— И что Архимед? — спросила Наташка.
— Ага, интересно стало! — обрадовался я. — Ну, слушай. Ахримед, то есть Архимед, надел себе на голову корону и так целый день бродил по…
— По Карапузам? — попыталась подсказать Наташка.
— Не путай меня, по Сиракузам. И вот увидел он баню. Забежал туда, разделся и плюхнулся с разбега в воду. И вдруг…
— Что вдруг?
— На полу оказалась ровно половина воды из ванны, — ответил я сестре.
— Меня бы мама отругала за такое безобразие, — вздохнула Наташка.
— Архимед выскочил из ванны и побежал по улицам города с криками «Эврика! Эврика!»
— Что значит — эврика? — перебила Наташка.
— По-древнегречески это значит — «Нашёл! Нашёл!»
— А что он нашёл? — не поняла Наташка.
— Тут написано, что так он открыл один из законов физики, — прочитал я. — Сколько воды из ванны вылилось, столько, значит, он и весил вместе с короной. Понятно?
— Нет, не понятно, — помотала головой Наташка.
— Что тебе не понятно?
— Он что, весы изобрёл, что ли?
— Сама ты весы, — рассердился я. — Сколько воды из ванны выплеснулось, столько корона и весила.
— Ха-ха! — засмеялась сестра. — Корона тяжёлая, а вода лёгкая.
— Ты меня совсем запутать решила, — рассердился я. — Воды же много из ванны вылилось. Полванны почти.
— Так что же он изобрёл — ванну или корону?
— Архимед изобрёл закон Архимеда, — ответил я, подглядывая в книгу. — Тело, погружённое в воду…
— А я знаю этот закон, — перебила меня Наташка.
— Откуда? — удивился я. — В первом классе такое не проходят.
— Ну и что? А я всё равно знаю, — упрямилась сестра. — Тело, погружённое в воду, мокнет. Правильно?
— Не выдумывай. Нет такого закона!
— А что ещё изобрёл твой Ахримед? — спросила Наташка.
— Ахримед, тьфу ты, Архимед изобрёл «греческий огонь». — Я снова подсмотрел в учебник. — Огонь, который поражал римские корабли на расстоянии.
— Это как? — удивилась сестрёнка.
— А так, — продолжил я. — На берегу ставили много-много зеркал и направляли их на вражеский корабль. Солнечные лучи фокусировались на корабле, он вспыхивал и очень быстро сгорал.
— Как бенгальский огонь? — спросила Наташка.
— Как спичка, — ответил я.
— Неправда! — усомнилась Наташка.
— Тут так написано, — показал я сестрёнке. — На, сама посмотри.
— Больно надо, — фыркнула Наташка и отвернулась.
Вдруг послышалась знакомая музыка.
— Ой, по телику футбол начинается! — захлопнув учебник, закричал я. — Чуть не пропустил из-за тебя!
— Ты же не выучил урок про Ахримеда, — напомнила Наташка.
— A-а, ерунда, — отмахнулся я. — И так всё знаю. Не мешай. Иди играть со своими куклами.
— Вот получишь завтра двойку, будешь знать! — высунула язык Наташка и убежала в другую комнату.
— А может, меня и не спросят завтра! — пробурчал я ей вдогонку.
Но, как назло, на уроке истории вызвали именно меня. И случилось то, чего я больше всего боялся.
— Семён Рыжиков, к доске! — прозвучал, как приговор, голос учителя.
Я встал и поплёлся, словно на казнь, к учительскому столу!
— Ну-с, — весело произнёс Дмитрий Сергеевич, наш учитель по истории. — Выучил урок, Рыжиков?
— А как же, — понуро буркнул я. — Сейчас расскажу.
— Давай, дружочек, рассказывай, — приготовился слушать историк.
— Древнегреческий учёный Ахримед жил в Древней Греции…
Ребята грохнули со смеху.
— Ой, простите, Архимед, — поправился я. А сам подумал: «Ну, Наташка, ты у меня ещё получишь. Из-за тебя всё перепутал».
— Ничего, — поправил очки учитель. — Продолжай.
«Главное — не ошибиться», — крутилось у меня в голове.
— Однажды царь Макарон, то есть царь Граммофон…
Ну тут уж ребята стали так хохотать, что меня даже в пот бросило.
— Какой граммофон, дружочек? — Дмитрий Сергеевич сдвинул очки на кончик носа и пристально посмотрел на меня.
— Царь Патефон… царь, эх… ну как его… забыл!
— Так, стало быть, не учил? — потянулся к дневнику историк.
