— Чем-чем я заслужила такое уважение? Чем-чем? — трещала Сорока.
— С-сама з-звала, — коротко ответил красногрудый Снегирь.
— Чем-чем мне вас потчевать? Чем-чем мне вас потчевать? — суетилась Сорока.
— Ничем, ничем! — отвечали птицы. — Покажи своего сыночка!
— Деточка! Деточка! — позвала Сорока, обернувшись к гнезду.
И в дырке показалась голова Жакони. Он первый раз в жизни видел такое множество птиц и от удивления быстро-быстро заморгал.
— Пре-кра-сный ребёнок! Пре-кра-сный! — сказала Галка. — Это ваш собственный?
— Я подобрала его на дороге, он совсем замерзал, бедняжка, — вздохнула Сорока.
— Так… Так… — задумчиво стукнул носом Дятел.
— Он будет у вас жить? Будет здесь жить-жить? — спросили Чижи.
— Да, я буду его воспитывать, — важно промолвила Сорока.—
Вы видите, что он — особенный ребёнок, он не похож на ваших детей; у него нет ни перьев, ни крыльев… Но как только наступит весна — я научу его летать так же красиво, как летаю я сама!
— Вр-раки! — каркнул чёрный Ворон. — Ер-р-рун-да! Дятел опять стукнул задумчиво:
— Так… так…
Услышав, что его собираются учить летать, Жаконя спрятался в гнезде.
Птицы ещё немного пощебетали и улетели. Только Ворон и и Дятел задержались.
— Я бы посоветовал вам отнести ребёнка к людям, — сказал Дятел Сороке. — У кого нет крыльев, того летать не научишь.
— Пр-р-равильно! — крикнул Ворон и тяжело поднялся в воздух.
— Ах, я ведь так одинока! Деточка будет для меня утешением и развлечением! — сказала Сорока.
— Так… — с сомнением ответил Дятел и тоже улетел.
Плохая жизнь пошла у Жакони.
Высокая берёза раскачивалась под ветром, и вместе с ней качалось гнездо. Жаконя боялся вывалиться оттуда и поэтому сидел тихо и смирно.
Он не любил болтливую Сороку. Правда, она ещё не начинала учить его летать, но каждый день воспитывала, всё время приговаривая: «Деточка-деточка-деточка!»
— Я очень-очень хочу, чтобы ты научился беззаботно порхать! — говорила Сорока. — Порхать — это так чудесно-чудесно! Ну что ты сидишь, задумавшись? Мой деточка не должен думать ни о чём! Пусть думают другие, а ты должен жить без всяких мыслей! Понял?
И чтобы Жаконя как следует понял, что хочет Сорока, она пребольно ударяла его твёрдым клювом по макушке…
От таких «уроков» и в самом деле можно перестать думать!
— Я хочу, чтобы скорее наступила весна, чтобы ты научился летать, — продолжала Сорока. — Я хочу, чтобы ты стал в нашем лесу самой важной птицей! Ведь ты — особенный! Ты — исключительный! У тебя наверняка есть способности! Понял?
И она опять ударяла его клювом.
Жаконя ойкал, прикрывал голову руками и мечтал удрать от Сороки… Он совсем не хотел быть важной птицей.
Он хотел жить вместе с людьми — с шестилетним Мальчиком, с Папой, с Гутей, — которые никогда не щёлкали его по голове, а по-настоящему любили и которым он был нужен.
— Ну, пожалуйста, — просил Жаконя Сороку, — отнеси меня в деревню, к моим друзьям!
— Вот чепуха-чепуха! — отвечала птица. — Чем-чем тебе здесь плохо? Я же тебя обожаю!..
И она крепко прижимала тряпичную обезьянку к своим жёстким, неуютным перьям.
Когда Сорока улетала из гнезда, а улетала она часто, — Жаконя просовывал голову в дырку и смотрел вниз.
