— Проклятие? — пискнул кто-то из сестер.
— Да, великое и злое проклятие, — торжественно и мрачно ответил оживший постоялец, поднимаясь на ноги среди искрящегося алого облака. — Своего рода совершенство! Созданное весьма искусной дамой из древнего рода и усиленное многократно коллегией присяжных магов, согласившихся, что это справедливый приговор для виновного. Впрочем, вам это знать не положено, гнусные воры и воровки. Вам положено уяснить, что проклятие это было надежно запечатано, и если бы не ваши жадные руки…
И он, не закончив свою загадочную речь, смолк так же важно, как и говорил, выражая всем своим тощим несуразным телом скорбь и презрение.
— Ну, знаете ли, сударь! — возмутился в ответ мастер Хорас, ощутивший прилив мужества после стольких непонятных, но, несомненно, обидных слов. — Не вам упрекать нас в преступлении, если сами притащили безо всякого спроса в мою гостиницу эдакую дрянь! Сказал бы кто, что в вашем сундуке лежит проклятие — я б вас ни за что не пустил бы на порог!
— Мелкий склочный простолюдин, — скривился гость. — Будь у меня чуть больше времени — непременно бы подал на твою грязную гостиницу жалобу в местный суд и лишил бы лицензии до скончания века! Полагаю, что и в этом… э-э-э… простецком мире воровство — веский повод для судебного разбирательства.
— А в вашем, выходит, таскать проклятия в сундуке вполне законно? — не остался в долгу мастер Хорас, который мало что понимал в происходящем, но, будучи от природы человеком проницательным, угадывал, что у ожившего постояльца совесть также не вполне чиста.
— Я хранил его в целости и сохранности, даже угодив в небытие! — вскричал возмущенный гость. — И если бы вы не поторопились растащить мои вещи, посчитав окончательно мертвым, то через… — тут он нахмурился, что-то подсчитывая. — Через три… да, пожалуй, не далее, чем через три дня я бы вас щедро наградил, едва только пришел в себя!
— В наших краях, сударь, так поступать не принято, — возразил Хорас, обретший мужество, свойственное людям, которым нечего терять. — Те, кто угодил душой в небытие, телом отправляются в могилу на следующий же день, а вовсе не через три, и уж точно я не ждал бы, что вы со мной расплатитесь с того света!
— Оттого-то ваш мир как был никчемной окраиной, так и останется во веки веков, — скривился воскресший постоялец, с каждой минутой казавшийся все более неприятным, и мастер Хорас невольно подумал, что лучше б ему оставаться мертвым.
Все это время сестры Скиптон сидели тихо, как мышки, но Джуп, как самая храбрая, высунула испачканную в пыли и паутине голову из-под кровати, и спросила:
— А что же проклятие? Это оно сейчас летает в воздухе? Какой от него вред?
— О, это отличное проклятие, сотворенное на совесть по всем правилам магической практики! — отозвался гость. — Разумеется, вашему городу — да и не только ему! — придет конец, если я немедленно не найду для него новое вместилище взамен испорченного старого.
Джуп в испуге охнула, со страхом глядя на искры, отплясывавшие в воздухе какой-то веселый танец. Они словно чувствовали, что вот-вот получится вырваться на волю и натворить бед.
— Но с чего бы кому-то проклинать Силенсию? — в отчаянии возопил мастер Хорас.
— Кто бы тратил столь искусные чары на такую дрянь, как ваш городок! — высокомерия ожившему постояльцу было не занимать. — Разумеется, оно было приготовлено для совсем иной цели и использовалось лишь единожды — согласно приговору суда, как я уже говорил. Подсудимый, которого признали виновным присяжные маги из Росендаля, исключительное существо чистейших кровей лесных Ирисов! И проклясть его, как следует, было задачей не из легких. Но дама Эсфер Молочай…
