Помнится, в начале спокойного и мирного общения гость интересовался не только Еленой, но и учёным, которого он называл господином Сержем. Спрашивал насчёт отца-миллиардера и немного поинтересовался наукой (хотя им далеко не всё следовало знать). Впрочем, мы не станем выкладывать вам все-все подробности. Родион не одобрит.

Родион даже слегка обрадовался, что на него обратили внимание. А то что это все к Елене так привязались. То есть не всем она прям так понравилась, но звездой её признали. А знаменитостей любит далеко не каждый. Что там джентльмен спросил?

— Вы родились в июне, мадемуазель? — гость заинтересовался календарными подробностями.

— В июне. Тридцатого. А что, здесь что-то особенное? — Елена вспомнила один из её любимых советских фильмов, «31 июня».

— Для меня особенное. Вы знаете нашего первого космоплавателя, господина Шепарда? Ему весьма понравилась дама с картины «Пылающий июнь». Мой товарищ даже взял картину в космос.

Родион взглянул на гостя поверх очков:

— Признайтесь честно, правда ли, что Шепард брал в космос лакея?

— Истинная правда. Что вы видите необычного?

Родион нервно дёрнул головой. Ему пришло в голову примечание Заходера к «Алисе в стране чудес»: «Ливреи сейчас уже почти никто не носит, хотя лакеи, говорят, кое-где ещё встречаются».

Родион плохо понял один момент: почему викторианские космонавты не знали, что в космосе радиация. Они, видите ли, вышли в открытый космос и своей смертью доказали наличие в нём излучений. Раз до этого не знали, значит, стены корабля их не защищали. Но тогда почему они раньше не погибли? В том числе Шепард. Гость не смог объяснить. Судя по выражению лица, ему самому было стыдно.

Каким образом они быстро до нас долетели (конечно, если это всё правда)? Похоже, что-то таки подгнило.

Так-так-так, это было начало разговора. Послушаем ещё один фрагмент.

— Пришёлся ли вам ко вкусу двадцать первый век? — поинтересовался Родион. — Что вам понравилось больше всего? Или не понравилось.

— Больше всего мне понравился шоколадный батончик «Альтернативная Земля».

Наши современники не сразу опознали батончик Mars. Цензура.

— Понятно.

— Ещё моей жене не понравился принц Гарри и понравился принц Уильям. По её оценке Уильям столь галантен, что ему надо было стать наследником Виктории.

— Вы правы. Дедуля Чарльз старше вашего Альберта Эдуарда на целые 9 лет. Не подойдёт он вам, не подойдёт. Думаю, вам не понравился…

— Мне, если вам угодно знать, понравилась красная капля варенья. Она весьма похожа на пятно на лбу у вашего ныне покойного царя Михаила II Освободителя.

Родион едва не раскашлялся. Пятно на лбу? У Михаила Освободителя? Покойного? Но если учесть, что в настоящем времени дореволюционные люди видят у нас другого царя, Владимира II, получается вполне логично. Они, вдобавок, твёрдо уверены, что царь Михаил Освободитель не просто отменил второе крепостное право, возродившееся в 1930-х годах по Божьей воле. Оказывается, царя Михаила убили революционеры за антиалкогольную кампанию. В то же время Борис II (брат Михаила) антиалкогольную кампанию игнорировал, потому на исходе 1999 года он побоялся той же судьбы и отрёкся в пользу племянника.

Это ещё что! Они решили, будто Елизавета Вторая — бывшая тёща Путина. То есть царь Владимир женился на дочери британской королевы, но в 2013 году царицу отправили в монастырь.

Не будем встревать в политику.

— Насчёт Чарльза не уверен. Вы сказали, вам не понравился Гарри?

— Совершенно верно, господин Серж. Знатоки называют вас загнивающей эпохой.

Само собой, изменения в морали за сто лет мы кое-как скрыли, но некоторые сведения к ним просочились.

— Бедные, тяжело вам в наших продвинутых временах с вашими нравами.

— Ваша милость, взглянем на некоторых из ваших туристов в девятнадцатый век. Они надевают костюмы с сюртуками, цилиндрами, котелками и с юбками ниже щиколоток…

— Дресс-код.

— Иногда глядишь и видишь, как они что-нибудь да вытворяют. Временами нам попросту не хочется на них глядеть.

Родион согласился. Некоторым викторианским гостям нашего века, чтобы они не видели непокрытые головы, накрашенные губы и голые ноги, кто-то посоветовал очки с горизонтальными непрозрачными полосами и затемнённой нижней половиной. Не обошлось без побочного эффекта: они постоянно спотыкались и даже проваливались в канализацию. Помогла бы дополненная реальность, но её нужно приспособить к конкретной задаче и разным обстоятельствам. Не говоря уже о разъяснении для гостей, что за чертовщина.

— Я предлагаю вам изобретение наших современников — перфорированные очки. В них точно ни черта не видно.

Родион достал из кармана перфорированные очки и вручил их господину Литтлвуду. Джентльмен надел очки и наглядно убедился в том, что сквозь мелкие отверстия почти ничего не видно.

— Спасибо за чудесное изобретение, — ответил господин Литтлвуд. — Благодаря вашим очкам никто больше не увидит ваш безумный мир.

— Правильно заметили, — задумчиво ответил продвинутый учёный. Продолжал он уже с бодростью: — Прилетят к нам какие-нибудь неведомые инопланетяне, и мы на них наденем перфорированные очки. И они не увидят наш безумный… Что, если надеть их на некоторых великих деятелей?

Эдита Робертовна взглянула в сторону перфорированных очков и вдруг выдала:

— Зачем их изобрели? Чтобы компьютеры с телевизорами и гаджетами меньше портили зрение? Взгляните на радио. Говорит и не показывает. Красота!

Гость медленно повернулся к радиоприёмнику.

— У вас много технических чудес. Говорит и не показывает? Не похоже на граммофон.

Ещё одна маленькая сложность. Рано или поздно они узнают, что у нас давно уже не беспроволочный телеграф. Узнают, ещё что-нибудь узнают, а там, глядишь, мировые войны начнутся раньше положенного срока.

— Говорит. Но не показывает.

Эдита Робертовна потянулась к радиоприёмнику, включила. В этот момент джентльмен вздрогнул с таким видом, словно Родион сказал ему: «Ну, вздрогнем!». Викторианцы и сотовых телефонов не видели, где уж им слышать гимн СССР с 1977 года. Гость переводил взгляд с радиоприёмника на телефон в руке Родиона.