— Учил, честное слово, учил, — чуть не заплакал я. — Три раза читал и потом два раза перечитывал. Архимед корабли спичками поджигал и топил.
— Спичками? — удивился учитель. — В Древней Греции не было спичек.
— Не спичками, а лупой, — исправился я.
— И лупы тоже не было, — сказал Дмитрий Сергеевич.
— Я учил, честное слово! — заканючил я.
— Ну ладно. Скажи нам в таком случае, где же жил Архимед?
— В Карапузах? — с надеждой неуверенно спросил я.
— Если бы ты, Рыжиков, читал параграф, то наверняка запомнил бы, — сказал учитель, аккуратно выводя двойку в моём дневнике и журнале.
— Эх! — сказал я ребятам после уроков. — Меня поймёт только тот, у кого есть младшая сестра. Разве она даст нормально уроки выучить, всё время отвлекает. Прямо беда какая-то, а не жизнь.
На прошлой неделе мы всем классом ходили в Третьяковскую галерею картины смотреть. Лариса Петровна, наша учительница по рисованию, давно обещала вместо урока сводить нас на экскурсию в музей.
— Там вы увидите много известных полотен, — объявила она нам.
— Чего-чего много? — не понял я.
— Ну картин разных или рисунков, — пояснил мне Петька. — Взрослые всегда почему-то картины полотнами называют.
— Я слышал, что в этом музее много всего интересного, — сказал Васька.
— Ну что может быть в картинах интересного? — пожал я плечами. — Висят себе на стеночках, руками трогать нельзя. Чего на них смотреть, время только терять.
— Точно! — согласился Петька. — Лучше бы на новый фильм ужасов сходили, в нашем кинотеатре «Монстр из космоса» идёт. В сто раз интереснее музея!
В день экскурсии мы сели на автобус и добрались на нём до метро. Затем ещё минут двадцать ехали под землёй на поезде. Нас первый раз всем классом везли на экскурсию, поэтому было очень весело. Конечно, если бы это был поход не в музей, а в парк на аттракционах покататься, было бы ещё интереснее. Всю дорогу мы толкались, кривлялись и безобразничали. Учительница очень боялась кого-нибудь из нас потерять, поэтому то и дело пересчитывала всех по головам, словно цыплят. Но мы не потерялись и благополучно добрались до музея.
Перед зданием галереи мы увидели памятник какому-то дяденьке.
— Это памятник знаменитому вратарю, — со знанием дела объявил нам Федька Кукушкин. — Владиславу Третьяку!
— Это памятник великому человеку — Павлу Сергеевичу Третьякову, — поправила Кукушкина учительница. — Он был известным российским предпринимателем, меценатом, занимался благотворительностью. Всю жизнь он собирал картины, а потом построил и основал художественную галерею.
— Что в этой галерее может быть интересного? Лучше бы он кинотеатр основал, — грустно вздохнул я.
Но когда мы разделись и пошли по залам с картинами, то понял, как ошибался.
— Перед вами картина великого русского художника Ивана Ивановича Шишкина, — начала рассказывать Лариса Петровна. — Кто из вас знает, ребята, как называется это полотно?
— Знаю, знаю! — закричал я. — Эта картина называется «Мишка косолапый»! Правильно?
— Нет, Рыжиков, неправильно, — помотала головой учительница. — Так называется шоколадная конфета, на обёртке которой напечатано изображение этой картины.
— А как же сама картина называется? — удивился Федька.
— «Утро в сосновом лесу», — ответила Лариса Петровна.
— По-моему, она выдумывает, — прошептал мне на ухо Петька. — Я сто раз ел эти конфеты и точно помню, что они называются «Мишка косолапый».
— Точно! — подтвердил Кукушкин. — Это мои любимые конфеты. Там внутри вафельки вкусные. Хрустящие такие, с кремом.
Мы перешли в другой зал.
— Ребята, — продолжила учительница, — в этом зале вы можете увидеть знаменитую картину Ильи Ефимовича Репина «Садко».
— «Садко» очень люблю, — прошептал мне на ухо Мишка Карасиков. — Такие вкусные шоколадные конфеты с орешками внутри.
— А вот тут, ребята, расположены произведения великого русского живописца Ивана Билибина «Конёк-горбунок», «Жар-птица», «Лукоморье» и «Кот учёный».
Мы стояли возле картин, аж рты раскрыв от удивления.
— Вам знакомы эти картины? — спросила Лариса Петровна.
— Конечно! — выкрикнул Петька. — Мы все эти картины, то есть конфеты ели. И «Лукоморье» ели, и «Жар-птицу» и «Конька-горбунка»!
