У меня не было оснований жаловаться на Валеру. Один раз, правда, я влепила ему выговор. Но кто прошлое помянет…
Как говаривал Ларошфуко, люди некогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.
Офис «Тарасовмонтаж» занимал весь второй этаж семиэтажного крупнопанельного монолита, радующего глаз своим коричнево-розовым фасадом. Припарковав болдыревскую «шестерку» между белым понтиаком, без зазрения совести демонстрирующим свой безучастный к нуждам простых смертных шик, и обыкновенной красной «девяткой», Толкушкин вошел в здание. Благополучно миновав вертушку и бабульку, сверлящую из своей застекленной конурки подозрительным взглядом входящих, Толкушкин взбежал на второй этаж.
Вдоль светлых стен шли выкрашенные бежевой краской двери. Он остановился перед той, на которой висела табличка с надписью: «Приемная». Валера легонько постучал, но так как стук его не вызвал ни малейшего резонанса, толкнул дверь и сунул голову в проем.
В небольшой комнате с жизнерадостно-белыми жалюзи на окнах и полом, застеленным голубым ковролином, суетились две молоденькие девушки. Одна стояла на стуле и перебирала толстые и тонкие цветные папки, аккуратно расставленные на полках шкафа из светлого дерева, другая что-то искала в нижнем ящике. Они вполголоса переговаривались. Наконец, та, что рылась в ящике, хрупкая шатенка с короткой стрижкой, встала с корточек и, не отрывая взгляда от содержимого серой бумажной папки, которую держала в руках, повернулась к двери.
— Кха, кха, — многозначительно кашлянул Толкушкин, скрывая за этим «кха, кха» свою до конца не преодоленную застенчивость. — Доброе утро, девушки.
— Доброе… — голубоглазая шатенка удивленно посмотрела на него, — вы к Федору Константиновичу?
Девушка, стоявшая на стуле, тоже повернулась и вопросительно воззрилась на Валеру. У нее были живые карие глаза, матовая кожа и аккуратный носик. Голова — в густых, мелких кудряшках. Бледно-розовая, почти прозрачная помада и тонкий, едва уловимый контур, сделанный чуть более ярким карандашом, придавали рту этой знойной красотки сексуальную припухлость. На девушке был белый блейзер и серая мини-юбка, позволявшая Толкушкину с ходу оценить стройную красоту ее точеных ножек. Толкушкин слегка оторопел. Ему расхотелось продолжать разговор с коллегой этой темноволосой «гурии».
— Нет, — наконец произнес смущенный Валера, — я скорее к вам, — сказал он шатенке, хотя сам смотрел на ее подружку.
— Ко мне? — с недоумением отозвалась шатенка.
— А если уж совсем быть точным, то — к вам, — Толкушкин пожирал глазами «гурию».
Девушки переглянулись и пожали плечами. Наконец «гурия», грациозно спустившись со стула и обувшись, подошла к столу и села перед экраном монитора.
— Мне нужно с вами поговорить, — Толкушкин подошел к столу.
— О чем же? — Она подняла на него свои лукавые продолговатые глаза.
— О Рыбаковой Ольге, — произнес Толкушкин, — можно? — Он указал на стул.
— Пожалуйста, — пожав плечами, как-то неуверенно сказала девушка. — Свет, — обратилась она к шатенке, — может, ты этим займешься?
При упоминании фамилии Рыбаковой Света с интересом посмотрела на Валеру.
— Я вас прошу уделить мне всего несколько минут, — Толкушкин проникновенно посмотрел на брюнетку. — Моя фамилия Толкушкин. — Он вынул из кармана свое удостоверение и показал его «гурии».
Она лишь краем глаза взглянула на предмет Валериной гордости и занялась бумагами.
— Что же вы хотите узнать? — не поднимая глаз на Толкушкина, спросила она.
— Во-первых, как вас зовут. А то я даже не знаю, как к вам обратиться…
— Анжеликой, — коротко ответила девушка.
— Очень приятно, Валера, — улыбнулся он, косясь на внимающую ему Свету. — Анжелика, просветите меня на предмет того, — витиевато начал Валера, — работает ли у вас Рыбакова?
— Да, а что? — равнодушно спросила она.
