В этот же день ко мне пожаловал мсье Манури собственной персоной. Его привело ко мне что-то очень важное. Он только сейчас решился раскрыть мне свой секрет.
-- Что ж, с удовольствием выслушаю вас, - сказал я, отрываясь от работы.
-- Дело в том, что Сюзанна выкрала те письма у отца... маркиз Круамар дал их ему на хранение... - сбивчиво выговорил Манури.
-- Выходит, мсье Симонен тоже знал о фактах компрометирующих Круамара? - предположил я. - Это интересно. Значит, маркиз доверял этому пройдохе.
-- Получается, что так, - кивнул Манури. - Но, как вы поняли, мсье Симонен не является честным человеком.
-- Это верно, - согласился я. - Вы хотите сказать, что Симонен мог шантажировать маркиза?
Манури покраснел.
-- Я, конечно, не имею права наговаривать, - промямлил адвокат. - Но... Сюзанна говорила мне об этом... она сказала, что отец решил потребовать у Круамара плату за тайну... Тогда я не поинтересовался, что она имела в виду, а теперь...
-- Очень любопытно, очень любопытно, - пробормотал я.
-- Еще бы не любопытно! - воскликнула Мадлен. - Так что бросайте свое дурацкое "Дело о драке на улице" и езжайте к маркизу! Вам надо потрясти его хорошенько... а если он будет упорствовать, - Мадлен достала зеркало и принялась старательно изучать свое детское личико. - За работу возьмусь я. Мне он не откажет. У меня свои методы...
Я отлично понимал, что значит "свои методы" и строго настрого запретил красотке использовать их.
Пока я отчитывал Мадлен, в мой кабинет впорхнула довольная Дорина, служанка Мадлен.
-- Мне только что рассказали такую интересную новость! воскликнула она.
-- Опять сплетни? - заинтересовалась Мадлен. - Очень интересно! Как ты умудряешься все узнавать?
-- Я познакомилась со служанкой мадам Симонен в прачечной, и она мне кое-что рассказала, - пояснила Дорина. - Дело в том, что мсье Манури приходил к ее госпоже после пикника. Он признавался ей в любви и даже предложил руку и сердце. Но она отвергла его. Я это только что узнала, вот и прибежала вам рассказать, чтобы потом не забыть. За день я узнаю более десяти сплетен.
Мадлен рассмеялась.
-- Вот почему Манури пролил на меня кофе. Он влюбился в мадам Симонен с первого взгляда, поэтому у него тряслись руки. И он сразу же решил жениться на ней! Немного странновато... сразу, после первой встречи!
-- Действительно, странно, - согласился я. - Молодец, Дорина, твоя новость действительно очень важна.
Взгляд маркиза де Круамара давал ясно понять, что я начал ему надоедать. Но улыбка Мадлен немного задобрила аристократа.
-- У меня имеются сведения, что вас еще шантажировал отец Сюзанны Симонен, - сказал я. - Все заключается в каких-то письмах... Может, вы, наконец, расскажете, в чем дело.
Мадлен уселась рядом с Круамаром, положила ему ручку на плечо и слащаво пропела:
-- Расскажите, душка, что вам стоит.
Маркиз взглянул на ее ласковое детское личико, потом на мою суровую физиономию и произнес:
-- Ладно, иначе от вас не отвяжешься. Слухи о вас, мсье судья, не преувеличены... В этих письмах была, как вы сами догадались, компрометирующая меня информация. Дело в том, что я вопреки всеобщему умопомешательству был против войны за независимость в Америке. Я оказывал финансовую поддержку английским войскам, мое состояние позволило мне провернуть подобные операции. Разумеется, мне приходилось делать это тайно, иначе, многие мои связи при дворе были бы разорваны, потому что все как безумцы поддерживали повстанцев.
Я не стал уточнять причину столь странных взглядов и задал другой вопрос.
-- Эти письма вы хранили у Симонена, не так ли?
