По легенде из летописи, Аскольд и Дир такой цветущий город нашли – это был Киев. В город они проникли под видом купцов, разведали обстановку и предложили свои услуги, а потом взяли городскую власть в свои руки. Именно по этой причине, когда нам приводят летописную историю, удивляет, что Киевом владели два правителя. Это не ошибка, и не было на самом деле никакого противоречия: скорее всего, они выступали в том же качестве, что и их соратники по всей Западной Европе – военачальники двух крупных захватнических отрядов смешанной национальности. В этническом плане "рюрикова русь" могла включать в себя и славян, и шведов, и норвежцев, и любой другой народ, поставляющий военную силу. Как писал Ключевский, "девятый век был временем усиленного опустошительного разгула морских пиратов из Скандинавии. Достаточно прочитать хроники IX в. монастырей Вертинского и Ваастского, чтобы видеть, что на Востоке с некоторыми местными изменениями повторялось то же, что происходило тогда на Западе. С 830-х годов до конца века там не проходило почти ни одного года без норманнского нашествия. На сотнях судов реками, впадающими в Немецкое море и Атлантический океан, Эльбой, Рейном, Сеной, Луарой, Гаронной, даны проникали в глубь той или другой страны, опустошая всё вокруг, жгли Кельн, Трир, Бордо, самый Париж, проникали в Бургундию и Овернь, иногда на много лет водворялись и хозяйничали в стране из укрепленных стоянок где-нибудь на острове в устье реки и отсюда выходили собирать дань с покорённых обывателей или, взяв окуп, сколько хотели, в одном месте, шли за тем же в другую страну. В 847 г. после многолетних вторжений в Шотландию они заставили страну платить им дань, усевшись на ближних островах; но через год скотты не дали им дани и прогнали их, как поступили с их земляками новгородцы около того же времени. Бессильные Каролинга заключали с ними договоры, некоторыми условиями живо напоминающие договоры киевских князей X в. с греками, откупались от них тысячами фунтов серебра или уступали их вождям в лен целые пограничные области с обязательством защищать страну от своих же соплеменников: так возникали и на Западе своего рода варяжские княжества. Бывали случаи, когда партия данов, хозяйничавшая по одной реке Франции, обязывалась франкскому королю за известную плату прогнать или перебить соотчичей, грабивших по другой реке, нападала на них, брала и с них откуп, потом враги соединялись и партиями расходились по стране на добычу, как Аскольд и Дир, слуги мирно призванного Рюрика, отпросившись у него в Царьград, по пути засели в Киеве, набрали варягов и начали владеть полянами независимо от Рюрика". Думается, последнее высказывание Ключевского нужно немного изменить: упомянутый Царьград, в который отпросились якобы Аскольд и Дир у своего сюзерена, имеет явно легендарное рождение. Для нашего Рюрика было важнее перейти к владению водными артериями, а не напасть на Константинополь, и оба "князя" отправились покорять южный Киев, а не малоазийский Царьград. Время Царьграда придет позже.
Пока что Рюрика более интересовал идущий по речной сети транспортный поток. И южная часть потока как раз и шла через Киев. "Когда же поляне жили отдельно по горам этим (то есть киевским), – пишет летопись, – тут был путь из Варяг в Греки и из Греков по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток пройти в удел Сима, a no Двине – в землю варягов, от варягов до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским, – по берегам его учил, как говорят, святой Андрей, брат Петра". Вот эту прекрасную водную артерию и нужно было сделать своим владением. Это было куда лучше любого лена в Ютландии!