— А кем она работает, и где она сейчас?
— Она уже неделю как на больничном, — поспешила принять участие в разговоре Света, — а работала она здесь. Меня попросили заменить ее, пока она не выйдет.
— Спасибо, — Толкушкин бросил беглый взгляд на Светлану и полный невысказанного укора — на Анжелике. «Наверное поклонники замучили», — подумал он.
— Что вы еще хотите узнать? — соизволила поинтересоваться Анжелика.
— Вы Рыбакову хорошо знаете?
— Полтора года вместе работаем. — Анжелика как-то удивленно взглянула на Толкушкина. — Она что-нибудь натворила?
— Почему сразу — натворила?
— Ну вы же — детектив. Служба безопасности и все такое… — с непонятной язвительностью сказала Анжелика.
— Работа у меня, конечно, ответственная, — иронично отозвался Валера, — но она заключается ни только в том, чтобы наводить справки о тех, кто что-нибудь натворил. Просто мне нужна информация об Ольге. Так вы хорошо ее знаете?
— Пару раз были вместе в компании, а так только на работе и виделись…
— А вы случайно не знаете подругу Ольги — Марию Беспалову?
— Знаю, а что? — Теперь Анжелика в упор смотрела на Валеру.
— А то, что ее убили, вы тоже знаете?
— Да.
— И от кого, если не секрет?
Она замешкалась.
— Так ведь в газетах писали, и сама Ольга говорила…
— С какого числа Рыбакова не работает?
— С четвертого, — опять вмешалась в разговор Светлана, которая перебирала бумаги за соседним столом.
— И вы не видели ее с четвертого?
— Не видели. — Анжелика отложила ручку, выключила компьютер и откинулась на спинку стула.
— А вы ничего странного не заметили в ее поведении? Я имею в виду, в последние две недели?
— Да нет, все было как обычно… — Анжелика пожала плечами. — Вот только какая-то она рассеянная стала. Ну, может, это весеннее?
— Мечты? — сиронизировал Валера. — Она разговаривала с кем-нибудь по телефону?
— Не часто. Ей звонила эта ее подруга, Беспалова.
— А когда это было?
— В середине апреля, в конце…
— А с самой Беспаловой вы не встречались?
— Она сюда несколько раз приходила, Ольгу ждала.
— Значит, отношения у них были самые нежные? — Толкушкин лукаво посмотрел на Анжелику.
— С чего это вы взяли? Они просто хорошо друг друга знали — ведь из одной деревни приехали.
— Вы хотите сказать, что не все было так гладко в их отношениях?
— Я сама видела, как они ругались.
— И где это было, здесь?
— Нет, на одной вечеринке.
— На какой? Извините уж за назойливость, — дипломатично улыбнулся Валера.
— У Беспаловой дома. Меня Ольга пригласила, дело перед Новым годом было.
— И что же не поделили Ольга с Марией?
— Подвыпили, конечно, все, расслабились, ну, слово за слово… На социальной почве.
— Это как же?
— Ну, Ольга бесилась: у Беспаловой кругом одна ваниль — деньги, мужики, квартира приличная…
— Ольга завидовала ей?
— Открыто она своих чувств не проявляла, ей даже вроде было как-то наплевать… А под газом, сами понимаете…
— Понимаю. И чем же это все кончилось?
— Несколько дней они не разговаривали, а потом вроде помирились.
— Откуда вы узнали об этом?
— Машка сюда звонила, приходила, и они общались как раньше…
— А кого-нибудь из агентства, где работала Мария, вы, случайно не знаете?
— Кое-кого видела просто. Как раз на той вечеринке, когда Ольга с Беспаловой сцепилась. Девчонок некоторых, фотографа…
— Вы не помните, кто из девушек конкретно был на той самой вечеринке?
— Наташа какая-то, узкоглазая одна и Люба еще… Так по крайней мере к ней Машка обращалась.
— А из парней, кроме фотографа?
— Два парня. Один — бой-френд Машкин, Сергей Зарубин, а другой — ой, не помню, как фамилия, его Кунгуром называли все. Он манекенщик.
— А вы не могли бы вспомнить, что было тридцатого апреля? Рыбакова работала? — Толкушкин не сводил своих зеленых проницательных глаз с Анжелики.
