Света неподвижно лежала на кровати, отвернувшись лицом к стене. Девчонки двигались по комнате осторожно, почти на цыпочках, разговаривали шепотом.
— Света… ты ужинать пойдешь? — наклонилась над ней Ия.
Юлька тронула ее за плечо: не надо.
— Принеси, — тихо сказала она.
— А ты?
— Не хочу.
Ия и Титова вышли. Тотчас в комнату заглянула Ильинская, громко зашептала:
— Арза, а тебя зачем вызывали? Не знаешь, кто вместо нее поедет?
Юлька стремительно вытолкнула ее в коридор, выскочила следом, прикрыв за собой дверь:
— Совсем спятила?
— А чего? — удивленно захлопала ресницами Ленка. — Ей-то уже все равно.
— Слушай, Илья… — сквозь зубы сказала Юлька, глядя в ее кукольное личико, но только махнула рукой и ушла в комнату.
Села на кровать напротив Светланы, подперла голову кулаками…
Утром и на большой перемене, когда Юлька заглянула в интернат, Света так же безжизненно-неподвижно лежала лицом к стене.
Об отчислении уже знало все училище, рядом с расписанием уроков висел приказ, подписанный директрисой. В раздевалках спорили, кто будет танцевать Лизу в «Тщетной» в выпускном спектакле — после Светы на курсе не осталось явной солистки, сразу несколько девчонок имели примерно равные возможности: Юлька, Ия, острохарактерная Чолпан, старательная, с прекрасными данными Ольга Сергиенко…
Класс и народный прошли как обычно, девчонки на средней палке сомкнулись, заполняя пустующее место. Педагоги будто не замечали отсутствия Середы.
Перед дуэтом в зал вместе с педагогом вошла Наталья Сергеевна.
— Середа отчислена по болезни, — спокойно объявила она.
Было так тихо, что отчетливо слышалась дробь каблуков в соседнем зале.
— Мирту танцует Азарова, — так же, без всякого выражения, продолжала Наталья Сергеевна.
По залу пронесся удивленный вздох. Юлька растерянно смотрела на невозмутимую педагогиню. Оглянулась на разинувших рот девчонок, еще не веря в реальность происходящего.
— В двойку виллис вместо Азаровой, — даже не взглянув на нее, продолжала Наталья Сергеевна, — Нефедова…
Кто-то чуть слышно присвистнул. Нефедова, дочка солистов Большого театра, была, в общем, неплохой — по крайней мере, не такой сволочной, как другие блатные, — девчонкой, только абсолютно неспособной к балету. Но по мере того, как курс сокращался после каждых экзаменов, она незаметно оказалась в первом составе, а теперь даже получила «двойку» — афишную партию. Она никак не отреагировала на слова Натальи — похоже, заранее знала весь расклад.
— На место Нефедовой из резерва…
Нина Титова внимательно смотрела в пол, влажный, только что политый…
— …Ильинская.
Ленка восторженно пискнула, даже подпрыгнула столбиком.
Нина не шевельнулась, только бессильно опустила плечи.
Наталья Сергеевна вышла. Педагог по дуэту, лысоватый, мощный, упер руки в пояс.
— Так, теперь слушаем сюда! Азарова работает с Деминым. Астахов — с Нефедовой. Юлька, по-прежнему ничего не понимая, перешла к Демину. Значит, она полностью заняла место Светланы, даже лучший партнер в наследство достался.
— Так. Начали…
Поклон педагогу, поклон концертмейстеру…
Здравствуй, Зойка-Зойчонок! Второй листок отдашь маме, а это — только для тебя. Больше мне и пожаловаться некому. Плохо мне, Зойчонок! Устаю как собака. Никогда так не уставала Раньше ждала каждого урока, теперь не дождусь, когда кончится. За ночь не успеваю отдохнуть, утром ноги как ватные…
Юлька работала все с той же растерянной улыбкой. Отдыхающие у станка девчонки перешептывались, искоса поглядывая на нее.
