Славка наконец обратила внимание, что встречные странно поглядывают на нее и старательно обходят стороной. Она обернулась — Ларисы не было ни рядом, ни во всем длинном коридоре. Славка заметалась вперед и назад среди множества дверей, закоулков, переходов.
Навстречу ей появилась процессия — Малиновский в золотом пиджаке со свитой. Следом шли обе близняшки. Деловито переговариваясь, все направились к павильону.
— Здрасьте! — бросилась к ним Славка. — Вы Ларису Ивановну не ви… Ой!
Она налетела на тетку из свиты и выбила у нее из рук переплетенные в книжицу нотные листы. Все испуганно ахнули и расступились.
— Ты что наделала? — заорал Малиновский. — Это же песня!
— Извините, — Славка наклонилась было поднять.
— Не трогай! — закричали все разом.
Славка отдернула руки и растерянно оглянулась, не понимая, что надо делать, из-за чего такой переполох.
— Садись! Садись! — кричали все, указывая на лежащую книжицу, как на ядовитую змею.
— Зачем?
— Садись, тебе говорят!
Славка пожала плечами и села на ноты, глядя снизу на обращенные к ней лица.
— Теперь прижми и вставай!
Славка неловко поднялась, прижимая одной рукой ноты к заднице. Тетка трижды плюнула через левое плечо и взяла ноты.
— Идиотка! — в сердцах сказал Малиновский, и они гуськом втянулись в павильон, злобно оглядываясь на Славку.
Она пошла дальше и наконец заметила Ларису. Та осторожно выглянула из-за какой-то декорации, осмотрелась — в один конец коридора и в другой.
— А я вас потеряла, — облегченно сказала Славка.
Лариса бессильно привалилась плечом к стене и молча закурила.
— Он? — догадалась Славка.
Лариса кивнула.
— Но вы же сами его искали!
— Тогда я готова была. А тут… — Лариса расстроенно ударила кулаком в ладонь. — Нос к носу… Не ожидала… Ладно, пойдем…
В павильоне к ней тотчас подкатился колобок-директор.
— Ларисочка, ты только сразу не психуй, ладно? Они на финал скай-лифт хотят, чтобы Ирочка с Шайтановым как бы вознеслись, как бы в небо, как бы над суетой…
— А как бы вертолет им не нужен как бы вознестись? — тут же завелась Лариса. — А «боинг» не нужен?!
— Ларисочка, я то же самое им сказал, слово в слово. Давай сейчас не будем конфликтовать, процесс как бы идет… — Он подхватил Ларису под руку и увел в сторону.
Славка обогнула фанерную декорацию, подпертую сзади брусьями. Ярко освещенная декорация изображала дома с нарисованными окнами, деревья и фонтан с фанерными струями. Между домами стояли парочки, у фонтана — Пепеляева и сладкий восточный красавец Шайтанов. Перед декорацией расположилась съемочная группа и операторский кран на рельсах.
— Пробуем! — крикнул режиссер. — Фонограмма!..
С полуслова зазвучала песня: «…этот волшебный вечер, твои продрогшие плечи и первая губ наших встреча…»Кран двинулся вдоль декорации, постепенно опуская стрелу.
— Пары пошли!.. Игорь, чуть медленнее! Ира, обернулась!..
Шайтанов, беззвучно открывая рот под фонограмму, догнал Пепеляеву, та обернулась с улыбкой, они обнялись и поцеловались перед опустившейся на уровень лиц камерой.
— Ладно лизаться-то, — досадливо сказала она, вытирая губы. — Не снимаем еще.
— Нормально. Можем фиксировать, — сказал режиссер.
Рабочие покатили кран на исходную позицию. В декорацию тут же выскочили из тени гримеры, костюмеры, ассистенты, что-то поправляя, одергивая, припудривая.
— Валера, ты на крупный выходишь? — крикнула Пепеляева вверх оператору.
— На молочный, — провел тот ладонью по груди.
— Какой объектив?
— Пятидесятый.
— А почему не семьдесят пятый?
— Ирочка! — оператор молитвенно сложил руки. — Ну давай я буду заниматься своим делом, а ты своим!
— Но я же лучше знаю свое лицо! На семьдесят пятом лучше получается!
— Снимем пятидесятым, потом семьдесят пятым, — сказал режиссер. — Спорить дольше будете.
