты и революции. Здесь каждый вызов — и внутренний, и внешний, дает мощнейший отклик, а унижение народа, откуда бы оно ни исходило, оборачивается затем демонстрацией его силы и величия.
В Украине, в противоположность России, веками формировался индивидуализм, но индивидуализм особого рода, в корне отличный от западного, — провоцирующий разобщение. Здесь в большей мере, чем в России, получила развитие и восприятие частная собственность, менее обременительным и скоротечным было крепостничество. Социальные отношения характеризовались большей демократичностью.
Интенсивным, как и в России, было взаимодействие украинской культуры и других культур. Но, на мой взгляд, здесь, в отличие от России, имел место не столько синтез и эффект синергии, сколько конформизм и приспособленчество, что уязвляло, с другой стороны, самолюбие, порождало протест и, вместе с отторжением, формировало комплекс неполноценности.
Отмеченные и многие другие несходства, осложняемые обидами и тяжелыми воспоминаниями, периодически (как в этом десятилетии) давали вспышки раздоров и противостояния. Но это пласт поверхностный, во многом сформированный на подмене причин и следствий, а также на идеологических спекуляциях (ведь режим, калечивший украинцев, калечил и русских). В глубинах же генетики заложены восходящие к нашим дням токи того взаимного тяготения, которое, при условии опоры на взаимодополняемость, может дать импульс высокоэффективному взаимодействию. Именно во взаимодополняемости черт характера, а не только лишь в разорванных и подлежащих восстановлению научных и технологических связях, заложен неиспользуемый пока что интеграционный потенциал, который восполнить (особенно Украине) нечем. Причем речь может идти об особенностях, которые, будучи неприметными в обычной жизни, могут на деле, при благоприятной общей обстановке, определять успех на многих важнейших трансформационных направлениях.
В данном случае, поскольку акцент я делаю на экономике, я не фиксирую общее и особое, в том числе естественно взаимодополняемое в сфере культуры, социальной и духовной жизни. Буду прослеживать явления из экономики. Возьмем немаловажный для обеих стран процесс формирования бизнеса. Украинец, конечно же, уступает русскому в размахе и в способности концентрировать энергию на малом отрезке времени. Но зато он выигрывает в малом, а также в отладке уже состоявшихся трансформаций, в хозяйственной дисциплине, тщательности, методичности.
Существенно сказывается на судьбе Украины отсутствие в течение веков собственной государственности. Это обстоятельство является одним из источников невостребованности в Украине стратегии, в том числе по причине, как уже отмечалось, восприятия времени как феномена цикличного (от урожая до урожая; от бюджета до бюджета), а не сценарного, как в России, воплощающего стратегические замыслы. Вместе с тем не меньшее, а может и большее значение для объяснения причин дефицита в Украине крупномасштабных замыслов и дел имеет недоверие украинцев друг к другу, сложившееся в качестве черты национального характера24.
Российский бизнес, на мой взгляд, не только более масштабен, но и стратегичен сравнительно с украинским. Значение имеет обилие в России ликвидных ресурсов; но не только это. Ведь опыт многих стран, особенно Японии и Южной Кореи, доказывает, что крупные, подчас гигантские корпоративные структуры создаются не только независимо от ресурсной базы, но и в условиях ее отсутствия, и даже вопреки этому, казалось бы, тормозящему обстоятельству. А с другой стороны, имеются страны (к примеру Нигерия), богатые природными ресурсами, но лишенные способности создать крупный бизнес. В российском варианте нацеленный на стратегию крупный бизнес во многом есть результат иной, чем в Украине, ментальности. И это, при отлаживании взаимодействия, может дать соответствующий импульс экономике Украины.