— Работала как обычно. Свет, какой день недели был тридцатого?
— Пятница, по-моему, — Света подняла глаза от папок.
— Был короткий день, в три уже разошлись. — Анжелика покусывала кончик карандаша.
— К ней на работу никто не заходил?
— Да нет, — напрягая память, Анжелика приподняла свои красиво изогнутые брови.
В кармане Толкушкинского плаща запиликал сотовый.
— Толкушкин, — коротко сказал он, прижав трубку к уху.
Звонила Вершинина. Она сообщила, что у Рыбаковой есть приятель, который тоже работает в «Тарасовмонтаже», и просила параллельно навести справки и о нем. Спрятав сотовый, Толкушкин обратил ясный взгляд на Анжелику.
— А молодой человек у Рыбаковой есть? — Толкушкин сверлил ее глазами.
— Да, он здесь тоже работает, Лешка Бодров. Он снабженец.
— Подождите, я сейчас узнаю, — предложила опять свои услуги Светлана, с деловым видом пододвигая к себе один из трех телефонов.
— Вы очень любезны, — улыбнулся Толкушкин.
— Валюш, привет, там Бодров не появлялся? — мягко произнесла она в трубку.
Пролетела минута. Света чутко внимала тому, что говорила ей «Валюша». Наконец, она повесила трубку.
— Лешка сегодня был, но полчаса назад уехал на объект.
— А адрес его нельзя узнать? — Толкушкин нежно посмотрел на услужливую Светлану. Хотел он того или нет, но с ней, как оказалось, общаться было намного приятней и проще, нежели с Анжеликой.
— А что мне за это будет? — улыбнулась та, уже вставая из-за стола.
— С меня бутылка шампанского, — Толкушкин продолжал поглядывать на Анжелику, хотя в глубине души отчаялся преуспеть в деле завоевания ее расположения и доверия.
«Наверное, я не в ее вкусе. Алискеру бы повезло больше,» — с горечью подумал незадачливый Валера, мысленно прощаясь со своими смелыми упованиями.
— Посиди, — встрепенулась Анжелика, — я сама схожу.
Она стремительно поднялась и вышла из приемной. Света застыла на месте. Толкушкин не ожидал такого разворота событий.
— А хотите я вам одну интересную вещь скажу, — Светлана сделала попытку привлечь к себе внимание.
— Какую? — Толкушкин замер в ожидании, тупо уставясь на дверь.
— Может быть, это вам не покажется странным… — начала издалека Светлана, — я работала здесь четвертого мая вместо Анжелики, у нее отгул был. Так вот…
В этот момент дверь распахнулась и в приемную влетела Анжелика.
— Записывайте адрес: Кизлярская семьдесят восемь, квартира тридцать три.
— Прямо, возраст Христа, — обиженно и иронично заметила Светлана, сделав умную физиономию.
— Отлично, — записав адрес в блокнот, Толкушкин с удвоенной благодарностью взирал на Анжелику.
— Ну так как насчет шампанского? — впервые за все время разговора улыбнулась Анжелика.
Конечно, Толкушкин не мог ни подивиться про себя произошедшей с «гурией» метаморфозе. Он еще верил в лучшие побуждения, поэтому, наперекор трезвой очевидности, перемену в поведении Анжелики склонен был приписать чему угодно, только не обещанию презентовать ей за услуги бутылку напитка, изобретенного веселым аббатом Бургиньоном. Что поделать, если молодые люди предпочтение отдают не душевным сокровищам, а физическому совершенству? И даже такой начитанный малый, как Толкушкин!
— С превеликим удовольствием. Может, мы полчасика где-нибудь посидим?
Толкушкин был, что называется, на седьмом небе, поэтому послал к черту деликатность. Он забыл ни только о Светланиной любезности, но даже о ее присутствии.
— Свет, я быстренько… Все равно Константиныча нет, а? — Анжелика уже открыла шкаф и снимала с плечиков элегантное черное пальто.
— Иди уж, — махнула рукой Света и зарылась в бумаги.
— А что вы мне хотели сказать? — выйдя из счастливого забытья, обратился к ней Толкушкин.
