Как ни торопились мы, все равно опоздали. Лодка с призраком и скелетом, одетым в плащ с капюшоном, уже отплыла. Мы сели на поросший травой берег и стали ждать. «Все не так!» – мысль пробежала огородами, но не задержалась, хотя действительно все было не так. На другом берегу чернел дремучий лес, выше по течению виднелись какие-то халупы, и даже силуэт пражского Града на холме был… непривычным.
- А я-то думала, что Ирасек в «Старинных чешских сказаниях» насчет скелета приврал, - сказала я задумчиво. – Оказывается, нет. С ума сойти можно.
Прошло довольно много времени, прежде чем мы услышали плеск. Лодка возвращалась. Призрак соскочил на берег и исчез. Скелет остался стоять в лодке – обреченно ссутулившись. Столкнуть его в воду было бы элементарно. Но…
- Интересно, а чего это они сами его не утопили? – возмутился Толик.
- Может, им какие-нибудь религиозные правила не позволяют до него дотрагиваться. Это ведь, наверно, христианский скелет, раз возит этого типа в собор на органе играть.
- Ага, а мы, значит, должны глумиться над останками собрата-христианина?! Это, между прочим, кощунство.
- Приличные христиане на кладбищах лежат, а не работают лодочниками на всяких… перевертышей, - подала голос Светка.
- А может, попытаться с ним договориться? Ведь раввину важно, чтобы его подопечный определился наконец со своей конфессиональной принадлежностью и не оскорблял своим поведением честных иудеев. Не все ли равно каким способом?
- Абсурд! – застонал Толик, схватившись за голову. – Ионеску отдыхает. В кои-то веки купил путевку в приличную европейскую страну. И что? Средневековье, грязь, вонь, крысы, Голем, живой скелет, которого надо то ли мочить, то ли договариваться с ним. Кому рассказать – сразу психиатрическую перевозку вызовут.
Я шагнула вперед. Скелет был даже не особенно страшный – совсем как тот, что стоял у нас в кабинете биологии, с неизменной сигаретой в зубах. Однако смотреть на него было все же неприятно. Как на свой рентгеновский снимок: надо же, что у меня внутри!
- Послушайте, уважаемый, - начала я, стараясь, чтобы зубы не слишком стучали. – Вы ведь не по своей воле этого товарисча возите, так?
Скелет, к моему удивлению, меня понял и кивнул – осторожно, словно боялся рассыпаться.
- А если этой лодки не будет, вы другую найдете?
Скелет отрицательно покачал черепом – на этот раз довольно энергично.
- Значит, если мы эту лодку сейчас утопим, вы больше его возить не будете?
Еще более энергичное качание черепом.
- Ну тогда ступайте себе туда, откуда пришли.
Скелет аккуратно выбрался из лодки и мультипликационной походкой пошел прочь. Попавшийся ему навстречу пьяный оборванец с воплями бросился бежать.
Сначала мы хотели пробить днище лодки, но не нашли подходящего инструмента. Пришлось разыскивать в потемках булыжники и грузить их в лодку. Когда она с бульканьем пошла наконец ко дну, уже светало. В этот самый момент мы обнаружили себя на гранитной набережной. Все вокруг было знакомое и до боли родное.
- Здесь недалеко когда-то была кондитерская, которая работала с шести утра, - сказала я, когда мы кое-как отчистились от грязи и в платном туалете привели себя в порядок.
Кондитерская оказалась на прежнем месте. Она встретила нас запахом горячей выпечки, ванили и кофе. В ней ничегошеньки не изменилось.
- Ну что, больше не будешь ныть, что все не так? – ехидно спросил Толик, когда мы блаженствовали за столиком у окна в компании кофейника и подноса с пирожками.
Я энергично замотала головой – совсем как горемычный скелет – и не менее энергично взмахнула рукой, в которой держала слойку. Пласт теста оторвался и шлепнулся мне на брюки – повидлом вниз. В последний раз подобное произошло со мной на этом самом месте двадцать лет назад.
