А что же дети? А ничего, вертолеты летали и в семидесятых, и в восьмидесятых. Геологи знают — как сложно арендовать вертолет в конце августа, начале сентября — аккурат к завершению полевого сезона. Единственное утешение — может быть после перестройки полеты «школьных» вертолетов стало некому спонсировать? Не знаю…
Быль.
Смеркалось. Наша казанка шла следом за шефской. Мотор ревел на пределе своих возможностей. Скоро маленькая речушка, в верховьях которой месяц тому назад начался этот маршрут, сольется с Обью, а вместе с ней закончится и наш очередной полевой сезон. Еще десяток верст по Оби — и мы будем почти дома на геологической базе в Салехарде, в тепле и сухости. Затем — поезд и Москва. Немудрено, что начальник в течение всего дня пытался выжать из перегруженных моторок приличную скорость, а из нас — чуть большую, чем обычно, расторопность. Но как он ни старался, при полном взаимопонимании отряда, прибыть в поселок дотемна — явно не успевали.
— Чё он, совсем обалдел? — Петрович недовольно озирался по сторонам, рассматривая в наступающих сумерках сильно раздавшиеся берега. — Неужели он ночью хочет Обь проскочить? Это ж самоубийство…
Опасения Петровича были обоснованы. Речушка, такая маленькая в начале пути, — двум казанкам не разойтись, — здесь, в низовье, имела очень даже приличный размерчик, и вполне соответствующую волну, которая едва-едва не достигала края низко сидящих бортов. А что же будет твориться на главной сибирской реке, если ее ширина превышает километр?
Начальник, видимо, тоже понял всю тщету попыток — впереди идущая моторка вильнула в сторону и полным ходом направилась к берегу. Судя по прямолинейности хода — место не выбирали, да и сложно разглядеть что-нибудь приличное на лесистом берегу, когда солнце уже совсем закатилось. Петрович дошел до той же самой точки и точно повторил маневр — чтоб не черпануть от шефской волны.
Место предполагаемой стоянки оказалось не самым удачным — из-за плотной стены кустов и деревьев не то что две — одну-то палатку было ставить некуда — только-только участочек для костра и все. Правда, рядом с предполагаемым кострищем лежала березка — готовый лесной диванчик. Но этим и ограничивались прелести берега.
— Так, лодки не разгружать, палатки не ставить. Сейчас по-быстрому чайку с консервами пожуем, ночь перекемарим, а завтра — чуть свет, по Оби рванем. На утренней зорьке река будет спокойной. — Николай Григорьевич, недовольно крутивший головой, наконец принял окончательное решение.
— Гы, а их тут и ставить-то негде. Стало быть, спать будем стоя? — Волнухин, как всегда, успевал первым обшарить окрестности и потому в любом месте устраивался с большими, чем остальные, удобствами.
— Зачем стоя? Можно надувные матрасы достать, они ж сверху лежат.
— Тогда я и спальник достану. Мой — тоже недалеко.
В конце августа в Сибири ощутимо чувствуется приближение зимы — ночной холод лучше всякой дэты или диметилфталата разгоняет комаров и мошку, потому с этой стороны ночевка под открытым небом больших неприятностей не сулит. Но если вдруг пойдет дождь, или даже снег, что совсем не редкость в такое время года — тогда без палатки будет полная катастрофа — ватный спальный мешок на природе даже за пару дней высушить невозможно.
Студент Игорь, глядя на Волнухина, тоже решил рискнуть и полез за спальником. А мы с Петровичем, переглянувшись, не стали трогать свою лодку — пересидим как-нибудь, все равно завтра база, а там до самого отъезда спи, сколько влезет.
— Везет тебе, Петрович, — выдал я свежую мысль, когда мой напарник перебирал в продуктовом ящике залежи нетронутых за лето консервов, — как длинный переход, так твое дежурство: суп, кашу не варить, уток, рыбу не чистить. Открыл каждому по баночке тушенки — вот и вся готовка. А я всегда после бурежки скважин кухарничаю…
— Так Петрович — хитрый, вроде меня, он еще до нашего отъезда прикинул, за кем ему в график становиться, — рассмеялся Волнухин. — Опыт, батенька, опыт… Побродишь с наше — и ты научишься.
Костер догорал, изредка постреливая угольками, мы не то чтобы удобно, но более или менее терпимо, расположились на ночевку вокруг него, когда в ночной тишине появился еле слышный звук.
— Моторка идет, — приподнял голову Петрович. — Вихрь, и лодка пустая. Легко идет.
— Так мы ж рядом с городом — тут всего-то верст пятнадцать осталось, — отозвался начальник.
— Ночью по Оби? Впрочем, если казанка совсем пустая — можно рискнуть.
— Если мимо пойдут — завернут к нам, костер от реки далеко видать.
— Шеф, а почему они должны завернуть? Может, торопятся люди? — возразил я, — ночь же на дворе.
— Не, обязательно завернут. Проскочить мимо ночного костра — дурной тон…
Слова начальника сбылись через полчаса. Описав широкую дугу, дюралевая казанка ткнулась в берег рядом с нашими, ничем от них не отличаясь. В освещенном круге из темноты показались два коренастых сибиряка: в телогрейках, болотных сапогах, с накинутыми поверх брезентовыми плащами.
