И хотя в конце путешествия, из-за чрезмерной усталости, радостное состояние, в котором пребывала Дженни в Англии, сменилось страхом и неуверенностью, сейчас, сидя в комнате, атмосфера которой действовала на нее успокаивающе, она вдруг почувствовала, что ее страх и неуверенность исчезли и им на смену пришло радостное предчувствие новой жизни, какой бы она впоследствии не оказалась. Ведь не исключено, что по какой-то причине она не подойдет к этой работы — возможно ее найдут слишком молодой и неопытной, возможно дети будут слишком трудными детьми или, наоборот, она не понравится им. Еще не совсем ясно, что будет входить в ее обязанности. Может это будет совсем не то, что она желала бы для себя.
Но в глубине души Дженни была уверена, что все будет так, как она хочет.
На стене, напротив того места, где она сидела, висела изящная акварель, изображающая приятный ландшафт — небольшой кусочек юга Франции: терраса, увитая виноградной лозой, сквозь которую виднелся дом с маленькими башенками. Окна за спиной Дженни были широко открыты, и она слышала мелодичные звуки фонтана. Эти звуки непрерывно падающей воды действовали на нее так умиротворяюще, вызывали такое чувство покоя, что Дженни захотелось хоть на минуту закрыть глаза и вздремнуть.
Дженни была уверена, что она спала не более минуты, потому что, очнувшись, она сразу вспомнила, где она, почему она здесь и кого ждет. Но что-то встревожило ее, заставив проснуться так скоро.
Это что-то находилось у нее за спиной. В тот же момент она услышала приятный мужской голос. Чья-то тень склонилась над ней, и она ощутила прикосновение чьих-то губ. Дженни поняла, что это был поцелуй, легкий как дуновение ветерка. Ее щеки коснулось приятное дыхание. Она почувствовала запах хороших сигарет и аромат дорогого мужского одеколона. Нежный мужской голос тихо произнес у нее за спиной: «Наконец мне повезло и я застал тебя одну. Проснись, Селестина, моя дорогая. Время сиесты закончилось!..»
— Боже праведный! Кто… кто вы? — почти грубо спросил тот же голос. — И почему у вас рыжие волосы?
Действительно волосы Дженни иногда казались рыжими, что очень раздражало ее, особенно в те годы, когда она была школьницей, и ее недруги дразнили ее, называя Морковкой. Но с тех пор никто не замечал этого свойства ее волос и тем более не задавал такого странного вопроса — почему у нее рыжие волосы. Этот дурацкий вопрос и то, что кто-то осмелился поцеловать ее, пока она спала (или думала, что спала), возмутили ее так, что, вскочив с кресла с быстротой горной козочки, она в гневе крикнула:
— Позвольте!..
Дженни была готова сказать все, что она думает по этому поводу, но, подняв глаза, в изумлении застыла. Перед ней стоял красивый мужчина такого высокого роста, что она казалась карлицей рядом с ним. На нем был элегантный, ослепительно-белый костюм, который очень сочетался с его черными волосами, карими глазами и смуглой кожей. Эта смуглая кожа наводила на мысль, что он не был европейцем, однако его безупречный английский язык, твердая линия губ и высокомерно вздернутый подбородок не оставляли сомнения, что он выходец с Британских островов.
— Прошу вас, продолжайте, — вежливо ответил мужчина.
Широко улыбаясь, он с любопытством рассматривал Дженни.
— Но пожалуйста, сядьте, — попросил он. — Очень вредно так быстро вскакивать с места, когда вы еще находитесь в объятиях Морфея. Я приношу вам свои самые искренние извинения! Но объясните, ради Бога, как вы оказались здесь?
— Мне бы следовало сделать это сразу, — ответила Дженни. — Но почему вас так поразил цвет моих волос? Во всяком случае они вовсе не рыжие!
— Разве? — он внимательно посмотрел на ее волосы. В его карих глазах светилось изумление — позже Дженни обнаружила, что они были не карими, как ей показалось вначале, а темно-серыми, напоминающими по цвету гальку на берегах далеких сверкающих морей, — которое затем сменилось выражением восхищения.
— Возможно, вы правы. Пожалуй, они отливают скорее золотом, хотя их можно назвать и каштановыми. Мне приходилось видеть красные, как вишни, спелые каштаны, цвет которых напоминает оттенок ваших волос. Я полагаю, они достойны кисти Тициана…
— Какое это имеет значение! — воскликнула Дженни, нахмурившись. Его дерзкий взгляд смущал ее. — Скажите, а вы… вы?..
— Тот, кто поцеловал вас, хотя едва ли это было уместно при нашем коротком знакомстве, не так ли?
— Вы, вероятно, приняли меня за другую, — холодно заметила Дженни. — Но даже если это и так, извинения здесь ни к чему.
— Совершенно с вами согласен, — ответил незнакомец и, вынув из кармана плоский золотой портсигар, с церемонным поклоном предложил Дженни сигарету. Она покачала головой. — Нет? Тогда я надеюсь, вы не будете возражать, если я закурю. Вы захватили меня врасплох, и я до сих пор не могу прийти в себя. Я был уверен, что это Селестина…
— Селестина?
— Графиня де Сант-Але. — Он насмешливо улыбнулся. — У вас так же, как и у нее, тот же спорный оттенок волос.
— О! — воскликнула Дженни, озаренная внезапной догадкой, — вы, должно быть, граф де Сант-Але?
— Полагаю, что у вас нет оснований делать такой поспешный вывод, — произнес красавец, усаживаясь на ручку кресла и глядя на Дженни с усмешкой. — Селестина и я — старинные друзья, и мы уже давно на короткой ноге. Этот легкий поцелуй предназначался ей. То, что он достался вам, — непростительная оплошность с моей стороны. Во всяком случае, я приношу вам свои извинения и заверяю вас, если это вас может утешить, что я больше не допущу такой оплошности.
