— Эй! Не слишком ли дешево ты хочешь отделаться? — засмеялся стражник.
— Как это дешево? — миролюбиво ответила Соня.— У меня нет никакой поклажи, у меня нет и дорогого оружия, которое облагается пошлиной.
— А кобыла? — настаивал воин.— Такая молодая, крепкая лошадка. За нее придется заплатить.
— Какая крепкая, да ей грош цена в базарный день,— Соня прильнула к теплому боку Ману, как бы извиняясь за такую нелестную оценку.-— Ты посмотри,— продолжала она,— какие у нее короткие ноги, а бабки? Да ты взгляни на ее бабки, еще немного, и они будут совсем сбиты. Мы вовремя добрались до города. Бедная кляча. Ты видишь, я даже не решился на нее сесть, боюсь, она не выдержит, упадет, бедняга.
Болтая без умолку, Соня осторожно продвигалась вперед, подтягивая за собой Ману.
— Она вся в поту, а посмотри, как спуталась грива. Да ты послушай, как она тяжело дышит,— не останавливаясь продолжала Соня,— я даже не знаю, удастся ли мне довести ее до конюшни.
Она бросила поводья, обежала Ману вокруг, то похлопывая, то подсовывая под брюхо лошади руки, как бы поддерживая ее.
Вертлявый разговорчивый парень совершенно ошеломил молодого стражника своей болтовней. Он уже не знал, куда смотреть, то ли на бабки, то ли на гриву, а юнец все говорил и говорил, продолжая потихоньку двигаться вперед.
Когда же стражник опомнился, перед ним уже переминался с ноги на ногу маленький, косолапый старик вендиец в длинном, богато расшитом шелковом халате и платке, накрученном на голове. Торговец недоуменно поглядывал на стражника и не понимал, почему он молчит и ничего не требует. А тот, посмотрев на мелкую монетку, зажатую в руке, на вендийца, стоящего перед ним, наконец-то осознал, что его только что обвел вокруг пальца болтливый мальчишка, и рассвирепел.
Он оглянулся в сторону города. Единый людской поток, вливающийся в город, за воротами разделялся на множество речек и ручейков, хотя основная масса приезжего люда все-таки двигалась в одном направлении — к базару.
Углядеть в этой пестрой толпе худенькую фигурку паренька было невозможно. Стражник резко повернулся к старику с твердым намерением отыграться на ни в чем не повинном торговце.
Соня, затерявшись в людском потоке, неспешно двигалась к городскому базару.
Лагошский базар был центром торговли на всем Востоке. Здесь выставляли свой товар не только местные ремесленники, земледельцы и скотоводы. Из разных концов света съезжались сюда купцы. Одни везли драгоценные камни необычайной красоты, другие — прозрачные легкие ткани и плотные шелка, расшитые причудливым узором, третьи — яркие пушистые ковры, как будто специально созданные для того, чтобы нежить и холить изящную узкую ступню красавицы. Да и для воина в лавках Лагоша могло найтись все что угодно, любое оружие — и такое, с которым не стыдно явиться на пышный турнир, и такое, что незаметно прячется под плащом, но не подведет в любой горячей схватке. Можно сказать, что базар стал городом внутри города. Тут были свои кварталы, разделенные улицами, открытые площади, где торговали зеленью, домашней птицей и скотом. Рядами шли лавки ювелиров, портных, оружейников, шорников и других ремесленников. У дверей каждой стоял крикливый зазывала. Гам стоял невообразимый, все наперебой расхваливали свои товары, стараясь превзойти в этом соседей. Тут же шныряли мальчишки, нагруженные кувшинами со сладкой водой и вином, предлагая прохожим освежиться, а зазывалам промочить горло.
Этот шумный пестрый мир с детства привлекал Соню. Почти на каждом шагу ей хотелось остановиться, зайти в лавку, пощупать тонкие ткани, поглазеть на дорогое оружие, повертеть в руках тяжелый кубок с тонкой гравировкой. Хоть на миг ощутить аромат той роскоши, от которого она отвыкла за последние годы. Соня вздохнула, прогоняя воспоминания. Сначала надо пристроить Ману на конюшню и устроиться самой, а затем попробовать продать орехи иркала.
— Эй, приятель,— окликнула Соня паренька, бежавшего мимо с корзиной фруктов,— не подскажешь ли, где здесь приличный постоялый двор. Только чтобы обязательно с конюшней.
Парень окинул Соню оценивающим взглядом — пыльные сапоги, грубые штаны, плотно застегнутая суконная куртка, низко надвинутая шапка, из-под которой видны рыжие волосы.