…Отчислили Свету Середу, самого близкого мне здесь человека. Какое-то дурацкое воспаление сустава. Это как под машину попасть — и глупо, и с каждым может случиться. Но почему именно с ней — самой лучшей, самой единственной… Теперь я репетирую Мирту. Сколько мечтала об этом, но не так, не вместо нее. Стыдно девчонкам в глаза смотреть…
— Сто-оп! Астахов!
Все остановились, мальчишки вытирали мокрые от пота партнерш ладони.
— А чего я, тяжеловоз? — буркнул Астахов. — Отъелась, как корова…
— Ну, ты!.. — взвилась Нефедова. Она действительно отъелась до безобразия, весила пятьдесят три кило, и после легкой Юльки работать с ней было непросто.
— Я же велел всем штангой заниматься!
— Я занимаюсь…
— Что у тебя с руками? — вполголоса сердито спросила Юлька, оборачиваясь к Демину. — Нормально держи!
— Я нормально держу…
— Я вижу, как ты занимаешься! Это что такое? — педагог тряхнул Астахова за руку так, что тот едва устоял на ногах. — Это мужская рука? Это тряпка половая!
— Я же чувствую — не так! — раздраженно сказала Юлька.
— Штанга каждый день! Понял?
— Понял, — буркнул Астахов.
— Студент твой тебя как надо держит? — усмехнулся Демин.
Юлька вспыхнула, мгновенно развернулась и съездила ему по физиономии.
Вокруг остолбенели, кто-то выразительно присвистнул.
— Азарова! Это еще что?!
— Ах негодяй! Вот тебе! Вот тебе! — Демин дурашливо шлепнул себя по рукам, по губам, по шее.
— Ничего. Все в порядке, — спокойно ответила Юлька.
— Еще раз увижу — пулей отсюда вылетишь! Прима зеленая!.. Продолжаем! Внимание! Ильинская, на меня внимание, а не на Демина!..
…А самое главное, Зойчонок, — я, кажется, влюбилась! Никогда не думала, что это может со мной случиться. И вот — встретила необыкновенного человека Ты спросишь, чем он необыкновенный? Не знаю. Просто не такой, как наши… Хочется быть гордой — не получается. Легко быть гордой, когда у тебя никого нет. Уже поссорились, а я теперь каждый день часы до дыр просматриваю — неужели не придет больше?..
Повторяли поддержки. Юлька легко толкнулась, Демин подхватил ее сзади за талию и поднял на вытянутых руках над головой. Еще никто ничего не заметил, а педагог вдруг заорал не своим голосом:
— Держать!!
Демин мучительно прогибался, пытаясь удержать Юльку, но уже слишком далеко занес ее за спину. Юлька опрокинулась и полетела вниз головой, судорожно, как кошка, вывернулась в воздухе и упала на плечо, ударившись лицом в пол.
Девчонки запоздало взвизгнули. Демин кинулся было к Юльке, педагог оттолкнул его, повернул Юльку к себе, больно сдавил ей плечо, руку:
— Ключица на месте… Ничего страшного, — он поднял ее под мышки, поставил на ноги. — Иди в медчасть… Продолжаем!..
Юлька, закрыв лицо руками, покачиваясь, вышла из зала. Боли она почти не чувствовала, только кружилась голова. В общем, она легко отделалась: срываясь с этой поддержки за спину партнеру, балерины ломали позвоночник.
Молодой веселый доктор, любитель пощупать девчонок под видом осмотра (чем те активно пользовались — потом, перед проверкой на форму, можно было уговорить его списать килограмм-полтора в личном деле), протер ей ссадину на скуле перекисью, поднял палец:
— Смотри сюда… сюда… Не тошнит?
Юлька помотала головой, следя за пальцем.
— У нас на кафедре онкологии был профессор Рабинович. Он говорил: «Вы пока не наш»… Гуляй, — он повернул Юльку к двери и шлепнул по заднице. — Кости целы, остальное заживет.