— Слава, ну давай хоть немного еще глаза подкрасим, — попросил Шайтанов режиссера. — Я как голый без глаз…
— Игорь, крупный план! Грим на экране вылезет!
— Но зрители привыкли к моим глазам! Они меня без глаз не примут!
— Лина, положи ему еще на глаза, — вяло махнул режиссер гримерше. — А то мы ночевать здесь будем!.. Можем?
— Слава! — крикнул сверху оператор, глядя в камеру. — Вот там, с краю, жидковато. Еще пару поставь!
В этот момент директор с Ларисой подошли к декорации. Лариса кивнула всем сразу и жестом показала: продолжайте.
— Кого поставить? — откликнулся директор.
— Без разницы, все равно не в фокусе.
— Я не в этом смысле. У нас по смете больше массовки нет.
— Ну, сам тогда встань, — сказал режиссер. — И вон ее возьми, — указал он на Славку.
Славка вопросительно оглянулась на Ларису.
— Давай, — кивнула та. — Хоть пару часов отдохну от тебя… Я в офисе, — сказала она директору.
Она направилась было к выходу, но тут же вернулась к Славке, достала из кармана пейджер.
— Ну тебя к черту — пропадешь, ищи тебя по всей Москве… Услышишь сигнал — нажми эту кнопку. Увидишь свое имя — читай. Остальное сбрасывай в память — вот так. Поняла? Все, пока…
Славка под руку с директором встала с краю декорации.
— Идете отсюда и до того дома, — показал режиссер. — Можем, наконец?.. Фонограмма!.. Начали!..
Снова раздалась музыка: «…этот волшебный вечер, твои продрогшие плечи…» Славка с директором двинулись по заданному маршруту, кран поехал вниз, Шайтанов, беззвучно открывая рот, пошел к Пепеляевой. В последнее мгновение перед тем, как должна была состояться «губ наших встреча», та вдруг резко повернулась и уперла руки в бедра:
— Нет, я так не могу!..
Оператор в отчаянье уткнулся лбом в камеру.
— Что? — заорал режиссер. — Что ты еще хочешь, Ира?
— Я хочу, чтобы мой клип был красивым. Уберите ее отсюда! — Пепеляева не глядя указала на Славку.
— Чем она тебе мешает, Ира? Она не в фокусе, И-ра-а!
— Иди сюда! — приказала Пепеляева Славке.
Славка неуверенно подошла. Ей не понравился тон, которым с ней разговаривали, но она не знала, какое обращение здесь принято и кому следует подчиняться.
— Сюда встань!
Славка встала, куда велели.
— Ноги вместе! — командовала Пепеляева. — Теперь повернись!.. Ну? — спросила она у режиссера.
— Что?
— У нее ноги кривые!
— На свои посмотри! — не выдержала наконец Славка.
Все вокруг замерли.
— Знаете что, — победно сказала Пепеляева. — Снимайте-ка без меня! Всякая писюха тут будет пасть открывать! — Она решительно шагнула с декорации.
Режиссер и ассистентки бросились за ней, директор торопливо увел Славку в сторону:
— Слушай, извини… Ну ты видишь… Ты посиди тут пока, ладно?..
Вместо нее поставили толстую некрасивую гримершу, и кадр наконец сняли.
— Обед — сорок минут! — объявил директор, вытирая мокрый лоб. — Массовка свободна на сегодня!
Один за другим погасли юпитеры, актеры и съемочная группа потянулись к выходу, декорация опустела.
Шайтанов подошел к Славке, одиноко сидящей в углу павильона.
— Привет. Меня Игорь зовут. А ты — Слава из Североморска.
— Из Верхневилюйска… А откуда вы знаете?
— Да все уже знают. Тебя Лариса взяла.
— Еще неизвестно.
— Да все уже известно, — махнул рукой Шайтанов. — Лариса даром время не тратит. Если она тебя через пять минут не послала — значит, зацепилась… А здорово ты Пепу опустила! — засмеялся он. — Гляди — бесится, — он кивнул на Пепеляеву. Та направилась было к нему, но, заметив рядом Славку, демонстративно отвернулась. — Она вообще новеньких ненавидит, если кто у Ларисы появляется — порвать готова. А ноги у нее — больное место. По три часа на тренажерах, из сауны не вылазит, а все равно ляжки как у доярки. По пояс только снимать себя дает… Ты, смотри, осторожнее — у нее любовник крупный бандит. И вообще — не наживай врагов раньше времени… — Он посмотрел на часы. — Слушай, я тут живу рядом. Чего в буфете толкаться — поехали?