Он видел, как с каждым днём всё выше вырастали стены завода, как, не обращая внимания на зимнюю стужу, бойко работали каменщики, плотники, как легко поднимали тяжести подъёмные краны, как деловито крутились колёса пробегавших грузовиков…
С восхищением смотрел Жаконя на сиявшие под солнцем ряды окон громадного пятиэтажного дома, в котором будут жить шестилетний Мальчик и его родители. «Только мне уж там не бывать.» — думал Жаконя и тихонько плакал.
Как хорошо было там, на земле, среди людей!
Проходили часы, дни, недели…
Зима пошла на убыль. Всё реже падал снег и теплее грело солнце.
Однажды Сорока сказала:
— Деточка! Приведи себя в порядок: завтра прилетят мои родственники — грачи. Я хочу, чтобы ты произвёл на них хорошее впечатление; они ведь учёные птицы: каждый год они живут за границей!
Но сама Сорока, наверное, была совсем неучёная, так как не знала она того, что грачи вовсе не живут за границей, а переселяются зимой на юг нашей страны, где круглый год тепло.
Действительно, на следующий день грачи прилетели и громко, на весь лес, объявили, что началась весна!
— Ну, деточка, — промолвила Сорока, — выбирайся из гнезда.
Сейчас мы с грачами будем учить тебя летать…
Жаконя, дрожа, вылез из дырки.
Грачи, увидев тряпичную обезьянку, удивлённо закричали:
— Он похож на человечка!
— У него же нет перьев!
— Нету крыльев!
— Как же он полетит?
— Он разобьётся!
Жаконя стоял на самом краю гнезда. Сорока сзади подталкивала его клювом, а он уже начал терять равновесие.
— Я не хочу летать! Я боюсь!.. — жалобно крикнул Жаконя.
Но вдруг, неизвестно откуда, появился Дятел и быстро проговорил вполголоса:
— Друзья же рядом! Так-так!.. Не трусь! Цепляйся за ветки хвостом! Так-так!..
А Сорока сзади трещала:
— Лети, деточка! Лети, деточка! Лети, деточка!..
Жаконя отчаянно замахал руками и стал падать… Но, падая, он, по совету Дятла, зацепился хвостом за одну из нижних веток высокой осины и повис.
Грачи кричали. Сорока трещала безумолку.
В голове у Жакони сильно шумело, он закрыл глаза. А когда их открыл, то увидел…
Но что увидел Жаконя, вы узнаете немного позднее.
А пока я хочу вам рассказать, как жили всё это время Папа, Старушка, Гутя и другие наши знакомые.
Когда Жаконя исчез, Папа сильно расстроился. Он ходил грустный и у всех спрашивал: «Вы не видели где-нибудь тряпичную обезьянку? Маленькая такая обезьянка, в красной курточке и синих штанишках… Не видели?..»
Теперь Папа стал ещё больше тосковать, и работалось ему порой не так весело, как прежде. Он приходил домой, смотрел на пустую кровать, где раньше лежал Жаконя, и глаза у Папы делались грустными-грустными…
Старушка, глядя на Папу, тоже огорчалась. Она считала себя виноватой в том, что пёс Черныш утащил Жаконю из дому.
А вот девочка Гутя почему-то была уверена, что Жаконя непременно отыщется.
Она говорила: «Такая хорошенькая обезьянка совсем потеряться не может, кто-нибудь обязательно её найдёт и вернёт нам!..»
Пёс Черныш окончательно поссорился с котами. Он переселился из будки на крыльцо и следил, чтобы эти разбойники не подходили к избе.
Коты отощали, шерсть на них торчала клочьями. Они стали драться между собой из-за каждого кусочка мяса, которое им иногда случалось раздобыть.
Дело кончилось тем, что Васька и Фомка убежали в соседние деревни, а дома остался только маленький Дымка. Воровать безнаказанно он уже не мог, и Черныш, поразмыслив, разрешил ему заходить в избу.