-- Да, - кивнул маркиз. - Это так. Я боялся хранить эту корреспонденцию у себя дома. Мы были с Симоненом друзьями, и он согласился мне помочь. Потом его дочь стащила эти письма, надеясь таким способом заполучить мое покровительство. Но это не напугало меня, с ней бы я договорился... Симонен предал меня, он захотел нажиться на мне и принялся вымогать деньги. Этот старикашка хотел из всего извлечь выгоду.
Круамар хотел было добавить несколько крепких словечек, но, взглянув на Мадлен, сдержался.
-- Она вернула вам письма? - спросил я.
-- Нет, - вздохнул маркиз. - Надеюсь, они спрятаны в надежном месте и никакой шантажист их не найдет.
-- Всей душой этого вам желаю, - сказал я сухо.
-- Ума не приложу, кому она могла отдать письма! рассуждал я. - Мадлен, кому обычно женщины доверяют больше всего?
Красотка задумалась.
-- Лично я, доверяю дяде, вам, кузену и кузине. Но те дамы, у которых нет таких хороших родственников и знакомых, обычно доверяют свои тайны священникам. Да, именно священникам.
-- Вы правы, милая! - воскликнул я, обнимая Ренар. Священник! Отец Лемуан был ее духовником, возможно, он что-то знает об этих письмах.
Я оказался прав. Отец Лемуан был в курсе этого дела, что меня очень порадовало.
-- Она оставила эти письма у меня, - сказал священник. - Но я не могу вам их отдать.
-- Но, может, вы дадите мне их прочесть? - спросил я.
-- Чужие письма читать грешно! - воскликнул служитель церкви.
-- Ох, вы как ученик младшей школы! - проворчала Мадлен. Дело идет об убийстве, а вы ломаетесь, как девица перед первым балом!
-- Мадмуазель права, - кивнул я. - У меня создается впечатление, что этих писем у вас нет, но вы почему-то водите нас за нос.
-- Хорошо, - нехотя согласился Лемуан. - Я дам вам эти письма. Уверен, что вы сохраните их содержимое в тайне.
-- Будьте спокойны, - ответил я.
К сожалению, Лемуан не успел осуществить своего намерения, так как к нему пришел посетитель.
-- Отец Лемуан, вы сделали статую девы Марии, которую я заказал для церкви "Святого Антония"? - спросил он.
-- Да, конечно, - ответил священник. - Все готово
Лемуан предложил и нам взглянуть на его работу, мы с Ренар согласились. Я слышал, что этот служитель церкви неплохой скульптор и живописец. Его приглашали расписывать церкви, а статуи святых его работы славились во всей провинции.
Статуя Марии была выполнена талантливо, слухи о способностях Лемуана преувеличены не были. Особенно поразило нас с Мадлен лицо статуи, оно как зеркало повторяло черты Сюзанны Симонен. Глядя на это красивое одухотворенное лицо, я почувствовал, что мои мысли приходят в порядок.
Наступил вечер. Настроение у меня было хорошим. Я сидел в кресле с газетой в руках и обдумывал планы на следующий день.
-- Ой! Какая я рассеянная! - воскликнула Мадлен. - Я совсем забыла!
-- Что вы забыли? - поинтересовался я. - Шляпку?
-- Нет, записку! Я забыла передать вам записку! На улице ко мне подошел какой-то подозрительный человек клошарского вида и попросил срочно передать вам эту записку. Он сказал, что это касается убийства! И еще он говорил, что чего-то боится.
Забывчивость Ренар мне никогда не нравилась, но я удержался от замечаний в ее адрес.
Я сразу понял, что эта записка от беглого монаха. Он просил меня о встрече. Этот тип скрывался от правосудия на одном из городских кладбищ в склепе своих предков. Меня стало одолевать беспокойство. Я вскочил с кресла.
-- Куда вы? - спросила меня Мадлен.