Вся шайтановская квартира от порога до дальнего угла была завалена мягкими игрушками — розовыми собачками, голубыми кошками, зелеными бегемотами и прочей живностью всех размеров и мастей. Стены сплошь были увешаны фотографиями хозяина, его афишами и неумелыми рисунками, изображающими опять-таки Шайтанова.
— Ух ты!.. — восторженно протянула Славка, скидывая с плеча гитару и сумку и оглядываясь. — Откуда столько?
— Девчонки дарят, на каждом концерте, — Шайтанов любовно оглядел коллекцию. — Каждый раз прямо со сцены говорю: ну хватит, девчонки, класть уже некуда — все равно несут. Не отказываться же — обидятся… Хочешь — подарю, — широким жестом обвел он комнату. — Выбирай!
— Любую? — недоверчиво спросила Славка.
— Любую.
— А эту? — Славка указала на огромного, почти в человеческий рост, плюшевого тигренка.
— Бери! — засмеялся Шайтанов. Он поставил на проигрыватель свой компакт, прибавил громкость. — Ты, вообще, меня слушаешь?
— Конечно. У меня две кассеты: «Люби меня, люби» и «Зачем ты говоришь — люблю».
— Это старые. У нас еще три вышли — потом подарю… А это девчонки рисуют, — указал он на галерею. — Ну, это просто с афиш копируют, неинтересно, — кивнул он на портреты у окна. — А вот это, смотри, — он за талию подвел Славку ближе к дивану, — рисуют песни. Я их так и развешиваю — по альбомам. Вот — «Ты раскрыла зонтик надо мной, нас познакомил дождик проливной…» — напел он. — Помнишь?
— Ага, — Славка встала на колени на диван, чтобы рассмотреть ближе.
— А это? — указал он на другой рисунок.
— «Мы с тобой целуемся в трамвае»… — пропела теперь Славка.
— «…мы проехали давно все остановки»… — Шайтанов незаметно глянул на часы и обнял ее сзади.
Славка удивленно обернулась. Он приблизил к ней лицо с густо подведенными глазами и гримом на скулах. Славка как могла осторожно, чтобы не обидеть, освободилась и соскочила с дивана.
— Сколько времени осталось? — спросила она.
— Полно. Еще полчаса.
— Слушай… а у тебя ванна есть?
— Конечно.
— Можно?
— Нужно, — улыбнулся он. — Налево и по коридору.
— Я быстро, ладно? — Славка подхватила сумку и скрылась в ванной.
Ванная тоже была полна резиновых и пластиковых игрушек. Славка достала из сумки сменные трусики, лифчик, колготки и пустила воду…
Когда она оделась и вышла, диван был застелен и Шайтанов голышом лежал под одеялом. Славка остолбенела.
— Иди сюда, — улыбаясь, поманил он ее в постель.
— Ты чего? — озадаченно спросила она.
— Давай скорее.
— Ты что, заболел? — покрутила она пальцем у виска.
— Ну хватит, слушай! — досадливо сказал он, садясь на диване. — Двадцать минут осталось!
— Да не пойду я к тебе!
— Ты же сама предложила!
— Я?!
— А в ванну зачем пошла? «Подожди, я быстро»…
— Зачем в ванну ходят? Мыться! Я неделю в поезде ехала!
— Ну хватит динамо крутить! — потерял терпение Шайтанов. Он соскочил с дивана и схватил ее за руку. — Я, как дурак, голый лежу, ее жду…
— Лежал бы одетым, как умный! — Славка вырвала руку.
— Ну, знаешь, может, в твоем Урюпинске такие вещи проходят, а здесь нет. — Он грубо обхватил Славку и потащил к дивану.
— Да отвали ты, козел!.. — Она вывернулась, заученным приемом подсекла его и бросила через бедро. Шайтанов с полного роста плашмя грохнулся на пол и замер, выкатив глаза, ловя открытым ртом воздух.
— Больно? — сочувственно спросила Славка. — Извини, я не хотела. Ты просто в другой весовой категории, я на бедре не удержала. Ты выдохни — вот так — и потихоньку вдыхай. Скоро пройдет.
