Ближний к МакГри оперативник извлек из подсумка блок аптечки. Но воспользовался не сразу; ураганным огнем враг подавлял любые попытки оторваться от земли.
Либо действие, либо посмертный наградной шеврон — небогатый выбор. Дрожь. Контроль. Капитан сделал глубокий вдох, выдох… и глянул по сторонам — на залегших десантников. Четыре незамысловатых пасса руками указали «львам» намеченную модель боя.
Четверо — по двойкам с правого и левого флангов — скользнули в обход цепи противника. Прикрывая, пятеро оставшихся УКОБовцев синхронно вскинули лимы к плечу и открыли огонь на подавление. Пять изваяний, отмеченных равномерными багровыми вспышками.
«Немного», — оценил количество Бат. Но достаточно, чтобы моргские бойцы притиснулись к грунту. Роли поменялись: десант крошил парковые достопримечательности с завидной интенсивностью — непрерывно, с полной самоотдачей.
Мир в блеске разрядов стал зыбким и нереальным. Походил на ад… Или на долину багровых скачек — припомнил родину Бат. Ни то, ни другое ему не нравилось.
Он посмотрел на часы; еще три минуты.
Две. Лучевая дуэль ярким мостом раздвинула изумруд деревьев. Одна… Срок истек.
Ощутимо пахнуло горечью…
Разрываемый энергией морг сумел подняться на ноги. Подхватил в довесок пульсатор мертвого напарника, скалясь развернулся к пятнистым формам и отбрасываемый выстрелами рубанул врага короткой очередью.
Бат метнулся к серебристой воронке Перехода, вспыхнувшей за деревьями. Призрачные волны украсили землю световой рябью, обрисовали идеально правильный круг.
Позади крики и топот, адский вой излучателей. Черной тенью Бат пробил серебро портала — застыл на миг образом тьмы и канул в радужных всполохах. Прыгнувший следом морг не успел — массированный залп превратил его в облако хлесткого фиолета.
— Прекратить огонь! — Кристоферсон осторожно приблизился к провалу в никуда. Хотел коснуться… и торопливо отскочил; Переход полыхнул цепочкой белых завихрений и растворился в парковым обыкновении.
Наступила тишина. Одиноко застрекотала далекая пичуга.
— Статус?! — рискнул спросить один из десантников, избавляя лицо от капелек пота.
Ответить никто не успел. Шорох, что раздался в одной из ложбинок, мгновенно развернул всех к источнику звука
«Хетч». — Николай осознал, что находится на линии огня. Ничего удивительного — мерзкое начало не могло закончиться шампанским и девочками.
Но ругательство скорее проформа — в душе укоренился лед и равнодушие. Ни грана чувств, которые он попытался найти во избежание. Как операционный стол, залитый белизной, — стерильно и ровно.
Номер «4», номер «8» и номер «15».
Он припомнил, как неумолимая сила оттащила его от образов тепла и холода — поставила крест на «4» и «8». И радушно швырнула в ничто.
А чувств нет.
Он ступил в Андарский парк чем-то иным, неживым. Стремительная и преисполненная боли карусель возрождения швырнула в серость — краски точно припорошены пеплом, тусклые, невыразительные, смазанные. Сумрак полнился тихими шорохами, на грани слышимости звучал тонкий затухавший шепоток — точно бормотание безумца в неведомой дали. Среди ветвей колыхались лоскутки белесого тумана — время от времени срывались в полет, исчезали, вновь вспыхивали. Но самое страшное в небе — в прорехах листвы, на фоне выцветшего ситца, высились три огромных черных уса — вздымались из-за горизонта чуть размытыми контурами. Размытость могла объяснить вибрация… если бы в увиденном оставалась хоть крупица рационального.
Способность к анализу сбоила…
Выстрелы ударили Николая в грудь. Инстинктивно, на уровне воспитанных УКОБом рефлексов, он попытался уклониться…
Плоть всколыхнулось туманной пеленой, расступаясь перед жгучими лучами. Белесое нечто протянулось вослед зарядам…
Охотник непонимающе заглянул в дыру на животе, образованную ударами. Сквозь нее виднелось немногое — тусклая фиолетовая дымка на траве и странно вывернутые ноги трупа. Через мгновение пробоина затянулась. И что теперь?
Шепот чуть усилился, замельтешили белесые лоскутья… и серость вновь вернулась к вялому течению.
— Эй… — выдохнул Николай.
Десантники, повинуясь оклику капитана, удалялись с места боя. Двигались прямиком на Охотника. Уклониться? Он замер в преддверии контакта с невысоким, крепко сбитым блондином, чье лицо укрывал тонкий слой земляного пепла.
Поворот, последующее касание…
Ощущения довольно странные и привычные до боли. Ни ряби, ни значительных всплесков — десантник на мгновение углубился в сосредоточие охотничьей энергии. Вспыхнули привычные краски, умолкли шорохи. Чужие мысли зароились в голове, легкий укол голода приласкал желудок, плечо восприняло давление ремня лима, а галька начала упорно терроризировать левую пятку…
Жизнь. Охотник попытался удержать контакт…
Десантник уходил. Медленно брел к точке общего сбора, а за ним клейкими лентами тянулись нереальные клочья охотничьего образа. Серость вернулась. Николай поспешил за бойцом к знакомому берегу тенистого пруда — месту сбора потрепанных «львов».
Морщинистые откосы темными глыбами парили в зеркальной глади воды, золотистыми бликами в отражении изредка мелькало солнце. Но стоило «львам» выбраться на прибрежный песок, и утренняя картина мира разительно изменилась. Первыми вестниками перемен прозвучали возгласы двух техников подле пяти черно-белых флайтов службы безопасности. Они воззрились на удивительное зрелище — исцарапанных, покрытых грязью бойцов, окровавленное тело оперативника на руках у капитана, отрешенные взгляды и неопределенные эмоции на лицах.
— Что происходит?!
— Развернуть периметр. — Игнорируя вопрос, Кристоферсон четким шагом проследовал в командный флайт. Рывком открыл входную мембрану, протиснулся на место пилота и замер, упершись руками в панель управления. Просидел минут пять — собирался с мыслями.
Вздрогнув по неведомым причинам, командир сквада принял вид образцового военного и играючи пробежал пальцами по сенсорам коммутатора. Судя по коду, на другом конце линии ожидалось крупное начальство — либо ангел безопасности Гранатов, либо один из замов. СВОК, например…