Карауля котов и сражаясь с ними, умный пёс, однако, замечал всё, что делается среди людей. Он видел, как опечалены Папа, Старушка, Гутя, как они часто вспоминают Жаконю.
И однажды — уже после полной победы над наглыми котами — Черныша подозвала к себе Гутя.
Большой гребёнкой она расчесала и привела в порядок его шерсть. Нельзя сказать, чтобы это очень понравилось Чернышу, однако он понимал, что с членом санитарной комиссии спорить не полагается. Потом Гутя сказала:
— Черныш, ищи Жаконю! Ищи Жаконю, Черныш!..
И с этого дня Черныш начал поиски. Он бегал по всем следам, обнюхивал все дороги и тропинки. Несколько раз побывал на строительстве завода. Но обезьянки нигде не было. Потерялся след Жакони…
И вот наступили такие дни, когда среди множества других запахов Черныш почувствовал сильный и прекрасный запах приближающейся весны.
Я затрудняюсь сказать вам точно, что было особенного в этом запахе: то ли сладко пахли почки на деревьях, то ли показавшаяся из-под снега влажная земля, то ли нагретый солнцем голубой, прозрачный воздух…
Обнюхивая каждый кустик и каждое дерево, изучая следы птиц и разных лесных зверюшек, Черныш устал и, высунув язык, присел отдохнуть возле корней могучей раскидистой сосны.
Тук-тук! — услышал он над своей головой.
И, посмотрев вверх, Черныш увидел красивую пёструю птицу с красным колпачком на голове.
Птица прицепилась к столу дерева и упорно долбила клювом сосновую кору, вытаскивая из-под неё разных жучков, червячков и мошек…
— Ты — кто? — спросил Черныш.
— Дятел, — ответила птица.
— А где ты живёшь?
— Тут-тут, в лесу.
— Послушай, Дятел, — сказал Черныш, — ты не встречал ли в лесу маленькую тряпичную обезьянку?
— В красной курточке, так?
— Да.
— В синих штанишках, так?
— Верно!
— С четырьмя руками, так?
— Конечно!!! Неужели ты где-нибудь её видел?
— Эта обезьянка живёт в гнезде у болтливой Сороки-белобоки. Так.
— Будь другом, дятел, скажи, пожалуйста, где находится это гнездо?
— На самой опушке леса стоит высокая берёза. Приходи туда завтра утром…
На другое утро Черныш нетерпеливо скулил на крыльце — он поджидал Папу, чтобы позвать его к высокой берёзе.
Вот скрипнула дверь, и Папа вышел из избы. Черныш радостно залаял и осторожно потянул зубами. Папу за брюки, как бы желая сказать: «Идём со мной!..»
Но Папа в это утро был какой-то особенный — взволнованный, весёлый; вместо рабочей телогрейки на нём была красивая куртка.
Папа ласково потрепал Черныша по спине и торопливо ушёл со двора, не обращая больше внимания на пса.
Тогда Черныш попробовал позвать к высокой берёзе Старушку. Но та наводила порядок в доме — мыла, чистила, белила, — и ей тоже было не до Черныша.
«Никто меня не понимает!» — подумал пёс и уже решил, было один бежать на опушку, но тут вдруг пришла Гутя.
Черныш, завидя Гутю, так звонко залаял, так усердно завилял хвостом, что девочка поняла сразу: случилось что-то необыкновенное!..
Черныш бежал к высокой берёзе, а за ним, едва поспевая, проваливаясь в остатки рыхлого мокрого снега, торопилась Гутя.
По дороге их встретил Дятел; он закричал очень громко и требовательно:
— Скорей! Скорей! Так, так!..
Возле высокой берёзы они увидели множество чёрных грачей и болтливую Сороку, которая без устали кричала: «Лети, деточка! Лети, деточка!..»
