Не знаю, зачем, но я схватил этот шарик и сунул его в карман брюк.
— Димон, помоги! — воскликнул Стас Пешков, пытающийся отбиться от навалившегося на него зомби.
Я вскочил на ноги и подлетел к борющимся. Взяв зомби за плечи, я скинул его с собрата по сцене, после чего посмотрел на погнутый меч. Этой железякой сейчас даже не ударить…
— Берись за руку! — крикнул я коллеге. — Уходим отсюда!
Но зомби уже встал на ноги и пошёл на меня, протягивая руки для захвата.
Выхода нет.
Замахиваюсь бутафорским мечом и наношу удар, метя в голову. Погнутая железяка попала в цель, но окончательно сломалась о череп зомби, не нанеся достаточно ущерба — зомби взял меня за грудки и попытался вцепиться зубами в моё лицо. Пытаюсь отпрянуть, одновременно нанося колющий удар прямо в раскрытый рот зомби.
М-м-м, мерзость… Металл скрипнул по зубам, а затем я ощутил сопротивление плоти, передаваемое рукоятью меча — это было уже слишком, поэтому я не смог удержать позыв и блеванул струёй рвоты прямо на, вроде бы убитого, зомби.
Резко стало плохо и я почувствовал вкус шавермы с курицей, съеденной утром, по пути в театр.
Хватаю коллегу за руку и тащу его за кулисы.
— Бля… — просипел Пешков. — Димон, он погрыз мне лицо…
Чёрт. Если это зомби, как в кино, то… А если нет? Надо затащить его в безопасное место и оказать первую помощь!
Железную бутафорию, сломанную пополам, я взял с собой — это хоть какое-то оружие.
В коридорах к гримёркам горел свет, но людей и зомби не было. Остальные члены труппы смылись сразу, когда началась эта нездоровая кутерьма, поэтому мы остались здесь одни. Но как зомби пробрался на задник?
— Это же Сёма… — сказал Стас, поднявшийся на ноги и ведомый мной по коридору. — Из осветителей… Значит, если кусают — становишься таким же? Я умру, Дим?
— Мы не знаем наверняка, поэтому давай зайдём в гримёрку, там точно была аптечка, — ответил я, стараясь сохранять спокойствие.
Дверь гримёрки была заперта. Я постучал, но в ответ тишина.
— Какого чёрта? — спросил я. — Там кто-то есть?
Даже если там кто-то есть, они напуганы и молчат. Ясно.
— В туалете дверь не закрывается… — подсказал Стас, поморщившись от боли.
— Идём. — решил я.
Как бы цинично это ни звучало, но остальные зомби пошли вслед за зрителями, поэтому их мало интересует сцена и всё, что за ней — это даёт нам время, чтобы спрятаться и подлатать Пешкова.
До туалета, одного из самых чистых и аккуратных помещений нашего театра, без шуток, кстати, мы дошли спустя минуту. Кровь Стаса капала на ещё советский линолеум, под шарканье нашей старомодной и не очень удобной обуви.
— Я сейчас отключусь… — прошептал Стас. — Ох, как же мне паршиво…
— Прорвёмся, Стасян, — попытался я его прибодрить. — Сейчас подлатаем тебя. Как новый будешь, но не сразу.
Но тупая шутейка не помогла, потому что Пешков обессилено упал, а я не успел вовремя перехватить его.
В туалет его пришлось затаскивать, схватив под плечи.
— Я могу идти… — произнёс он.
— Не болтай, — покачал я головой. — Где тут аптечка?
Ящик с красным крестом был обнаружен на стене у входа, но там были только бинты, пустая бутылочка из-под зелёнки, а также стерильные перчатки, кажется, советских времён или около того — и всё. Ваты нет, спирта, разумеется, тоже нет, жгута нет. Дело дрянь.
— Не отключайся, — потормошил я коллегу за плечо. — Очнись!
Пешков открыл глаза и уставился на меня усталым взглядом человека, который уже не совсем понимает, что происходит вокруг.
Бутылочка с зелёнкой была совсем пустой, поэтому я бросил её в урну у раковины и занялся перематыванием лица Стаса стерильным бинтом. Коллега лишь вяло хлопал глазами. Погрызли его сильно, укусы глубокие — человек, находясь в здравом уме, не сумел бы так сильно покусать другого человека.
— Так, надо набрать сто три… — начал я хлопать карманы и нащупал только металлический шарик.
Но у меня же нет телефона, он в гримёрке, в шкафчике. Проклятье… Как же всё неудачно.
— У тебя нет мобильника? — спросил я у коллеги.
Тот ничего не ответил, поэтому я зашарил по его карманам и не нашёл ничего, кроме пачки сигарет и зажигалки.
— М-м-м, зараза… — с отчаянием произнёс я.
Из туалета мне выходить никуда не хочется, там опасно и могут сожрать. А ещё непонятно, как укусы влияют на людей — Джордж Ромеро показывал, что после укусов люди обращаются в зомби и нападают на родных и близких…
— Димон, лучше уходи… — просипел обессиленный Стас. — Я, кажется, умираю…
Я не могу его бросить. Просто сожру себя сам, потом, если выживу.
— Нет, — покачал я головой. — Надо вызвать помощь или дождаться прибытия полиции.
— Ерунда-а-а… — сипло протянул Стас. — Не только у нас…
— Почему? — спросил я с искренним удивлением.
— Чувствую… — ответил коллега. — Как в кино… И когда я подохну, тебе придётся убить меня, Димон… А лучше…
— Это не может быть как в кино, — нервно выдохнул я. — Кино — это фантастика, это не по-настоящему. Это не может быть правдой…
Он не ответил. Голова его бессильно упала. Почему-то я сразу понял, что он умер.
