— Я в этом уверена, — ответила Дженни, краснея. Она заметила, что Макс с насмешливой улыбкой смотрит на нее.
— До свидания, мисс Армитаж. Не позволяйте этим маленьким извергам вить из вас веревки!
Дженни кивнула и, следуя за слугой, быстро вышла из комнаты.
Позднее Дженни обнаружит, что дом, в котором ей предстояло теперь жить, был огромным, со множеством комнат, соединенных сетью коридоров. В нем все говорило о достатке и хорошем вкусе хозяев. Меблированный в мавританском стиле и с европейской роскошью, дом был прекрасен, повсюду висели картины, ковры и гобелены, в разных его уголках стояли редкостные экземпляры мебели, которым, как догадалась Дженни, не было цены.
Но в этот первый вечер Дженни смутно себе представляла, где находится, так как, покинув библиотеку, она вдруг почувствовала глубокую усталость — все ее тело болело, а на смену надеждам и оптимизму пришло полное безразличие к тому, что ее окружало. Она обвиняла в этом Макса Дейнтри и ненавидела его. Человек, целующий голову замужней женщины, с его постоянной усмешкой, вызывающим взглядом был для Дженни омерзительным.
И сама графиня де Сант-Але также ее разочаровала.
Она была слишком красива и слишком враждебна — под маской холодной вежливости графиня едва скрывала свое презрение к девушке, решившей самостоятельно зарабатывать себе на жизнь.
Интересно, что представляет собой граф де Сант-Але и как скоро она его увидит? И какими будут ее воспитанники, встреча с которыми предстоит ей сегодня вечером?
Когда слуга привел Дженни в ее комнату, она с приятным удивлением обнаружила, что ее хозяева предоставили ей нечто, напоминающее гостиничные апартаменты. Окна огромной спальни выходили на балкон, с которого открывался вид на центральный двор, окруженный мраморной колоннадой, и прямоугольной формы пруд с плавающими в нем водяными лилиями. За полосатыми шторами в мавританском стиле находилась сводчатая дверь, ведущая в гостиную, обставленную располагающими к отдыху креслами и огромным диваном со множеством красивых подушек. Глаза Дженни заблестели при виде маленького письменного столика в стиле ампир. «Как хорошо будет писать за ним письма», — подумала она. Окна гостиной также выходили на центральный двор, и здесь тоже был балкон. На обоих балконах стояли удобные плетеные кресла. Полосатые солнцезащитные навесы позволяли укрыться от беспощадных лучей.
Дженни обнаружила с восторгом, что у нее будет собственная ванная комната с глубокой искусно украшенной ванной, похожей на бассейн, и неограниченным количеством горячей воды, текущей из хромированных кранов.
Она едва успела принять ванну и переодеться в легкое платье, одно из тех, что имелись в ее небольшом гардеробе — шифоновое лавандово-голубого цвета, с мелкими цветочками и большим белым отложным воротником, закрывающим ее хрупкие плечи, как дверь отворилась, и в комнату без стука вошла графиня. Оглядев Дженни с ног до головы, она одобрила ее наряд.
— Но ночи здесь очень холодные, — заметила графиня, — поэтому, если вы захотите погулять после обеда, рекомендую вам накинуть шаль. Я хочу, чтобы вы всегда обедали с нами, если, конечно, кто-нибудь не пригласит вас на обед в другое место, — добавила она с холодной улыбкой. — Кроме того, мой муж любит, когда дети завтракают с нами, поэтому я хочу, чтобы вы также присутствовали за завтраком. А сейчас я предлагаю вам пойти на детскую половину.
Дженни с радостью согласилась, и так как комнаты детей располагались почти рядом с ее комнатой, через несколько минут она уже торжественно обменивалась рукопожатиями с двумя, не по годам развитыми, детьми, которые сидели на стоящих рядом кроватках.
У четырехлетней Симоны были блестящие черные волосы, падающие длинными локонами ей на плечи, и большие темные глаза, взгляд которых был очень серьезен.
Луис — мальчик, двумя годами старше сестры, имел волосы, напоминающие цветом материнские. Они мягкими крупными колечками обрамляли его головку, что делало Луиса похожим на ангела. Его ясные глаза были золотисто-медового цвета. Дети были одеты в дорогие тяжелого шелка пижамы: простыни и наволочки их постелей были сделаны из крепдешина. Мавританская девушка, которая была представлена Дженни как Нерида, занимала детей до того, как придет время сна, разглядыванием картинок в богато иллюстрированных книгах. После быстрого обмена с ней взглядами, Дженни решила про себя, что эта шестнадцатилетняя девушка и она станут подругами, так как несмотря на то, что девушка была застенчивой и робкой, как олененок, она выглядела очень интеллигентной и к тому же говорила на хорошем английском языке миссионерской школы.
Перед тем как сказать детям спокойной ночи, Селестина поиграла с ними, но когда они очень расшалились, строго приказала им успокоиться, лечь спать и закрыть глаза. «Да, мама», — ответили они укладываясь. Однако Луис еще долго лежал с открытыми глазами и, заметив, что Дженни с восхищением рассматривает его, заговорщически ей улыбнулся.
— Мадемуазель Армитаж останется с нами, — сказал он по-французски, уверенный, что его требование будет выполнено. Но графиня твердо ответила:
— Конечно, нет. Мадемуазель Армитаж будет обедать с нами. И кроме того, ты должен говорить с ней только по-английски. Ты меня понял?
— Да, мама, — ответил мальчик по-французски и, исправляя ошибку, быстро повторил по-английски: — Да, мама.
Когда они покинули детскую комнату, графиня объяснила своей новой гувернантке:
— Я хочу, чтобы дети бегло говорили на хорошем английском языке. Их бабушка — мать моего мужа — англичанка, и я хочу, чтобы они общались с ней на ее родном языке. Я прошу вас поправлять их всякий раз, как они допустят ошибку.
— Конечно, если вы этого желаете, — ответила Дженни. Затем она вернулась в свои апартаменты и оставалась там до тех пор, пока мелодичный гонг не известил ее, что пришло время обеда и она должна спуститься вниз.
Спускаясь в столовую, Дженни со страхом думала о встрече с Максом Дейнтри, но, по всей вероятности, он не принял предложения графини отобедать с ними, так как в столовой его не было. Во главе длинного стола, сервированного серебряной посудой и хрустальными бокалами, украшенного массой живых цветов, сидел граф де Сант-Але, который, как только Дженни вошла в комнату, поднялся ей навстречу и торжественно пожал ей руку.