И тут же, зацепившись хвостом за нижнюю ветку берёзы, висел маленький бедный Жаконя.
И вот когда Жаконя, повиснув на дереве, со страха закрыл глаза, а потом открыл их, он увидел прямо под собой, возле ствола высокой берёзы, девочку Гутю и Черныша.
— Жаконя, милый! — закричала Гутя.
А Сорока уже нацеливалась снова ухватить Жаконю своим крепким клювом.
— Падай, падай! — крикнул ему Черныш и так грозно залаял на Сороку, что та мигом отлетела в сторону.
Жаконя распрямил свой хвост и упал в тёплые Гутины ладони! Какое счастье!..
Девочка бережно положила Жаконю за пазуху, поцеловала Черныша в довольную лохматую морду, и все трое заторопились обратно, в деревню.
…А Сорока всё суетилась и болтала: «Я мечтала летать с деточкой! Я мечтала летать с деточкой!..»
Грачи смеялись над Сорокой и на все лады повторяли:
— Крах! Крах! Крах!
— Пр-р-равильно! — сказал чёрный Ворон, смотревший на них с соседней берёзы.
Вся Сибирь в этот день хорошо прогрелась солнцем.
Из-под снега побежали весёлые ручейки; они журчали так громко, что даже в избу доносился этот чудесный весенний звук.
Жаконя опять, как прежде, лежал на Папиной кровати, а Гутя и Старушка стояли рядом и сокрушённо качали головами: обезьянка выглядела ужасно!
Красная курточка разорвалась, штанишки расползлись по швам, шапочки совсем не было, и голова была в пуху и перьях…
Всю одежду с Жакони пришлось снять. Потом Старушка вынула из сундука кусок красного шёлка с жёлтыми горошинами, и Гутя тут же сшила из этой материи платьице.
Когда платьице надели на Жаконю, он, конечно, сразу стал похож на девочку.
Гутя и Старушка рассмеялись, глядя на эту «девочку», у которой из-под подола высовывался длиннющий хвост.
И знаете, что удивительно? Хотя люди смеялись, Жаконя не обиделся на них, как это бывало когда-то. Теперь он твёрдо знал, что его главная обязанность — веселить людей, доставлять им радость! Это и есть та самая польза, которую он будет отныне приносить людям и которую они ждут от него. Пусть небольшая, но всё-таки польза!
Жаконе очень нравилось платье — ведь оно было такое красивое!
Но потом ему почему-то стало немножко стыдно сидеть в этом наряде на виду у всех… И Жаконя спрятался за подушку, ожидая прихода Папы.
Вот будет сюрприз, когда Папа увидит обезьянку!
В избе было тепло, тихо и покойно. Жаконя, счастливый, сидел за подушкой, ждал Папу и слушал, как за окном журчала талая вода и как воробьи, перекликаясь, щебетали бессмысленную песенку:
— Чьи, чьи, чьи, чьи.
По полям бегут ручьи?
— Это наши ручьи!
— А вы сами — чьи?
— А мы сами — ничьи!
— Значит, и ручьи ничьи!..
Внезапно птицы умолкли: послышались шаги, и в избу кто-то вошёл. Жаконя притаился за подушкой и пока что никого не видел…
— Вот здесь я прожил зиму, — раздался голос Папы.
— А Жаконя? — проговорил кто-то голосом, очень напоминавшим шестилетнего Мальчика.
— Жаконя тоже жил здесь когда-то, — ответил Папа. — Но однажды он неожиданно исчез…
— Какая жалость! — послышался голос Мамы шестилетнего Мальчика.
— Да, я очень грустил без него, — сказал Папа и вздохнул. — Ведь эта обезьянка всегда напоминала мне о вас, мои родные… Бывало, в начале зимы, когда работы было особенно много, я возвращался со строительства усталый, а посмотрю на Жаконю, поглажу его, и — сразу же усталость как рукой снимет и жить становится веселее! Да, очень нужен был мне Жаконя…
И Папа опять вздохнул.
