— Заткни хавальник, Тим! Ты с какого решил, что можешь моих тёлок охмурять?!
Кулак Поэта врезался в деревянный щит спортзала в сантиметре от моего уха.
Кличка, надо сказать, у него была шикарная, каждый раз удивлялся. Совершенно не подходящая ни внешности здоровой образины с дебильными усиками над губой и выбитым передним зубом, ни характеру конченой мрази и отморозка, ни интеллекту табуретки. Но фамилию Есенин никто не отменял, так что получите-распишитесь — Поэт.
— Не надо меня затыкать. И я повторяю в последний раз, — разводить спор на пустом месте не было никакого желания, к тому же изо рта у него так воняло, что я едва сдерживал рвотные позывы. — Катя подошла познакомиться сама, а я ответил, что не заинтересован. Она не в моём вкусе.
— Что, слишком высокая? — раздался из-за спины поэта голос его дружка с параллельного потока.
Имя я даже не пытался запоминать, что один — безмозглая горилла, что другой — тупорылый орангутан. И остался бы он таким же ноунеймом, однако его комментарий попал в больное место. Слишком больное.
— Что сказал?! — прошипел я, глянув на олигофрена так, что тот отшатнулся, словно от пощёчины.
Будь он один — наверное и вовсе рванул бы наутёк, репутация среди таких вот отморозков у меня в универе была не из лучших. Однако их было четверо, а значит у каждого уверенность, наглость и чувство вседозволенности были помножены на четыре.
— Он сказал, — мне на лоб упала капелька слюны Поэта. Я ощутил, как тоненькая ниточка самообладания, оставшаяся после слов про рост, стала тоньше раза в три, — что такой карлик как ты ни за что бы не заинтересовал деваху типа Катьки.
Его отвратительная лыба со щербиной от отсутствующего зуба приблизилась ко мне настолько близко, что я смог разглядеть каждый волосик в “гусарских” усиках. Сука, почти месяц без инцидентов удалось продержаться…
— А я ведь хотел решить дело мирно, — пробормотал я.
После чего схватил Поэта обеими руками за шею и, резко выкинув вверх ногу, со всей дури заехал ублюдку в живот коленом. То что у тебя рост метр восемьдесят пять, а у меня — метр шестьдесят, не значит, что ты можешь смотреть на меня свысока, тварь!
За все девятнадцать лет жизни, сколько я натерпелся от идиотов, считающих, что если парень невысокого роста — то об него можно вытирать ноги, как о коврик? Считай, с самого первого класса школы меня дразнили коротышкой, карликом, лепреконом, мальчик-с-пальчиком, даже грёбаной Дюймовочкой!
Когда я был совсем мелким, всё, что мог — это плакать. Но где-то лет с девяти я, не без помощи отца, понял, что любому обидчику надо уметь давать отпор. И вот, прошло десять лет, у бабушки дома на полочках в большой комнате уже места не хватало для моих кубков за победы в чемпионатах по боксу, муай-тай и сават, а количество имбецилов, снова и снова наступающих на те же грабли, казалось, только росло.
Ну, что же, это значило только одно: через пару дней меня вызовут для разъяснительной беседы в деканат. Потому что кретины, не способные додуматься до того, что даже маленький кулак может очень больно ударить, не должны уходить на своих двоих.
Не дожидаясь, пока на меня польётся содержимое желудка Поэта, я резким движением ушёл в сторону и тут же, приняв устойчивую стойку, отскочил ещё на несколько метров. Парней всё-таки было четверо, и даже если они не умели нормально драться, недооценивать угрозу, что они представляли, не стоило.