Хотя по поводу великого пути из варяг в греки и обратно у современных исследователей есть свои возражения. В том виде, в котором дается летописный путь с севера на юг и с юга на север, считают они, плавание с товарами, то есть на большегрузных судах, невозможно. И все, чему вас учили в школе про то, как купцы и варяги с легкостью переволакивали свои корабли из речки в речку, не имея между оными каналов, а иногда даже и обычных болот, и про то, как они лихо шли против течения в полноводных низовьях и в верховьях сужающихся до безобразия рек, лучше раз и навсегда забыть. И вот почему. Во-первых, существует доказательство, что путь "из варяг в греки" был не столь популярен, как путь "из варяг в хазары", и доказательство честное, археологическое. Если по берегам Волги сделано немало археологических находок – монет, оружия, разного рода украшений и даже погребений средневековых путешественников, то по берегам Днепра или Ловати – за исключением небольшого района вокруг Киева и вокруг Смоленска – не найдено практически ничего, а так при оживленном движении по рекам быть не может. Следовательно, движение если и случалось, то нерегулярное и не такое значимое, как кажется на первый взгляд. Но хуже другое: ученые-энтузиасты решили проверить: а возможно ли тем способом, которым предлагает летопись, вообще проплыть из "варяг в греки" и обратно? Летом 1987 года Г. Лебедев с другими специалистами попробовал повторить маршрут средневековых мореплавателей. Оказалось, что это более чем проблематично, хотя в наши дни уровень воды намного выше, чем тысячу лет тому назад. Увы, большую часть пути им пришлось полагаться на помощь армейских вездеходов, которые и перевозили от озера к озеру и от реки к реке их современные и гораздо более легкие лодки! А археолог Митляев писал, что волок между верховьями Днепра и Ловатью можно проходить только… в зимнее время, то есть по льду. Тогда он примет такой вид: Новгород – пог. Коротенский – оз. Ильмень – Русса – р. Порусье – р. Редья – р. Ловать – г. Холм – пог. Троице-Хлавица – пог. Дедковичи – (возможно, Городище-Луки) – Дохино на р. Кунье – оз. Ордосно – Западная Двина – р. Сертея – р. Половая – р. Каспля – Гнездово, причем в XV столетии на этот путь, занимающий всего 500 км, затрачивали шесть дней. Довольно проблематично для постоянных путешествий, да еще и с грузом. Как писал Никитин, для путешествия из варяг в греки использовался немного другой и гораздо более удобный путь, исключающий земли нашей страны:
"По воде этот путь в античное время начинался в дельте Дуная, где еще в VII в. до н. э. милетскими колонистами был основан большой город, получивший название Истрос/Истрия, и шел вверх по реке до знаменитых дунайских порогов, аналогичных днепровским, почему-то совершенно выпавших из поля зрения историков. При этом путь "по Дунаю" был не водным, а сухопутным, как и все торговые пути, пролегавшие по рекам. Он начинался у стен Константинополя на Босфоре, шел через Адрианополь, выходил на "Троянову дорогу", которая от Истрии вела к Филиппополю (ныне Пловдив), далее шел на Средец (совр. София) и постепенно сближался с Дунаем в районе Руси (совр. Русе). Следуя вверх по правому берегу Дуная, этот путь, проходя через Ниш, достигал Белграда и там раздваивался. Одна его ветвь уклонялась к западу на Триест и Адриатику, а другая поднималась вдоль Дуная и с его верхнего течения переходила на Рейн (это был путь во Фландрию, Фризию и на Британские острова) или на Эльбу/Лабу, Одер/Одру и даже на Вислу/Вистулу, что выводило путешественника кратчайшим путем на славянское Поморье, к Ютландии (Дании), и далее, в Швецию и Норвегию. Именно здесь, на славянском Поморье, в устье Одера у Волина, по словам Адама Бременского, начинался обратный путь на юг в точном соответствии со своим названием "из варяг в греки", поскольку "Поморие Варязское согласно припискам начала XIV в. Ермолаевской летописи, находилось отнюдь не на северных берегах Балтийского моря, а "у Старого града за Каданскомъ", т. е. к западу от современного Гданьска/Данцига… В путешествие по воде отправлялись только в том случае, если конечная цель отстояла от начала путешествия на сотни и тысячи километров, а большую часть этого расстояния можно было пройти по реке без перегрузки. Классическим примером такого маршрута служит Великий восточный путь. Он начинался в Дании, шел no Балтике до Финского залива, no разным водным системам (на Тверь и на Бело озеро) достигал Волги, чтобы закончиться на берегах "моря Хвалжского", то есть Каспийского. И всё же морские суда приходилось оставлять в Ладоге, max как из-за порогов на Волхове они не могли подняться даже до Новгорода Великого. Поэтому можно думать, что дальнейшее плавание по рекам внутренней России западные купцы и искатели приключений, многочисленные следы и погребения которых археологи находят на берегах Верхней Волги вплоть до устья Оки, совершали на других судах, более приспособленных для преодоления подводных и наземных препятствий. Достоверными свидетелями таких традиционных путей Средневековья на берегах европейских рек являются инокультурные поселения, комплексы таких же вещей в погребениях, распространение чужестранных монет и монетные клады. Последние особенно наглядно показывают движение восточного серебра (диргемы) из бассейна Нижней и Средней Волги в район Балтийского моря двумя путями. Первый из них шел вверх по Волге и Тверце в новгородские пределы и далее через Финский залив на Аландские острова и Готланд; второй связывал Среднюю Волгу через Оку с Западной Двиной, пересекая Днепр у Смоленска. Этот последний путь тоже раздваивался: одна его ветвь спускалась в Рижский залив по берегам Двины, а другая шла по суше на Краков".