Слыша это, Жаконя не мог больше прятаться за подушкой. Он стремительно выскочил оттуда, перевернулся через голову, высоко подпрыгнул, хотел закричать «ура!», но от волнения у него захватило дух, и он с широкой улыбкой сел посредине кровати, растопырив руки.
Вдруг он спохватился: ведь на нём платье, ведь он похож на девочку! Его же могут не узнать в этом наряде… И он на четвереньках пополз обратно, за подушку.
Но его узнали!
Все закричали: «Жаконя! Жаконя! Какое счастье!»
И первым бросился обнимать его шестилетний Мальчик.
Впрочем, это был уже не шестилетний, а семилетний Мальчик: за эту зиму он стал старше на целый год.
А через несколько дней Мальчик, Папа и Мама попрощались со Старушкой и поехали в новый дом, где теперь им предстояло жить.
Жаконя, конечно, ехал с ними. Он опять был нарядно одет в новую курточку и штанишки.
Гутя и умный пёс Черныш отправились проводить наших друзей.
Весна была в полном разгаре. Снег совсем растаял. В полях, за деревней, рокотали тракторы. По чёрным пашням ходили важные грачи. Скворцы посвистывали возле скворечников. В синем небе плыли лёгкие пушистые облака. Над зданием школы ребятишки приколачивали большой красный плакат «Да здравствует 1 Мая!»
Сибирь, как и вся наша страна, готовилась встречать праздник.
А Мальчик, Мама, Папа, Гутя и даже пёс Черныш звонко пели:
Всё на лад идёт, друзья!
Нам грустить никак нельзя,
Если песенка вдруг зазвенела.
Ведь смеяться и шутить,
И всегда весёлым быть —
Это тоже полезное дело!..
Вот и кончается мой рассказ о приключениях Жакони.
И жалко мне с ним расставаться — уж очень полюбил я эту забавную тряпичную обезьянку, которая не понимала самой простой вещи: каждый — где бы он ни находился — может принести людям пользу. Было бы лишь желание!
Теперь Жаконя поумнел. И, наверное, он постарается не делать больше никаких ошибок. Хотя, как знать! — Сибирь велика, жизнь увлекательна, а Жаконя совсем маленький. И, может быть, с ним ещё что-нибудь приключится…
1957 г.
Среди твоих ребячьих дел
И сказкам место есть.
Ты много их уже успел
Услышать и прочесть.
Ты сказки разные узнал…
Средь них наверняка
Ты только этой не слыхал —
Про Славного Дружка.
Она покажется порой
Похожею на быль;
По ней промчится, как герой,
Простой автомобиль.
Про Славного Дружка мне рассказал учитель Григорий Иванович. Уж кто-кто, а он-то хорошо знал всё, что произошло в жизни маленького грузовичка. Ещё бы! Ведь Григорий Иванович познакомился с ним очень давно, когда тебя, наверное, на свете ещё не было… А пока ты подрастал, сколько за это время случилось всяких происшествий, сколько дел успели свершить люди!..
Но начнём по порядку. С самого начала.
Грузовичок, о котором пойдёт речь, родился на берегу Волги. Там стоит огромный завод, известный каждому в нашей стране. И тебе тоже будет полезно узнать кое-что про него.
Может быть, когда ты вырастешь, то станешь рабочим или инженером… И — ведь всё случается — пойдёшь работать на этот завод.
А работать там интересно!
В больших светлых цехах день и ночь гудят станки, грохочут цепи подъёмных кранов, льётся расплавленная сталь, стучат молотки, шуршат рубанки… И всюду, во всех цехах и мастерских— весёлые люди. А как ты думаешь: почему им весело?.. Да очень просто — ведь они делают автомобили. А автомобили — грузовики и легковые — нужны всем нам: тебе, мне, нашим друзьям!
