Наконец, Ясра прокашлялась, и мы оба посмотрели на нее. Меня удивило то, что она, кажется, вдруг слегка занервничала.
– Ну, так как обстоят дела в Хаосе? – спросила она.
– В данный момент, хаотически, – ответил Мандор, – кроме шуток. Он на миг задумался, потом вздохнул и добавил: – Политика.
Она медленно наклонила голову, словно прикидывая, не выспросить ли у него подробности, которые ему, похоже, ничего не стоило разгласить, а потом решила, что не надо. И повернулась ко мне.
– К несчастью, пока я находилась в Амбере, у меня не было возможности посмотреть местные красоты, – сказала она. – Но из твоего рассказа я поняла, что и там жизнь отчасти хаотична.
Я кивнул.
– Если ты имеешь в виду Далта, – сказал я, – то хорошо, что его не стало. Но серьезной угрозы он никогда не представлял – надоедал только. Кстати о Далте…
– Не стоит, – перебила она, сладко улыбаясь. – На самом деле у меня на уме совсем другое.
Я улыбнулся в ответ.
– Забыл. Вы от него не в восторге, – сказал я.
– Не в этом дело, – ответила она. – Польза есть и от него. Это просто, – она вздохнула, – политика, – закончила она.
Мандор рассмеялся, и мы подхватили. Скверно, что мне не пришло в голову использовать этот момент относительно Амбера раньше. Сейчас слишком поздно.
– Не так давно я купил картину, – сказал я, – ее написала леди по имени Полли Джексон. Такой красный шевроле 57 года. Она мне очень нравится. Сейчас хранится в Сан-Франциско. Ринальдо она тоже понравилась.
Она кивнула, неотрывно глядя в окно.
– Вы оба всегда застревали в какой-нибудь галерее, – сказала Ясра. – Да он и меня без конца таскал то в одну, то в другую. Я всегда считала, что у него хороший вкус. Не талант, нет, просто хороший вкус.
– Что значит «не талант»?
– Он – очень хороший рисовальщик, но его собственные картины никогда не были такими уж интересными.
Эту тему я затронул по совершенно особой причине – но по другой. Меня пленила эта прежде неизвестная мне сторона личности Люка и я решил продолжит тему.
– Картины? Я и понятия не имел, что он занимается живописью.
– Он много раз пробовал, но никогда никому их не показывал. Потому что они недостаточно хороши.
– Тогда откуда ты о них знаешь?
– Я время от времени проверяю его комнату.
– Когда его поблизости нет?
– Конечно. Привилегия матери.
Меня передернуло. Я снова подумал о сожженной в Кроличьей Норе женщине. Но высказывать свои чувства и портить плавно текущую беседу, раз уж заставил Ясру заговорить, я не собирался. И решил вернуть разговор к тому, что меня действительно интересовало.
– А его встреча с Виктором Мелманом была как-то с этим связана? – спросил я.
Сощурившись, она испытующе взглянула на меня, потом кивнула и доела суп.
– Да, – сказала она, откладывая ложку в сторону. – Он взял у него несколько уроков. Ему понравились какие-то картины Мелмана, и он разыскал его. Может, даже кое-что купил. Не знаю. Но как-то он упомянул о своих работах, и Виктор попросил их посмотреть. Он сказал Ринальдо, что, ему понравилось и еще, что, с его точки зрения, он мог бы научить Ринальдо нескольким полезным вещам.
Ясра подняла свой кубок, понюхала вино, отхлебнула и уставилась на горы.
Я собрался было поторопить ее, надеясь, что она продолжит, и тут Ясра принялась хохотать.
Я ждал.
– Вот засранец, – сказала она потом. – Но талантливый. Надо отдать ему должное…
– Э-э… что ты имеешь в виду? – спросил я.
– Время шло, и Виктор уклончиво и многословно заговорил о развитии собственной силы, словно играл полуявной страстью. Ему хотелось, чтобы Ринальдо знал, что он – оккультист, который кое-чего стоит – и немало. Потом он принялся намекать, что, может быть, хочет передать свою силу подходящему человеку.
Она снова принялась смеяться. Я и сам хихикнул, подумав, что этот дрессированный тюлень таким манером обращался к настоящему магу.
– Все от того, что он понял, как Ринальдо богат – продолжала она. – Конечно, Виктор в то время был, как всегда, на мели. Но Ринальдо не высказал никакого интереса и вскоре после этого просто перестал брать у Виктора уроки живописи – он чувствовал, что научился у того всему, чему можно было. Когда позже он рассказывал мне об этом, я все-таки поняла, что этого человека можно отличным образом превратить в свое орудие. Я была уверена, что такой субъект сделает все, что угодно, лишь бы вкусить подлинной власти.
Я кивнул.
– И тогда вы с Ринальдо принялись ходить к нему? Вертелись-вертелись, задурили ему голову и выучили немногим настоящим приемам?
– Достаточно настоящим, – сказала она, – хотя в основном его обучение регулировала я. Ринальдо, как правило, бывал слишком занят – готовился к экзаменам. У него средний балл всегда был повыше твоего, верно?
– Как правило, у него были очень хорошие отметки, – уступил я. – Когда ты рассказываешь, как вы дали Мелману силу и превратили его в свое орудие, я не могу не задуматься о причине. Вы натаскивали его, чтобы он убил меня – и весьма живописным способом.
Она улыбнулась.
– Да, – сказала она, – хотя, возможно, не так, как ты подумал. Он знал про тебя и обучался, чтобы сыграть свою роль в твоем жертвоприношении. Но в тот день, когда ты убил его – в тот день, когда он попробовал воспользоваться тем, чему научился – он действовал на свой страх и риск. Его предупреждали насчет подобных действий в одиночку, и он заплатил сполна. Он жаждал обладать всеми силами, которые рассчитывал получить в итоге, а не делить их с другими. Я же сказала – засранец.
Мне хотелось казаться равнодушным, чтобы Ясра продолжала. Есть дальше – как еще можно было лучше доказать это? Однако, опустив глаза, я обнаружил, что моя тарелка с супом исчезла. Я взял булочку, разломил ее, собрался было намазать маслом – и тут заметил, что моя рука дрожит. Минутой позже я понял, что это от того, что мне хочется задушить ее.
Поэтому я сделал глубокий вдох-выдох и выпил еще вина. Содержимое появившейся передо мной тарелки возбуждало аппетит, а слабый аромат чеснока и иных дразнящих трав велел мне сохранять спокойствие. Я благодарно кивнул Мандору, то же сделала и Ясра. Минутой позже я мазал булочку маслом.
Откусив несколько кусков и прожевав их, я сказал:
– Признаюсь, не понимаю. Ты сказала, Мелман должен был участвовать в моем ритуальном убийстве… только участвовать?
Еще полминуты она продолжала есть, потом снова улыбнулась.
– Случай оказался слишком подходящим, грех было пренебречь, – сказала она чуть позже, – вы с Джулией расстались, она заинтересовалась оккультизмом. Я поняла, что надо свести их с Виктором, чтобы он обучил ее нескольким простым штучкам, обернув себе на пользу то, как она была несчастна из-за вашего разрыва, что надо превратить это в полнокровную ненависть – такую сильную, чтобы, когда подойдет время жертвоприношения, ей бы хотелось перерезать тебе горло.