Никитин отметил одну любопытную деталь относительно нашего отечественного пути из "варяг в греки". Некогда в летопись попал правильный дунайский маршрут, но этот маршрут был абсолютно не понят на Руси, потому что топонимы маршрута оказались… аналогичными днепровским. На Дунае нашлись свои Киевы, Переяславли и даже Черниговы, увидев которые, летописец посчитал "Дунай" ошибкой, потому и вписал вместо неправильного Дуная правильный Днепр. И был совершенно неправ. Ибо топонимы Дуная в нижней его части поразительно, практически до кальки, повторяют топонимы Киевской Руси! Новград, Хосров, Гюрген, Тутракан, Русе, Чернград, Переяславль… Поразительное сходство. Вот и наш летописец, увидев такие родные названия, тут же заменил ошибочный Дунай на Днепр, а то, что у этого странного Днепра в устье три жерла (то есть три рукава), не заметил. Но именно лишние "жерла" – лучшее свидетельство подмены их Дуная нашим Днепром. У Днепра нет никаких лишних "жерл", его устье даже сливается устьем Южного Буга и идет в море единым потоком! А Дунай – тот имеет свои "жерла", из них только три широко известные и поименованные, а так: их вообще-то целых семь.
Но если и путь "из варяг в греки" такая же легенда, как и апостол Андрей, проповедующий в Киеве и Новгороде, и сам основатель русской государственности Рюрик, то, значит, не речная система нужна была первым завоевателям Новгорода, чтобы подчинить себе всю Русскую землю? Если не река вела князей на покорение юга и диктовала условия наилучшего порабощения, то – что? Все просто: южные земли были прекрасной добычей. От Киева совсем не так далеко лежало Русское море. А за морем лежали новые возможности – богатые города, которые так приятно грабить. Но для этого нужно было утвердиться в Киеве и подчинить себе всю южную Русь.
У южных славян было своего рода государство, если так можно назвать племенной союз нескольких славянских земель, каждая из которых управлялась своим вождем.
Как сообщал по этому поводу Рыбаков, еще долгое время спустя после "воссоединения Севера и Юга" южане не считали Русью ни северный Новгород, ни западные княжества, ни тем более восточные. Вся Русь сосредоточивалась на очень ограниченной территории: "Если мы тщательно нанесем на карту все упоминания "русских" и "нерусских " областей, то увидим, что существовало еще и понимание слов "Русская земля" в узком, сильно ограниченном смысле: Киев, Чернигов, река Рось и Поросье, Переяславль Русский, Северская земля, Курск. Поскольку эта лесная область не совпадает ни с одним княжеством XI-XIII веков (здесь располагались княжества Киевское, Переяславское, Черниговское, Северское), нам приходится считать эти устойчивые представления летописцев XII века из разных городов отражением какой-то более ранней традиции, прочно сохранявшейся еще в XII веке. Поиски того времени, когда "Русская земля" в узком смысле могла отражать какое-то реальное единство, приводят нас к одному-единственному историческому периоду, VI-VII вв., когда именно в этих пределах распространилась определенная археологическая культура, характеризующаяся пальчатыми фибулами, спиральными височными кольцами, деталями кокошников и наличием привозных византийских вещей. Это культура русско-полянско-северянского союза лесостепных славянских племен, образовавшегося в эпоху византийских походов, в эпоху строительства Киева. Неудивительно, что о народе РОС прослышали в VI столетии в Сирии, что князя этого мощного союза племен одаривал византийский цесарь, что именно с этого времени киевский летописец эпохи Мономаха начинал историю Киевской Руси. В последующее время "русью", "русами", "росами" называли и славян, жителей этой земли, и тех иноземцев, которые оказывались в Киеве или служили киевскому князю. Появившиеся в Киеве через 300 лет после первого упоминания "народа РОС" варяги стали тоже именоваться русью в силу того, что они оказались в Киеве ("оттоле прозвашася русью"). Наиболее богатые и интересные находки "древностей русов" Vi-VII веков сделаны в бассейне рек Роси и Россавы. Вполне вероятно, что первичное племя росов-русов размещалось на Роси и имя этой реки связано с названием племени, восходящим по Иордану по крайней мере к IV веку нашей эры".