Но ведь не может человек так быстро умереть от укусов?! Он не потерял много крови, он должен быть жив!
Я осторожно приблизился к нему, но потом передумал. В кино зомби кидаются внезапно.
Это, наверное, очень глупо, но мне захотелось закрыться в туалетной кабинке и ждать там помощи…
Если Стас «восстанет», то услышит или почувствует меня — я понятия не имею, что могут эти зомби. Может, лучше поместитьего в кабинку? Или привязать к…
Чёрт, точно!
Я набрался решимости, покрепче сжал обломок бутафорского меча и подошёл к телу Стаса.
Ногой я толкнул его в бок, но он не кинулся на меня, как я подспудно ожидал, а просто завалился в противоположную сторону.
Поняв, что он просто мёртв, с щелчком отвыкших от подобного суставов, я быстро присел на корточки, после чего расстегнул его ремень и быстро извлёк его из ременных петель.
Дальше я, ненавидя себя за это, за ногу перетащил тело Стаса к окрашенной в серое чугунной батарее. После этого я привязал его правую руку к толстой трубе, сняв с покрытия трубы облупившуюся краску.
Когда я отошёл, тело коллеги неестественно зашевелилось. Выпучив глаза и приоткрыв рот в потрясении, я упёрся спиной в кремового цвета кафельную стену. Я ждал этого, но ждать и увидеть — это разные вещи.
— Ы-ы-ы-х-х-х… — донеслось от Пешкова. — Хр-х… Хр-х…
Сейчас мне захотелось оказаться где-нибудь подальше, а ещё лучше было бы проснуться от этого кошмара. Но я не спал. Ещё когда тащил Стаса по коридору, я сильно ущипнул себя несколько раз и это не помогло.
Приподняв меч, я следил за действиями Стаса. Он, в это время, попытался встать. Правую руку ему использовать не удалось, поэтому он провалил первую попытку.
Тут я не выдержал и бросился в туалетную кабинку. Опустив крышку, я закрыл дверь и взобрался на унитаз, после чего замер.
Телефона нет, из оружия — кусок железяки, я в проклятом костюме Наполеона, на унитазе, внимательно и испуганно слушаю, как мой коллега, ставший зомби, пытается встать на обе ноги и выдернуть свою руку из ремня. У меня нет ничего. Разве только шарик… Но какой в нём смысл?
Я медленно вытащил серебристый шарик из кармана и посмотрел на него.
Он не гладкий, как мне показалось в самом начале — на нём есть некие выпирающие кольца, пространство между которыми было плотно усеяно чёрными значками. Я вгляделся в них, потому что мне показалось, что я, будто бы, понимаю, что это некий текст или… не знаю, как это объяснить…
Ощущение, будто в них есть какой-то смысл не давало мне и шанса оставить это, на первый взгляд, бесполезное занятие, поэтому я проморгался и начал отдалять от себя шарик. Вроде бы я вижу что-то. Внезапно, я понял, что вижу понятный текст.
Тип: Магия проклятых масок.
Потенциал: эпический.
Краткое описание: сложный, но разнообразный тип магии, требующий от своего владельца как высокого самоконтроля так и больших творческих возможностей.
Позволяет использовать и реализовывать художественные образы персонажей театральных постановок, используя дарованные им способности и характеристики.
Внимание! Использование предмета оказывает сильнейшее воздействие на психоэмоциональное состояние объекта. Будьте крайне осторожны.
Меня удивило, что эти знаки на шарике, каким-то непонятным образом, передают цвет некоторых слов. Безумие, конечно, но более безумно выглядит то, что эти символы внезапно стали мне абсолютно понятны.
Хм… И что я…
А-а-а… В голове у меня возникло чужеродное ощущение, холодное и властное, ультимативно спрашивающее у меня одобрения некой… «активации»?
Психоэмоциональное состояние объекта — это, как я понял, речь обо мне. Или кто-то ещё может быть объектом?
Эпический, магия проклятых масок — это всерьёз? Это больше похоже на бред. Может, я сошёл с ума? Каковы шансы на то, что я просто чокнулся и убил двоих зрителей, пытавшихся остановить разбушевавшегося драматического актёра, а теперь спрятался в туалете с заложником?
Но это ведь не сон, а я в своём уме!
— А, знаешь, гори оно всё синим пламенем, — произнёс я. — Одобряю активацию.
Шарик исчез.
Буквально испарился, против всех известных мне законов физики и здравого смысла.
Вот был, а потом «фьють!» и исчез.
А затем у меня в голове возникло осознание. Ощущение, будто на тёплую руку резко положили кубик льда, но только это произошло прямо внутри черепа. И этот резкий «холодок» принёс с собой знания напополам с мудростью…
Шучу.
Просто я теперь знал, что вот эта маска, внезапно оказавшаяся на моём лице — это не лицехват из Чужого, а вещь, которая позволит мне, буквально, стать кем угодно, начиная от величайших полководцев, заканчивая легендарными героями.
Да, сделать это будет не так-то просто, на пути будут тяжёлые испытания и опасности, но даже величайшие жертвы будут вознаграждены с лихвой.
И совершенно нормально, что маска впилась мне прямо в кожу, став неотъемлемой частью лица. Снять её можно, но тогда образ спадёт, и я лишусь сил, дарованных персонажем.
И этим персонажем является не какой-то, никому не известный, человек, а сам император Французской империи, амбициозный и победоносный Наполеон Бонапарт. Человек, чьи достижения дошли до нас даже спустя века. Проигравший, но от этого не менее великий.