Шайтанов силился сказать что-то.
— Что? — наклонилась Славка.
— Уйди, сука… — просипел он.
Славка пожала плечами, взяла гитару и сумку и открыла дверь. Вернулась, прихватила под мышку плюшевого тигренка и вышла.
Славка вошла за Ларисой в аппаратную звукозаписи, восхищенно оглядела широкий пульт со множеством ползунков и переключателей, пульсирующий разноцветными огнями, и громадные блоки аппаратуры. За пультом сидели звукорежиссер с помощником и тощий композитор с мушкетерской бородкой.
— Ну как? — спросила Лариса. — Уложимся до конца смены?
— Да какое там! — досадливо всплеснул руками режиссер. — Одну строчку полчаса пишем!
— Вы что, спятили тут?
— А что я могу сделать? Сама послушай! — кивнул режиссер на окно в студию.
Славка тоже заглянула через их спины. За толстым двойным стеклом в студии стоял перед микрофоном Влад Бойцов.
— Это Влад, да? — восторженно зашептала она. — Лариса Ивановна, это Влад?..
— Помолчи, — шикнула на нее Лариса.
Режиссер включил фонограмму.
— Не потому ль так часто мы с тобою… — запел Влад.
Режиссер обрубил музыку. Композитор нажал кнопку громкоговорящей связи на пульте:
— Не то, Влад, не то! Ты сразу высоко берешь, а тут с «ре» начинается: не потому ль!..
— Да понял, понял! — Влад нервно поднес ладони к лицу, будто принюхиваясь. — Давай еще раз.
Снова зазвучала музыка.
— Не потому ль так часто…
— Влад, здесь голос по слогам поднимается: не по-то-му ль! Ре-ми-соль! Не по-то-му ль!
Снова музыка.
— Не потому ль… — начал Влад.
— Владик, милый — ре-ми-соль! Это же просто! Не по-то-му ль!
Музыка.
— Не потому ль…
— Владик, ты в ноты можешь попасть? Три ноты! Не по-то-му ль!
— Не потому ль… Не потому ль… Не потому ль… — на разные голоса начал повторять Влад. — Что это за слово — «непотомуль»? — заорал он. — Кто мне объяснит — что такое «непотомуль»?!
— Все, зациклился, — безнадежно сказал композитор.
— Лариса, надо еще полсмены брать, — сказал режиссер. — Это безнадежно.
— Ты у меня дома печатный станок видел? Где я тебе бабок возьму?!
Тяжелая дверь студии распахнулась, появился разъяренный Влад.
— Где этот чертов «непотомуль»? Я ему пасть порву! Ты видел «непотомуля»? А ты?.. А-а, вот он, «непотомуль»! — заметил он Славку, кровожадно схватил ее и легко поднял. — Маленький вредный «непотомуль»! Но симпатичный!
— Ладно, отдохни пока, — вздохнула Лариса. — А ты давай в студию, — кивнула она Славке.
— Прямо сейчас? — растерялась та.
— Нет, концертное платье сперва погладь! Бегом! Время немереных денег стоит!
Славка достала из чехла гитару, вошла в студию и встала перед микрофоном.
— Песня называется «Лес», — объявила она. — Музыка моя на стихи Марины Цветаевой.
— Ого! — сказал Влад. — Она с такой фигурой еще и книжки читает!
— А ты иди ноты учи, последний непотомуль, — ответила Лариса.
Славка запела. Она вдруг изменилась с гитарой в руках, стала необыкновенно серьезной и будто вытянулась вверх.
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес.
Потому что лес — моя колыбель, и могила — лес.
Потому что я на земле стою лишь одной ногой,
Потому что я о тебе спою, как никто другой…
— Тембр хороший, — сказал режиссер.
— Где ты ее раскопала? — спросил композитор.
— Ты все равно не знаешь. Это дальше, чем Садовое кольцо, — ответила Лариса.
Она напряженно слушала, цепко разглядывая девчонку.
— Вспомнила… — наконец сказала она. — Слушай, Артем, — заговорила она, обращаясь к композитору. — Я об этом подумала, еще когда год назад ее увидела… И сегодня весь день с ней катаюсь, приглядываюсь… Да придави ты ее! — обернулась она к режиссеру. — Сама себя не слышу!