— Самый приличный для тебя,— усмехнулся горожанин,— находится неподалеку. За поворотом спроси таверну кхитайца До Юня. У него хорошая конюшня, и он недорого берет за постой.
Соня вздрогнула, услышав знакомое имя. Она еще не решила, стоит ли ей воспользоваться советом Шаруза. Но как там сказала старуха Надира — случайностей не бывает? И, поблагодарив юношу, она отправилась в указанном направлении. Девушка быстро нашла таверну кхитайца. Паренек с корзиной не обманул — все оказалось так, как он сказал. Соня сама отвела Ману на конюшню, поставила ее в свободное стойло и насыпала свежего сена.
— Ты уж прости, что я такие гадости про тебя наговорила,— повинилась Соня перед лошадью.— Но как-то надо было от него отделаться, а то бы он оставил нас без гроша.
Соня ласково потерлась щекой о бархатистую морду кобылы.
Затем она отстегнула дорожную суму и перекинула ее через плечо. Выйдя из таверны, Соня пошла искать ряды зеленщиков, чтобы там пристроиться со своими орехами. Поплутав немного по базару, девушка вышла на открытую площадь, тесно уставленную прилавками. Людской говор, теснота, звон монет, переходящих из одних рук в другие,— все это лавиной обрушилось на Соню. Она стала протискиваться в толпе, подыскивая себе место. Вот ряд, где торгуют дикими плодами и орехами. Удобно устроившись в тени дерева, девушка поставила сумку прямо на землю и широко раскрыла ее, выставляя напоказ свой необычный товар. Рассматривая орехи, впервые после того, как нарвала, Соня вспомнила Надиру, и досада вновь поднялась в ней.
«Что же необыкновенного в этих орехах? — размышляла девушка.— Почему она мне этого не сказала?»
И вдруг, повинуясь какому-то порыву, Соня взяла два ореха и спрятала за пазуху. Так она простояла довольно долго и уже начала злиться, решив, что старуха посмеялась над ней, но вдруг проходивший мимо горожанин заинтересовался ее товаром. Он подошел ближе и присел, разглядывая орехи. Это был мужчина средних лет, одетый в дорогую одежду. Его уверенная манера держаться и массивные перстни на пальцах говорили о принадлежности покупателя к довольно высокому слою общества.
— Великий Нергус! Да это же орешки иркала! — воскликнул он.
Соня кивнула. Она была поражена, что в этом людском скопище нашелся человек, знающий, что это за орехи. Вельможа отстегнул от пояса кошелек и достал несколько золотых монет.
— Я возьму их вместе с сумой,— сказал он тоном, не терпящим возражений.
Обернувшись, мужчина кому-то махнул рукой, из толпы вынырнул темнокожий парнишка, видимо слуга, и забрал покупку.
— Это достаточная плата и за орехи, и за твою суму.— Сказав это, вельможа спокойно ушел, моментально растворившись в толпе прохожих.
Соня не знала, радоваться ли ей быстроте сделки и внезапной тяжести кошелька. Но вскоре ее охватило приятное чувство богатства и свободы.
И девушка совершенно позабыла последнее наставление Надиры. Более того, намерения Сони были прямо противоположны ему. Для начала она решила отпраздновать удачную сделку и хорошо поесть. Последнее время ей не очень везло на охоте, и при мысли о хорошо приготовленном куске мяса рот ее наполнился слюной.
Невдалеке Соня увидела яркие фонарики, украшавшие резные деревянные двери богатой таверны, и решительно направилась туда. Дорогу ей преградил рослый слуга.
— Наше заведение не для таких, как ты,— лениво сказал верзила, пристально оглядывая потрепанную одежду Сони.— Проваливай.
— Чем это тебе не угодили такие, как я? — спокойно спросила Соня.— Тем, что мы не лакаем хозяйские помои?
Она достала монетку из кошелька и бросила ее слуге. Тот поймал монету на лету и посторонился, пропуская Соню. Внутри оказалось прохладно и чисто, пол покрывала узорная циновка, а свежевыбеленные стены украшали фонарики, такие же, как у входа, но свет из них лился приглушенный, мягкий. Несколько человек сидели на красивых шелковых подушках и тихо разговаривали. Перед ними на невысоком столике стояли красиво расписанные тарелки и пиалы со всевозможными яствами. Все это было так непохоже на придорожные таверны с их вечным шумом, смрадом и драками, что девушка растерялась и в нерешительности остановилась.