-- На кладбище, - ответил я.
-- Вы думаете уже пора? - испугалась красотка.
-- Пора, но не в том смысле, - успокоил я.
Через несколько секунд я уже был у входной двери.
-- Куда это ты собрался? - окликнула меня удивленная Шарлота.
-- На кладбище, - ответил я.
-- В одиннадцать часов вечера!? - простонала она. - Совсем тронулся!
Но я не стал углубляться в объяснения. Я свистнул Герцогу и выбежал на городскую улицу.
Я остановил экипаж, кучер которого был, мягко говоря, удивлен, когда я попросил его отвезти меня на кладбище, но возражать не стал. Он уставился на меня круглыми глазами, потом перевел взгляд на моего пса, который весело вилял хвостом-колечком, и назвал цену. Торговаться времени не было, и я согласился.
Искать склеп ночью на кладбище дело не легкое. Я решил упростить эту задачу и обратиться к сторожу. Он схватил меня за грудки и прошептал:
-- Сейчас я видел что-то ужасное! Предупреждаю заранее, я человек не пьющий, не юродивый и вполне здоровый. То, что в этом склепе поселился какой-то бродяга я знал давно. Это часто бывает. Я их не гоняю из жалости. Они ведут себя прилично... но не это главное! - он огляделся по сторонам и шепотом продолжал. - Сейчас я видел фигуру в черном одеянии... ее лицо было бледным и неподвижным в свете луны. Сейчас полная страшная луна! Это была мадмуазель Симонен. А она недавно умерла и покоиться здесь. Но я ничего сегодня не пил! Это призрак! Они выходят в полнолуние.
-- Когда это было? - спросил я.
-- Несколько минут назад! - ответил тот.
Проводить меня сторож отказался, он вручил мне фонарь и объяснил дорогу.
Во время поисков я столкнулся со Стервози. В этот момент я понял, как хорошо шли мои дела. По его счастливой роже я догадался, что меня ждут плохие новости.
-- Я пришел арестовать преступника! - гордо воскликнул страж закона. - Мои люди выследили его. Он тут прячется.
Мы подошли к склепу. Стервози принялся дубасить в закрытую дверь склепа.
-- Именем короля, откройте! Полиция!
Меня стало одолевать нехорошее предчувствие. Неужели я опоздал.
-- Мсье, дверь в другую сторону открывается, проинформировал прибежавший сторож, который все же смог победить страх. - А зачем вам туда надо?
-- Я пришел арестовать опасного преступника! - пояснил Стервози, распахивая дверь.
Сторож не понял, кого можно арестовать в склепе, он пожал плечами и перекрестился.
-- Только бы не спятить, только бы не спятить! - твердил сторож.
Напарник протянул фонарь начальнику, и Стервози нырнул в склеп. Я пошел за ним. Откуда-то снизу донеслись ругательства споткнувшегося полицейского.
-- Какого черта было рыть такой глубокий склеп! - ворчал он. - Черт знает что! Где этот бандит!? Черт! Я опять споткнулся, тут что-то валяется! Эй, ты, подай мой фонарь, я выронил его, когда падал!
Я поднял фонарь с лестницы и спустился к полицейскому. Свет осветил вопящего Стервози, рядом с которым лежало тело в черном с ножом в груди.
-- Дай сюда! - прикрикнул на меня Стервози, забирая фонарь.
Он осветил труп.
-- Привидение! Привидение! Это Симонен! Что она тут делает!? Смотрите! - завыл он дурным голосом.
Казалось, Стервози сейчас потеряет сознание. Я взял его за руку.
-- Мой друг Максимильен, - пробормотал страж закона. - Я ничего не понимаю.
Стервози всегда, когда ему нужна была моя помощь, вежливо обращался ко мне. Иногда в таких ситуациях мне казалось, что страж закона начнет кланяться, заговаривая со мной. Однако в обычных житейских случаях он называл меня другими словами.