— Ничего особенного, — усмехнулась она, — думаю, для вас это не будет иметь никакого значения.
— И все же? — настаивал Толкушкин.
— Я же сказала, что это не имеет к делу никакого отношения, — резко ответила раздосадованная Света.
— В таком случае, до свидания и спасибо за помощь, — Толкушкин пропустил вперед себя Анжелику.
— Всего, — сухо отозвалась Светлана.
Алискер полулежал в постели. Его многострадальная голова покоилась на высоко взбитой подушке. Валандра в белом халате стояла рядом с тумбочкой и деловито выгружала из пакета продукты.
— Так, вот тебе сок, ты же ананасовый любишь? Болдырев тут еще томатный купил и нектар…
Вскоре на тумбочке уже громоздилась гора фруктов и деликатесов.
— Заставь дурака молиться… — усмехнулся Алискер, — зачем он столько всего накупил?
— Как это зачем? Ты поправляться-то думаешь? — Вершинина села на стул. — Что врачи говорят, серьезно это? — она кивнула головой, показывая на забинтованную руку Мамедова.
— Да нет. Скоро буду как новенький! — Алискер сглотнул слюну.
— Тошнит? — сочувственно спросила Валандра, поглаживая его по здоровой руке.
— Немного. Не очень приятно, конечно. — Алискер улыбнулся.
Сидя рядом с Алискером, Вершинина ловила на себе заинтересованные взгляды его соратников по палате.
— А народищу-то! — Валандра окинула взглядом комнату, — как сельди в бочке! Может, с врачами поговорить, перевести тебя в люкс?
— Не стоит беспокоиться, Валентина Андреевна, я уже здесь со всеми перезнакомился. А потом, я думаю, что надолго я здесь не задержусь…
— Врачам виднее…
— Я с ума сойду… — Алискер прикрыл веки.
— Не надо так отчаиваться! — Вершинина потрепала Мамедова по плечу. — Выглядишь ты неплохо, бледный только…
Она внимательно посмотрела на Алискера.
— Толку-то! Валяться здесь, в то время, как…
— Расследование идет своим чередом.
— Но я как бы ни при чем! — с досадой в голосе произнес Мамедов.
— Перестань, Алискер, а то я заплачу! — рассмеялась Вершинина, смахнув несуществующую слезу, — ты уже принял участие… — на ее лице вновь появилось серьезное выражение. — … жизнью рисковал.
Да и вообще человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив как это ему кажется самому, — процитировала она своего любимого Ларошфуко, — кстати, пижама тебе очень идет… Вершинина опять улыбнулась.
— А вам, Валентина Андреевна, этот халатик тоже очень к лицу, — шутливым тоном произнес Мамедов.
— Спасибо за комплимент! Ну, а если ты так переживаешь за ход расследования, то имею тебе сообщить, что сегодня я сама ездила в агентство, общалась с Жуковым Женей и манекенщицами.
— Удалось выяснить что-нибудь новое? — глаза Алискера заблестели.
— Обольщаться, конечно, нечем, но ты же сам знаешь, что наша работа требует не только сообразительности и быстроты реакции, но зачастую и занудной кропотливости. Общаться с людьми не так-то просто: кто слишком возбудим, уязвим и забывчив, кто специально умалчивает о чем-то, то ли из соображений глупой надоедливой морали, то ли хочет скрыть свою причастность к преступлению. Да тебе это не хуже меня известно, — махнула она рукой.
— Известно-то — известно, а обобщить все так только вы можете, Валентина Андреевна.
— Ты мне льстишь… — смущенно улыбнулась Валандра, — говорила я с этим Женей — интересный фрукт. С виду такой наивно-непосредственный, живой, жизнерадостный, а поди, проверь, что у него в душе творится…
— Так вы не доверяете своей интуиции?
— Не об интуиции речь, Алискер. Интуиция как раз меня редко подводит. Именно она-то и учит меня не доверять первому впечатлению! Я ведь тебе о первом своем впечатлении рассказала.
— И мне Женька интересным субъектом показался, стихи цитировал…
— Да, тип он незаурядный, вертлявый только. Молодость… Немного циничный, а в общем, симпатичный малый. Как сказал Ларошфуко: «Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу».
