И вот теперь мы жевали, глотали и обменивались натянуто-вежливыми репликами под немигающим взглядом старогo Джозефа, которому, кажется, доставляло удовольствие портить всем аппетит.
Сам Джозеф не ел ничего, лишь пару раз смочил губы вином. Неужели всерьез опасался яда?
О непринужденной беседе и речи быть не могло, тут бы не подавиться.
Кстати, обед был довольно скудным, пусть и отлично пригoтoвленным. Похоже, дела у Кларков шли не слишком хорошо, поскольку питалась семья в основном тем, чего на ферме в достатке: яйцами, сыром, фруктами и молоком. Подали сырный суп и омлет, а на десерт меренги, джем и взбитые сливки.
Острой приправой служили едкие реплики старика, который - хоть и фигурально - выклевал печень всем домочадцам. Джозеф прошелся по сыну ("Что, никто не покупает твои сыры, приходится давиться самому?"), уколол невестку ("Ты ведь совсем не на это рассчитывала, когда окрутила наследника Кларков, хе-хе"), походя унизил дочь ("Ты даже жуешь с невыносимо постным лицом. Неудивительно, что на тебя никто не позарился!") и сказал гадость священнику ("Надеюсь, вы хорошо, хе-хе, утешили вдовушку Смит?").
К моменту, когда пришел момент подавать кофе, мы дружно мечтали если не прикончить старика Джозефа, то хотя бы вставить ему кляп. Кроме разве что младшей дочери старика, Терезы, которая внимала отцу с кротостью овечки. В ней и было что-то овечье: круглые наивные глаза, льняные кудряшки и вечное "Да, отец", "Конечно, отец" на любые его колкости.
Впрочем, эта тактика, хоть и требовала большого самообладания (или небольшого ума), приносила свои плоды. Старику неинтересно было терзать безропотную дочь, и он перенес усилия на едва сдерживающуюся невестку. Ее негодование можно было понять. Как ни крути, Маргарет была хозяйкой дома, однако старый Джозеф держался с ней так, словно она нищая приживалка. Такое обращение - да ещё при гостях! - выведет из себя кого угодно.
Ни мягкие увещевания священника, ни общее неодобрительное молчание на старика не действовали. Так что атмосфера в гостиной, куда мы перебрались после обеда, была крайне напряженной.
В просторной, однако загроможденной мебелью комнате было холодно и промозгло. Яркое пламя в камине не могло справиться с затхлостью и со следами плесени на обоях, из рассохшейся рамы сквозило. За окном завывала буря, швыряя в дрожащее под порывами ветра стекло пригоршни снега.
Как хорошо, что я прихватила теплый жакет! Не слишком изящный, зато неплохо защищает от холодного ветра. Этан сел рядом и обнял меня за плечи, без слов предлагая тепло и поддержку.
Минуты тянулись бесконечно, изредка прерываемые довольно бессвязными репликами.
- Можно надеяться на "белое" Рождество, - заметила Маргарет, видимо, отчаявшись найти тему для общей беседы. Не знаешь, о чем говорить? Говори о погоде!
- Кажется, снег пошел, – согласился Этан, кашлянув.
- И хoлодает, – поддержал викарий Холт. - Будьте добры, положите мне ещё кусочек этого тминного кекса. Очень вкусно.
Маргарет благодарно улыбнулась.
- В наших краях так редко бывает снег на Рождество! - она передала священнику тарелку с кексoм и повернулась к мужу. - Помнишь, дорогой, какая слякоть была на сочельник в прошлом году?
Питер вздрогнул и воззрился на нее, оторвавшись от мечтательного созерцания камина.
- Да-да, дорогая.
И вновь отвернулся, потеряв интерес к разговору. О чем он грезил, глядя на огонь? О призе за лучший удой? О маленьком домике где-нибудь подальше от вредного старика? Или напротив, о роскоши и блеске, которых лишена была тихая прoвинциальная жизнь?
Маргарет поджала губы и расправила плед, который прикрывал вытертую обивку кресла. Обстановке гостиной было, по меньшей мере, полвека. Слишком мало, чтобы считаться антиквариатом, и слишком много, чтобы она сохраняла приличный вид.
- Миссис Баррет, вы ведь давно не праздновали настоящее альбионское Рождество? Кажется, вы совсем недавно вернулись из колоний?
- Из Американских Штатов, – поправила я вежливо. – По правде говоря, я уже несколько лет не видела снега.
Не могу сказать, что я по нему скучала. С годами промозглая альбионская зима не стала лучше.
- Случаем, не из Техаса? – вдруг несказанно оживился Питер, даже в кресле привстал. - Там вывели новую породу длиннорогих коров, которые дают молоко повышенной жирности! Может, вы слышали?
Я смутилась.
- Боюсь, что нет.
Животноводство никогда не представляло для меня интереса. Мои познания в зоологии ограничивались умением распознать ослов, козлов, павлинов и прочих подвидов неподходящих мужчин.
- Дорогой, – вмешалась Маргарет, - ты смущаешь нашу гостью.
Он растерянно улыбнулся и почесал лоб.
- Простите, миссиc Баррет. Видите ли, у меня тут отличная сыроварня. Я даже придумал два новых сорта.
- Да-да, мы уже сто раз об этом слышали! - раздраженно прервал его Джозеф и хлопнул себя по коленям. - И сыты по горло.
Священник укоризненно посмотрел на него и мягко обратился к Питеру:
- В деревне очень ценят ваши труды, мистер Кларк.
Джозеф фыркнул.
- Особенно ваши попрошайки, старички и детишки. Тем хоть гвозди в тарелку положи, все съедят. Главное, что бесплатно.
Мы с мужем переглянулись, и он чуть заметно поморщилcя. Я согласно опустила ресницы. На редкость неприятный тип этот Джозеф Кларк. Удивительно не то, что он рассорился с сестрой на целых тридцать лет, а что эта святая женщина терпеливо сносила братца предыдущие сорок.
Викарий промолчал и опустил взгляд. Судя по всему, на языке у него крутился ответ, весьма далекий от подобающей священнику крoтости.
Появление дворецкого спасло нас от натянутой паузы.
- Сэр, - обратился он, адресуясь куда-то в пространство между Джозефом и Питером, – мистер и миссис Макбрайд просят их принять.
- Макбрайды? – нахмурил седые брови Джозеф, не дав сыну и слова сказать. - Не знаю таких.
- Осмелюсь заметить, - дворецкий был сама почтительность, умудряясь при этом обращаться в равной степени и к старшему, и к младшему Кларкам, - автомобиль мистера Макбрайда сломался неподалеку. Из-за непогоды немедленная починка затруднительна, поэтому мистер и миссис Макбрайд обратились за помощью в ближайший дом. Так они мне пояснили.
