В погребе маяка хранилось множество солений и варений. Как-то раз я угостил Лили своим самодельным компотом (стакан воды и ложка малинового варенья) и ей понравилось. Вот и сейчас я чувствовал, что заслужил чего-то вкусного. Но когда предложил и ей, она не отозвалась. Лежала неподвижно, словно и не дышала вовсе, а я перепугался не на шутку — она не проводила на суше так много времени, как сегодня. Когда же я коснулся её плеча, она вздрогнула и, подняв голову, удивлённо и даже как-то по-рыбьи вытаращила на меня глаза.
— Ты меня напугала, — признался я. — Думал, тебе от солнца стало плохо.
Она мягко улыбнулась и потёрла заспанные глаза.
— Не уплывай, сейчас принесу… — так и не договорил я, ошарашено смотрел на её ноги и сам по-рыбьи хлопал ртом. Вернее, как таковых ног-то и не было. Но в тех местах, где чешуйки отскочили, виднелась кожа. Я провёл ладонью по её хвосту, и чешуя осыпалась, точно как сухая грязь с половиков, когда я касался их щёткой. И только я собрался спросить, что будет, если высушить весь её хвост, как Лили юрко соскользнула со склона, нырнув в воду. И сколько я её ни звал, она не вернулась.
Вечером с запада пришли ураганные ветра, и разразился свирепый шторм. Я места себе не находил. Просмотрел все глаза в надежде увидеть знакомый силуэт. Но Лили нигде не было. Ударяясь о скалистый утёс противоположной стороны острова, волны доставали до самого верхнего окна маяка. Спусти я сейчас лодку на воду, та бы разлетелась в щепки. Сидеть сложа руки я тоже не мог и, надев рыбацкий комбинезон и сапоги, вышел наружу. Шквалистый ветер сбивал с ног, и я вцепился в дверь, чтобы меня не сдуло с утёса в море. Стал отчаянно выкрикивать её имя. Но шум волн и ветра был громче моего голоса.
Не знаю, как долго я простоял под этим проливным дождём и брызгами волн. В какой-то миг ощутил, что мои пальцы онемевают. Ещё раз посмотрел на мостик и, когда волна на короткое мгновение откатилась, заметил под ним Лили, уцепившуюся за деревянный столб. Я ринулся к ней. Берег был таким скользким, что очередному порыву ветра удалось сбить меня с ног. Секунда — и я ушёл под воду с головой. Думал, что это и есть конец. А затем ощутил металлическую хватку на своём запястье. Лили притянула меня к себе.
— Нужно укрыться в маяке! — прокричал я ей, выдохнув из лёгких остатки кислорода.
Мы взобрались на берег. Я подхватил Лили на руки, однако и шага ступить не смог — порыв ветра сбил с ног. До двери пришлось добираться ползком. Как только мы оба оказались внутри, я плотно задвинул все засовы. И я, и Лили были покрыты грязью. Даже на зубах хрустела земля. Но здесь, в углу прихожей, было подобие душа. На крыше дома находился большой металлический бак, в который скапливалась дождевая и морская вода. Немудрено, что после такого ледяного душа я слягу с лихорадкой. Но меня волновало не это, а хватит ли запасов воды, если дождь прекратится, а шторм нет? И как долго Лили может пребывать вне моря?
Я надел на себя два комплекта сухой одежды и уселся перед полыхающим жаром камином, тело же всё продолжало содрогаться от холода. А когда Лили вползла в комнату, я вздрогнул уже от испуга, раскрыв рот в немом ужасе. Она растянулась на половике рядом, точно громадная рыбина — то ли комната была слишком маленькой, то ли её хвост слишком большим. Я не считал себя закоренелым трусом, но вот в эту минуту боялся находиться с ней в одной комнате. Однако и убежать в маяк не мог, ведь сам же её и позвал.
— Хочешь малинового компота? — спросил я, намереваясь хоть на миг выйти из комнаты в кухню и перевести дух.
Она кивнула.
Я вернулся с двумя большими кружками и протянул одну ей.
— Это называется «книги», — сказал, заметив её изучающий взгляд, разгуливающий по полкам. — Если хочешь, я тебе почитаю.
Она согласилась взглядом, и я взял книжку Лавкрафта. И, под видом того, что мне холодно, сел боком у огня, так, чтобы не видеть её хвоста, но и в то же время краем глаза наблюдать за её движениями и быть готовым к тому, что в любой момент она может напасть. Две истории спустя я пожалел, что выбрал именно этого писателя. Моё сердце и так обливал ледяной ужас, а сейчас даже голос стал предательски выдавать причину моего страха. Благо, словарный запас Лили не позволял ей понять и половины из прочтённого мною.
Когда же моё горло окончательно пересохло и я, поднявшись на ноги, собрался было пойти в кухню за стаканом воды, увидел, что Лили счистила с себя чешую вплоть до того места, где по всем вероятиям должны были находиться колени. Они и были! Прямо передо мной сидела уже не русалка, а человек! От коленей к ступням ещё тянулась чешуя, и, признаться, я не был уверен, что ступни вообще существовали. Не веря своим глазам, я опустился перед ней на половик и коснулся появившихся ног. А затем попробовал оторвать чешуйку близ плавника хвоста. Та была сухой и отскочила с лёгкостью.
— Я могу?.. — спросил, всё ещё не понимая, как такое возможно.
Лили кивнула, и я счистил оставшуюся чешую вместе с хвостом и плавниками. Там были ноги! Самые настоящие, самые человеческие ноги! Я не сдержал порыва и коснулся трясущимися кончиками пальцев её пятки, лодыжки, скользнув выше. Такая мягкая кожа бывает разве что у младенцев. Когда моя ладонь достигла её бедра и Лили вздрогнула, я вдруг осознал — сейчас передо мной сидит девушка. Обнажённая девушка. А я самым бесцеремонным образом ласкаю её. Я громко раскашлялся, смутившись не меньше неё, резво подскочил на ноги и, сняв покрывало с кровати, протянул его ей.