— А другие? — Алискер, голова которого немного съехала с подушки, вопросительно скосил глаза на Валандру.
— Не такие яркие индивиды, — шутливо отозвалась Вершинина, — Городницкая на меня, вообще, впечатления не произвела… Хотя ты, возможно, был бы другого мнения… — она хитро посмотрела на Алискера.
— Валентина Андреевна, — с укором произнес он, — я настолько слаб, что не могу сопротивляться подобным…
— … оскорбительным намекам? — улыбнулась Вершинина, — а мне такие намеки кажутся лестными…
Улыбнуться же в полный рот Алискеру мешала постоянная головная боль.
— Ослаб, говоришь? — продолжала шутить Вершинина, — да ты, наверное, тут ни одну медсестру совратил с пути истинного…
— Скажете тоже… — Алискер все-таки улыбнулся, но тут же поморщился от глухого набата в голове.
— Ладно, теперь о главном. — наклонившись к лицу Алискера, вполголоса сказала Валандра. — Тридцатого апреля в агентстве был сабантуй. В обеденное время. Компания в составе Жукова, Беспаловой, Городницкой, Цой… К ее чарам ты бы уж точно не остался равнодушен, — провокационно добавила она, не обращая на протестующий жест Алискера, — так вот, весь этот дружный коллектив веселился сначала в агентстве, потом продолжил веселье в баре на Радищева. Только Беспалова почему-то не соизволила присоединиться к большинству. Она, согласно показаниям Цой Оксаны, пошла вниз по Радищева, по направлению к дому, где живет Рыбакова. Зашла ли Мария к ней — неизвестно. Работу в агентстве Беспалова, по всей видимости, удачно сочетала с работой в «Море жизни»…
— А это что такое и с чем его едят?
— Напряги воображение, Визирь, — лукаво посмотрела на Мамедова Вершинина, — слово «море», что оно вызывает…
— Секс-услуги? — догадался Алискер.
— Ну ты, Мамедов, окончательно испорчен, — иронично заметила Валандра, довольная понятливостью своего секретаря-референта. — Сердцевину деятельности этого «Моря жизни» действительно составляет забота о полноценной сексуальной жизни высокопоставленных чиновников и просто богачей, а с фасада — обычное модельное агентство.
— Вот откуда у Беспаловой появились деньги…
— Дивлюсь твоей проницательности, Визирь, — улыбнулась Валандра, — а теперь подумай, где могла Беспалова раздобыть негативы?
— Украла у одного из клиентов… — предположил Мамедов.
— Полагаю, ты не далек от истины. — Вершинина на минуту задумалась, — да, еще одна деталь: у Марии всегда была при себе зажигалка «ронсон».
— Крутая зажигалка, — заметил Мамедов.
— Не знаю, пригодится ли нам эта информация… — медленно проговорила Вершинина, — только вот в сумке Беспаловой, выброшенной убийцей за два квартала от места преступления, «ронсона» не оказалось…
— Полагаете, зажигалка у того, кто пырнул Беспалову?
— Вполне возможно…
— Мне кажется, что это было бы правдоподобно в том случае, если убийца не часто контактировал и контактирует с непосредственным окружением Беспаловой. Иначе, эту вещицу мог бы кто-нибудь увидеть…
— Если только он не припрятал ее, не продал… — Валандра смотрела в пустое пространство.
— Или не выбросил еще через несколько метров, а кто-нибудь не подобрал.
— Зачем тогда убийца вообще ее брал? Он мог бы оставить ее в сумке.
— Вы правы, что-то я не подумал… — в голосе Алискера прозвучала досада.
— Беспалову прирезал в подъезде тот, кто знал о негативах и кому было известно, что тридцатого апреля они находились у нее в сумке.
— Человек, с которым она поделилась своими соображениями по поводу пленки? — с трудом повернув голову, Алискер вопросительно посмотрел на Валандру.
— Да не крути ты головой! — воскликнула Вершинина, — лежи спокойно!
Они на минуту замолчали. В палату вошла невысокая худенькая девушка в белом халате. Взгляд ее светло-карих, с красивым разрезом глаз обежал комнату и остановился сначала на Мамедове, а потом переместился на сосредоточенное лицо Валандры.