К тому же все три дня стояла пасмурная погода, на парте совсем не было солнца, и учительница сказала, что теперь долго будет пасмурно, потому что сейчас осень.
На переменах Аннароза всегда жмётся к девочкам. Они её не знают и совсем не хотят с ней водиться, но она всё равно плетётся за ними. Девчонки должны играть с девчонками, а мальчишки — с мальчишками, так положено. Какая чепуха!
А Эльвис хочет играть с Аинарозой. Из мальчишек он никого не знает, и они не знают его.
Аннароза — самая маленькая девочка в классе. И самая тихая. У неё каштановые волосы, почти того же цвета, что и у Эльвиса, только у неё они присобраны в две кисточки у ушей. И глаза её так хорошо подходят к его глазам. С другими детьми совсем не то. Но в глаза Аннарозы можно смотреть сколько захочешь — долго-долго…
Вообще-то жаль бросать школу… Но что поделаешь? Не может он петь — и всё тут.
Эльвис ничего не сказал в классе о том, что собирается бросить школу, когда пошёл туда на третий день; никто в школе об этом не знал. Даже Аннароза. Он хотел всё ей сказать и спросить у неё совета, но когда кончились уроки, Аннароза прошла мимо, не замечая Эльвиса. Он стоял и ждал её, но она смотрела лишь на девочку, которая шла впереди неё. Вот тогда-то Эльвис и решил, что больше не пойдёт в школу.
На другой день он не пошёл на урок, а пошёл к своему другу — студенту Петеру. Мама думала, что он в школе, он не сказал ей о своём решении — ведь тогда разговоров не оберёшься. Но Петер объяснил, что он обязательно должен рассказать об этом маме, а не то, когда дома обо всём узнают, будет ещё хуже. Но для начала они решили поехать в лес за грибами. И обсудить дело не торопясь. До леса они доехали на велосипеде Петера. В воздухе стоял туман, слегка пахло осенью. В лесу было так тихо, что даже говорить не хотелось. А они-то ещё собирались всё обсудить!
Петер, правда, всё равно начал разговор, но Эльвис почти всё время молча собирал грибы и думал. И ещё слушал, что ему говорил Петер.
А Петер говорил: знаешь, ты, пожалуй, посиди дома денёк-другой и снова продумай всё до конца, а не то ещё поспешишь с решением и ошибёшься. А если станешь ждать, когда придёт настоящая учительница, другие ученики к тому времени уже обгонят тебя во всём, в счёте например, а уж это было бы так обидно! И если сейчас Эльвис во всём впереди других — это просто замечательно!
Да, конечно, всё это так, но Петер не знает, что Эльвис терпеть не может пения, не знает, что Аннароза хочет играть только с девчонками. А Эльвису не хочется об этом рассказывать. По крайней мере, сейчас. Он сначала должен сам всё обдумать.
Они развели на пригорке костёр. Изжарили на огне грибы и тут же пообедали у костра. Петер прихватил с собой всё, что нужно для завтрака. Потом они выпили чаю, который Петер тоже прихватил с собой в термосе.
За чаем Петер рассказал Эльвису, что у него самого не ладилась учёба в школе, когда он только начал туда ходить; слушать это было очень любопытно. Оказывается, в ту пору Петер не умел смирно сидеть на месте. Стоило ему сесть за парту, как у него сразу начинался зуд в ногах и ему не терпелось вскочить с места и побегать. Петер сразу и убегал, сплошь и рядом посреди урока, как только ноги начнут зудеть. И не слушал, что говорила ему учительница, зато с готовностью прислушивался к любым другим звукам… В детстве у Петера был на редкость острый слух. Ему казалось, что учительница говорит слишком громко, вот ему и не хотелось слушать. Но этим он себе очень навредил, потому что ничему не мог научиться. Раз сто, не меньше, хотел он бросить школу, но всё же не бросил, и под конец дело пошло на лад. Он привык спокойно сидеть на уроках, а учиться с каждым днём становилось всё интересней. Может, и не всё нравилось ему в школе, но, во всяком случае, он продолжал учиться и потом занялся тем, чем хотел. Словом, Петер считает, что Эльвис не должен торопиться. Может, он ещё передумает.
И Эльвис обещал ему подождать, но, вернувшись домой, совсем позабыл об этом, и вышло всё очень глупо: родители стали ему выговаривать, и пошло-поехало. Под конец он просто заявил, что в школу больше не пойдёт! И никто не заставит его это сделать! Точка!
Потом Эльвис умолк. Ни слова больше не могли из него вытянуть.
Мама бросилась названивать всем подругам подряд, и телефонные тётеньки сказали, что, должно быть, Эльвис просто ещё мал для школы, ещё не созрел для неё. Ведь принимают в школу с семи лет. А Эльвису ещё нет семи. Семь ему исполнится лишь в конце года.
Не созрел для школы! Смешно!
Когда человек уже умеет читать и писать! И считать — во всяком случае, до ста умеет!
«Не созрел» для школы только потому, что не желает петь?
Что он не желает петь, дома он, конечно, не стал рассказывать. Эльвис хорошо знал, какой старой сказкой его тут же попотчуют.
Потому что как-то раз давным-давно Эльвис запел.
Он тогда был совсем маленький…
Песня пришла к нему так просто и неожиданно, что он даже сам этого не заметил. Он сидел на полу в прихожей, луч солнца упал на паркет. Дома никого не было. Эльвис рылся в маминой коробке для пуговиц. Мама, вопреки обыкновению, забыла её спрятать. Перед ним стояла большая коробка, доверху наполненная блестящими пуговицами. Эльвис приподнял крышку и пошарил в коробке пальцем. Пуговицы было приятно трогать и приятно было слушать, как они бренчат. Потом он высыпал пуговицы на пол, и они покатились в разные стороны. Эльвис стал складывать из них цветы и покрыл ими весь пол.