Рыбаков – активный противник любой норманнской теории, поэтому, конечно, он выводит именование Киевской Руси от речки Рось, а появление этого топонима как государственного – единственно из того факта, что некогда какие-то варяги оказались в Киеве прежде Рюрика и "перенесли" самоназвание киевского горожанина как руса на весь тот этнически пестрый варяжский пиратский союз, который начал покорение юга с новгородского севера. Но с таким же успехом можно считать и обратное: что киевские земли стали именоваться "русью", а затем и "киевской русью" после появления там варягов, взявших власть в свои руки. По Васильевой, например, все обстоит и вовсе иначе. "Известно, что в широком смысле название "Русъ" применялось ко всем землям, входившим в состав государства Святослава и Владимира, но в более тесном смысле под "русской землей" в раннем средневековье подразумевались только юго-восточные земли, занимаемые племенами полян, северян и вятичей. Юго-западные племена (древляне, волыняне, хорваты и др.) в состав этой "Руси" не входили; еще в IX в., судя по всему, у них были собственные государства, именуемые арабами "Валинана" (Волынь) и "Джарваб" (Хорватия, будущая Галичина). Северо-западные районы, вошедшие в состав Полоцкого княжества, тоже носили собственное имя "земель кривских"; новгородское Приильменье вообще чуть ли не до XV в. называлось своим именем, "землей словенской". Но и на юго-востоке, по-видимому, существовала своя иерархия. Так, Аскольд и Дир владели, согласно летописи, нерусской, а Польской (в смысле Полянской) землей. Радимичи, согласно той же летописи, были также чем-то отличным от собственно "русских"… Кто же остается? Северяне и вятичи. Жители средневековой Чернигово-Северско-Рязанской земли, современной Центральной России… Только они в летописи никогда не противопоставляются русским, никогда не упоминаются, как нечто особенное от русских. Теперь понятно, почему Игорь Святославич, князь Северский и позднее – Черниговский, уходя на юг в поход, обернулся и воскликнул: "О Русская земля!"… По-видимому, Русь в раннем Средневековье – это земли примерно от Москвы на севере до Воронежа на юге, от Днепра на западе до Мурома и Рязани на востоке. Что же здесь странного? Ведь это и теперь самая настоящая Россия, ее центр. Россия всегда называлась Россией; это вполне естественно и нормально… Совпадение этнонима русь на западе и востоке в таком случае оказывается не случайным: оно указывает на генетическое родство. Венды-вятичи-русские пришли в Центральную Россию в VI-VIII вв. из междуречья Эльбы-Одера-Вислы. Сюда переместился центр цивилизации, но какая-то ее часть, уже ослабленная этим перемещением, еще оставалась на западе в течение средних веков, еще прикрывала с запада новую общность, зревшую на востоке, пока окончательно не погибла в XII в.".
Словом, как бы то ни было, что стоит за исключительно малым регионом, именовавшим себя "русью", сегодня установить уже практически невозможно. Зато достоверно известно со слов современника варягов Ибн-Руста, что пришельцы, о которых мы говорим, посланцы князя Рюрика или предшествовавшие ему, владели пиратскими базами и при этом называли себя русью: "Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окруженном озером… У них есть царь, называемый хакан русов. Они нападают на славян, подъезжают к ним на: кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Когда у них рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его перед ребенком и говорит: "Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом"… У них много городов, и живут они привольно. Гостям оказывают почет… Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют или обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют и все свои набеги, походы совершают на кораблях". Русь в данном контексте противопоставляется славянам, а основная функция наших островитян – обыкновенный грабеж и работорговля. А другой источник, повествующий о подобном острове руси, совершенно недвусмысленно поясняет, что окрестным славянам приходится постоянно откупаться от воинственных соседей. И эти русы, сидя на судоходной реке, не пропускали ни единого корабля без своего рода "выкупа", создав что-то вроде таможни на великом пути из "варяг в греки" и обратно. Аналогичные образования были понатыканы и по реке Волге – на другом великом пути – из варяг в Хвалынское море и обратно. "Русь", в смысле купцы, доходили в X-XI вв. до самого Багдада – через пустыни и на верблюдах, коих именовали вельблудами. Но там, на Волге, варягам было трудно укрепиться, поскольку рядом находился Хазарский каганат, сильный и воинственный противник. Каганат был оставлен Рюриком на "потом", схватываться с таким врагом в открытую время еще не пришло. А вот земля Киевская была гораздо удобнее и не имела сильных военных отрядов, к тому же Киев открывал путь на Константинополь, который стоял в списке возможных завоеваний сразу за Киевом. Тем более что у "руси" с могущественной Византией были свои счеты – проклятые греки крымскими городами запирали ворота в Черное море, и купечески-военному мореплаванию приходилось с этим постоянно бороться – оттого-то и ведут первые русские князья походы на берега Северного Причерноморья, стремясь отобрать то Сурож, то Корсунь, то Тмутаракань. Но и до них на эти "вредные" города наносят удары то новгородские князья доваряжского происхождения, то варяги. Во всяком случае, в VIII-IX веках борьба за Черное море, которое именуется Русским, идет постоянно, и некоторые из царьградских походов относятся не ко временам Святослава, о которых нам сообщается в красочном летописном изложении, а к предыдущей эпохе, оставившей всего-то упоминания, что таковые существовали.