— Какая из этих картин вам больше нравится? — поинтересовалась учительница.
— Мне «Жар-птица», — выкрикнула Люська Гаспарян.
— А мне «Конёк-горбунок», — облизнулся Федька Кукушкин. — Они ещё вкуснее.
— Я «Лукоморье» люблю! — закричала Настя. — Они в сто раз лучше других конфет!
— Вкуснее «Белочки»? — удивился Петька. — Ты что?
Мальчики и девочки так раскричались, что совсем забыли, что в музее нужно вести себя тихо.
— Тише, ребята! Тише! — Лариса Петровна приложила палец к губам.
— Я вас вовсе не про конфеты спрашивала, а про картины. Какая картина вам больше нравится?
— «Садко», — твёрдо заявил я.
— А чем именно она тебе нравится?
— Туда орешки добавляют.
— Куда? В картину? — не поняла учительница.
— Да нет, в конфеты, — пояснил я.
— Опять вы про конфеты! — рассердилась Лариса Петровна. — Это же искусство, а не кондитерская фабрика, ребята. В следующем зале мы увидим работы Айвазовского, — строго сказала она. — Вы слышали про его знаменитый «Девятый вал»?
— Нет, — за всех ответила Светка Федулова. — А что это — конфета или шоколад?
— Это картина, Федулова! — строго сказала учительница. — Её написал великий русский художник-маринист Иван Константинович Айвазовский.
Познакомившись с творчеством Айвазовского, мы перешли в другой зал. Там тоже было очень много разных картин. И вдруг я увидел что-то знакомое.
— Это же картина художника Крамского! — гордо сообщил я. — Называется — «Незнакомка».
— Молодец, Семён! — похвалила меня учительница. — Полотно действительно создано великим русским живописцем Иваном Николаевичем Крамским, только называется оно «Неизвестная».
— Ух ты… — обступили меня со всех сторон ребята. — Откуда ты знаешь про эту картину?
— Папа иногда покупает коробки конфет «Незнакомка», — скромно ответил я. — Он говорит, что эта «Неизвестная» на нашу маму похожа. Там на коробке написано — художник Крамской, вот я и запомнил.
— Ну и как, конфеты вкусные? — спросил Петька.
— Не то слово! — обрадовался я. — Объедение!
Мы ещё долго бродили по музею, а потом оделись и поехали домой.
— Ну что, ребята, — спросила Лариса Петровна. — Работы какого художника вам понравились больше всего?
— Нам Шишкин понравился, — ответили ребята хором.
— Да? А почему? — поинтересовалась учительница.
— Потому что у него самые вкусные картины!
Тут на днях со мной такая история приключилась, что я решил вам про неё рассказать.
Я потерял ключ от входной двери. И почему это вечно со мной происходит? Уже раз двадцать этот треклятый ключ терял. Волшебный он, что ли? Сам собой у меня из кармана выскакивает, словно заколдованный.
Когда мы с ребятами по дереву лазили, ещё понятно. Мы же в обезьян играли и висели вверх тормашками, словно макаки, обхватив ветки ногами. Ключ, наверное, тогда и выпал из кармана. И хотя я его потом целый час под деревом искал, так и не нашёл.
Но вчера я по деревьям не лазил, нигде не висел. По забору не ходил и даже с крыши не прыгал. Как он мог потеряться? Ума не приложу.
— Ты, Семён, наверное, хочешь, чтобы к нам в квартиру воры забрались, — в очередной раз упрекнула меня мама.
— Они следят за мальчиками вроде тебя и ждут, когда у них из кармана ключ от квартиры вывалится, — строго выговаривал мне папа. — А потом отпирают дверь этим ключом и грабят квартиру.
— Как это грабят? — не понял я.
— А так — забираются в квартиру, пока мы с мамой на работе, а ты в школе, и выносят всё самое ценное.
— И игрушки тоже? — испугался я.
— Конечно, — кивнул папа. — И игрушки, и коллекцию марок, и фломастеры, и велосипед, всё выносят.
— А что же делать? — перепугался я ещё больше.
— Что тут поделаешь?! — вздохнул папа. — Отныне будешь ключи носить на шее, на верёвочке.
Целую неделю я носил ключи на шее. Однако они всё равно каким-то непонятным образом потерялись. Может быть, во время потасовки с соседом по парте? Мы подрались с ним на перемене. Но если бы верёвка порвалась, ключи должны были бы мне в штаны упасть. А там их не оказалось. В общем, всё странно и загадочно!
Вечером мне мама объявила:
— У нас все запасные ключи закончились. Остался один последний — от верхнего замка. От нижнего больше нет ни одного, ты их все потерял.
