Как зацветет земля, освобожденная от военных угроз. Какие откроются в людях таланты. Какая могучая подымется волна творчества! Те силы ума, которые идут сейчас на создание все более и более убийственного оружия, сосредоточатся на том, как бы еще облегчить труд человека, как бы на службу ему во всей полноте поставить неисчерпаемую энергию атома.
Один мой старый друг сказал недавно: «Знаешь, с тех пор как в Германии власть захватили нацисты, мне время от времени снился жуткий сон: будто бы я попадаю в гестапо. Проснешься, бывало, — какая радость: это же только сон! Несколько лет назад стал новый жуткий сон сниться: водородная бомбежка. Прилипчивый такой — чтобы отделаться от него, непременно надо проснуться».
Мы зовем правительства тех стран, где накапливают водородные бомбы и ракеты с атомными боеголовками: проснитесь! Ведь это же бред думать о ядерной войне, которая в считанные часы способна стереть с лица земли все, что создавалось тысячелетиями. Проснитесь, пока не поздно, пока какой-нибудь маньяк или безумец не нажмет кнопку и сон не превратит в страшную явь.
Мы верим в разум, верим в то, что силы мира победят, в то, что термоядерным бурям не бушевать на земле. Верим в светлое будущее человечества. Верим в то, что не только не будут превращены в пепел тысячелетние святыни народов, но будут они неисчислимо умножены. Наша вера, наша убежденность основаны на реальности, па тех материальных богатствах, какие приносит стране ежедневно свободный и вдохновенный труд миллионов строителей коммунизма. От силы и мощи идем мы на новое сокращение армии.
1960
В последних числах минувшего месяца, за десять дней до праздника Октября, я присутствовал на заседаниях очередной сессии Верховного Совета Российской Федерации — крупнейшей из республик Советского Союза.
Когда-то органы народного управления страной решали вопросы, связанные с восстановлением хозяйства России, которое разрушили первая мировая воина и интервенционистские армии четырнадцати капиталистических государств. Когда-то каждого советского гражданина глубоко волновали проблемы освобождения нашей Родины от иностранной экономической зависимости. Мы стремились сами производить все необходимые машины, станки, приборы, — и мы добились этого: мы индустриализировали страну. Мы стремились решительно поднять товарность нашего сельского хозяйства, — мы добились и этого: поставив деревню на путь коллективизации. Мы укрепляли нашу армию, нашу оборонную мощь, всегда готовые защищать свой мирный, творческий путь, его радостные плоды.
После Великой Отечественной войны депутаты, избранные народом, говорили с кремлевской трибуны о восстановлении заводов, городов, сел и деревень, о строительстве новых жилищ, Домов культуры, клубов. Звучали слова: чугун, сталь, каменный уголь, нефть, цемент, железобетон. Звучали слова: сахарная свекла, кукуруза, пшеница, мясо и масло. В последние три года к ним добавились слова, известные ныне всему миру: спутники, космические ракеты, межпланетные корабли.
На сессии Верховного Совета РСФСР, о которой я сказал вначале, первым докладом был доклад о состоянии и мерах по улучшению культурного обслуживания сельского населения.
Когда-то, сорок лет назад, мы говорили о том, что у нас не хватает хлеба. Тридцать пять, тридцать лет назад у нас был недостаток в станках, машинах, каменном угле и цементе. Совсем недавно мы волновались о том, как решительно повысить продуктивность сельского хозяйства и шире развернуть новую форму соревнования в промышленности — движение бригад коммунистического труда. А десять дней назад депутаты потребовали увеличить выпуск пианино и роялей для сельских клубов, для сельских школ, для детских садов, увеличить выпуск телевизоров для колхозников и рабочих совхозов, увеличить выпуск музыкальных инструментов для сельских самодеятельных духовых и струнных оркестров. Требовали, чтобы в селах были картинные галереи — собственные или передвижные; были бы филиалы художественных музеев. Мы услышали, что, несмотря на миллионные тиражи, какими советские издательства выпускают художественную и специальную литературу, книг на селе, для общественных и личных библиотек, сегодня все равно не хватает. Узнали, что уже не хватает имеющихся киноустановок, что появилась острая нужда в создании сельских театров, сельских музыкальных и художественных школ.
Мы слушали слова о недостатках, о нехватках. Но это нас не печалило, а радовало. Мы радовались мощной потребности в культуре, которая с такой силой проявилась в советском селе в последние годы, радовались всенародной тяге к этой культуре. Мы прекрасно знаем: будет сделано так, что усилится поток музыкальных инструментов в деревню, усилится поток книг, в помощь сельской художественной самодеятельности поедут из городов режиссеры и артисты, музыканты и певцы, будут отпущены дополнительные средства на строительство и оборудование все новых и новых, как мы их называем, очагов культуры. Все будет. Лишь бы возникла настоятельная потребность в этом. Не хватало хлеба — хлеб есть. И не только есть, известно, что Советский Союз помогал в разное время и помогает своей пшеницей Индии, некоторым молодым государствам Африки, всем, кто страдает от недородов, стихийных бедствий или от экономической блокады со стороны империалистов. Не было станков, машин, автомобилей — станки, машины, автомобили есть. И не только есть — мы ими снабжаем многие страны мира.
Деревня предъявляет повышенный счет на культуру — не знаменательно, не замечательно ли это! В прошлом году мне пришлось побывать в нескольких автономных республиках Северного Кавказа, в том числе в Чечено-Ингушской и Кабардино-Балкарской. Это горные республики, их селения многие сотни лет назад взобрались на неприступные гранитные скалы, забились в глухие ущелья, прорытые речками поперек Главного Кавказского хребта. В свои естественные крепости предки чеченцев, ингушей, балкарцев и кабардинцев уходили с плодородных равнин Кубани и Терека, уходили не по доброй воле, — отступая перед полчищами завоевателей, двигавшихся и с востока и с запада. Трудной была жизнь в горах, трудно доставался хлеб, трудно доставалась даже вода, — жизнь была дикая, угрюмая. А поэты воспевали ее, воспевали холодные зимой, примитивные хижины-сакли, воспевали джигитов, пробиравшихся на конях над обрывами по горным тропам шириной в лошадиное копыто, воспевали свои неласковые, но родные горы.