Но Юльке было не до шуток, глаз быстро заплывал синевой. В кабинете химии она просидела весь урок, прижавшись скулой к холодному никелированному крану, торчащему из стола.
Одноклассники, как обычно, дремали, шили или валяли дурака. Ильинская от безделья терроризировала соседку, тихую кудрявую Ольгу Сергиенко.
— Вот смотрю я на тебя, Олька, и думаю, — подперев пятерней щеку, рассуждала Илья, — как это с тебя мужики не соскальзывают?
Ольга имела идеальный балетный верх — у нее вообще не было груди, даже намека, над чем каждый день хохмили девчонки в раздевалке. Ее шпыняли, тискали, щипали все кому не лень, и ребята и девчонки, а безответная Ольга только хлопала длинными ресницами и жалобно тянула: «Ну от-ста-аньте от меня, по-жа-а-луйста…»Педагоги мордовали ее больше остальных, Наталью она своей тупой рабской покорностью доводила до бешенства.
— Какая ты мягкая, Олька… — Илья, паскудно улыбаясь, запустила руку под стол. — Давай с тобой спать…
— Ну отста-ань, Лен…
— Ведь надоели мужики, правда? Ну их к свиньям!
— Ну Ле-ен…
Нина сидела одна — место Середы было свободно — и сосредоточенно смотрела на крепко сцепленные на столе пальцы. Потом вдруг встала и пошла из класса.
— Титова… — растерялась прерванная на полуслове химичка. — Десять минут до конца урока!
Нина молча вышла.
Перед дверью учебной части она постояла немного, опустив голову, собираясь с силами. Глубоко вздохнула, решительно постучала и открыла дверь. В кабинете, кроме завуча и Натальи Сергеевны, сидели несколько педагогов.
— В чем дело? — спросила завуч недовольно, отрываясь от расписания на следующую неделю.
Отступать было поздно.
— Наталья Сергеевна, — четко сказала Нина, глядя той прямо в лицо. — Меня отчислят?
В кабинете стало тихо. Педагоги удивленно обернулись, брови Натальи Сергеевны поползли вверх. Завуч покачала головой. Секретарша сжалась за машинкой в ожидании грозы.
— Я… — голос Нины предательски дрогнул. — Я не могу так… как приговоренная…
Лицо Натальи Сергеевны чуть смягчилось.
— Даже если мы допустим тебя до экзаменов — ты получишь двойку за форму, — сказала она. — В конце концов, в каждой профессии есть свои условия. Профессиональная пригодность… Балет — не только техника, это создание образа — это тебе не нужно объяснять? — Она, не вставая, взяла с полки личное дело и показала Нине ее снимок на клеточках — черный силуэт без лица. — Полюбуйся… Какой образ ты можешь создать с такой формой? С такими формами!.. Доярки Дуни?.. В общем, два месяца у тебя. Если не войдешь в форму… — она выразительно развела руками.
— Спасибо… Извините… — Нина тихо вышла.
— Совсем обнаглела, — сказала завуч.
— Какая форма! — усмехнулась народница. — Порода… Я ее мать видела — такая же корова…
— А поступала… — кто-то показал мизинец. — Ветер ее носил. Покупаем кота в мешке… Помните Петрову? В пятом классе метр девяносто, а родители нормальные.
— Петрова в баскетбол играет за сборную, по телевизору видел, — сказал педагог по дуэту.
— Раньше надо было отчислять, — сказала Наталья Сергеевна. — Только время теряли.
— А прыжок был — дай бог! — с сожалением сказала народница.
— Так. Наталья Сергеевна, значит, во вторник дополнительно два часа… — вернулась завуч к расписанию.
Нина, обмякшая, подавленная, брела по коридору. Неожиданно открылась директорская дверь, вышла директриса и представительная дама в колье под небрежно распахнутой норковой шубой. За дверью виден был огромный кабинет с картинами на стенах, бронзовыми статуэтками на массивном столе.