— А вы заприте дверь только на верхний замок, — осенило меня.
— Хорошо, — согласился папа. — Запру дверь только на верхний ключ. Я же последним из дома ухожу.
— Только не забудь, ладно? На нижний замок дверь ни в коем случае не запирай, — беспокоился я. — А то вернусь из школы и не смогу попасть домой.
— Не забуду, не забуду, — пробормотал папа, прислушиваясь к голосу ведущего новостей, который доносился из соседней комнаты.
На следующий день после уроков мы с ребятами немного прогулялись, а потом довольный и голодный я побежал домой. Дома меня ждали телевизор и обед на плите, который обычно оставляла мама.
Я достал верхний ключ и повернул его в замке…
Дверь была закрыта. Снова покрутив ключ туда-сюда, попробовал открыть дверь, но — увы! — безрезультатно.
Папа забыл про наш вечерний уговор и запер дверь на оба замка. Впрочем, я сам виноват — нечего было ключи терять. Сейчас сидел бы в кресле, смотрел по телику новый фильм и уплетал мамин обед. Я тяжело вздохнул и уселся на ступеньку лестницы.
— Ну что сидишь? — спросила меня соседка тётя Аня. — Опять ключи потерял?
— Угу, — неопределённо буркнул я.
— Иди ко мне, в тепле посидишь, — пригласила соседка.
— Нет, лучше погуляю, — отказался я.
Я не любил ходить к тёте Ане, у неё собака злющая. Покусает ещё!
Что же делать? А тут, как назло, аппетит разыгрался, есть захотелось со страшной силой.
— Ой! Вспомнил! У нас же за углом кулинария. Пойду куплю себе пирожок с мясом.
Я стал шарить по карманам, но денег на беду не оказалось ни копейки. Вот так всегда. Не хотел бы есть, наверняка мелочи полный карман гремел бы. А когда человек голодный, в карманах одни только фантики от конфет шуршат.
— Эврика! — воскликнул я. — В магазинах всегда можно разыскать немного денег. Возле кассы, там, где люди пробивают чеки, наверняка какая-нибудь мелочь отыщется. Кто рубль уронит, кто два. А кто и целых пять рублей посеет. В два счёта на пирожок себе денег можно насобирать.
Рядом с моим домом целых три магазина: продуктовый, магазин одежды и хозяйственный.
Первый, продуктовый, располагается ближе всего. Это мой самый любимый магазин. Народу в нём обычно много. Днём в основном бабушки и молодые мамы с детьми. Действовать нужно было очень осторожно. Я заранее развязал себе шнурки на ботинках и, делая вид, что мне нужно их завязать, стал как бы невзначай заглядывать под кассу. Ура! Что-то блестит. Ай, нет, не то. Это фольга от конфеты. Ага, вот и монетка. А вот и ещё одна.
— Мальчик, что ты тут ползаешь на полу? — раздался строгий голос кассирши. — Что ты там потерял?
— У меня монетка закатилась, — соврал тут же я.
— Где твои родители?
— Дома!
— Вот иди домой и приходи в магазин с родителями, — велела мне злая тётенька.
«Вот же мымра! — подумал я. — Ребёнок голодный, а она мешает собрать денег на пирожок».
Я вышел из магазина и пересчитал добычу. Мало! Но на полпирожка насобирал. А вот в хозяйственном магазине дело обстояло куда лучше. Правда, этот магазин я любил меньше всего. Тут пахло разными красками и лаками, поэтому приходилось зажимать нос двумя пальцами. В магазине были только мужчины, это не женский магазин. Собирать деньги было очень неудобно. Одной рукой мне приходилось нос зажимать, а свободной — монетки из-под кассы выковыривать. Тут я нашёл сразу десять рублей. Два раза по два рубля, рубль и пять. Однако пока монеты с пола поднимал и под прилавок лазил, я изрядно испачкался, но зато был при деньгах.
Последний магазин оказался самым богатым на улов. Здесь продавалась разная одежда, к тому же мне повезло, ведь начался сезон распродаж и покупателей в магазине было очень много. Дяденьки и тётеньки, дети и старички со старушками сновали по залу, выбирая обновки. Словом, не протолкнуться. Вдруг я увидел на полу десять рублей одной бумажкой! Однако — вот беда! — кассирша, не заметив, случайно наступила на неё каблуком. Мне нужно было всего-навсего отодвинуть её ногу в сторону, чтобы забрать деньги, но когда я схватил кассиршу за щиколотку, она подпрыгнула как ошпаренная и закричала не своим голосом:
