Вообще же жертвами репрессий во времена Ивана Грозного, по разным данным, стали от 400 человек до 10 тысяч; в помянниках, особых записочках набожного царя Ивана в церкви Московии о молитвах для поминовения усопших, упоминается около четырех тысяч человек (причем не только бояр, но и самых разных сословий: дьяков, купцов, даже собственных опричников!).
Митрополит Московский Филипп в одиночку, не сумев найти поддержки среди епископов Русской земли, выступил на богослужении в Успенском соборе против зверств Ивана IV: «Мы приносим жертву Господеви чисту и безкровну, за тебя, государя, Бога молим, а за олтарем неповинна кровь лиется християньская и напрасно умирают… О царю свете, сирень православна вседержавный наш государь, умилися, разори, государь, многолетное свое к миру негодование, призри милостивно, помилуй нас, своих безответных овец… Аще, государь, не велиши престати от сея крови и обиды, взыщет сего Господь от руки твоее»[30]. «Ближние мои встали на меня, ищут мне зла», — так ответил царь митрополиту-бунтовщику. Опричники Крузе и Таубе, родом ливонцы, передавали, что добавил он: «Я был слишком мягок к тебе, митрополит, к твоим сообщникам и моей стране, но теперь вы у меня взвоете»[31]. Были забиты публично слуги Филиппа; для обвинения самого митрополита Ивану пришлось собрать целую комиссию. В состав ее входили ярые приверженцы царской политики (архимандрит Феодосий, который стал затем духовником Ивана; князь Василий Темкин, выкупленный царем из ливонского плена и принятый в опричнину, и др.). Они сумели собрать показания очевидцев, позволившие лишить митрополита сана. В ноябре 1568 г. опричники во главе с Малютой Скуратовым принародно, в соборе, сорвали с Филиппа митрополичьи знаки, били по лицу и заточили, провезя с позором по Москве, в Тверском монастыре: на вечное заточение заменил Иван IV смертную казнь, к которой Филипп был приговорен собором. Но, чтобы приговор не пропадал, позднее по царскому приказу бывший митрополит был удушен в местах заключения Малютой.
Все эти зверства, описанные в разных источниках, в глазах очевидцев тогдашних событий перекрывает разорение Новгорода, какового на Руси не учиняли даже татары. По ложному доносу некоего Петра, о котором летописи говорят, что то был бродяга, изгнанный новгородцами и искавший мести, поздней осенью 1569 г. Иван Грозный отправился в Новгород, чтобы изничтожить его за измену — за сговор тамошних бояр с поляками: «…архиепископ Пимин хотел с ними Новгород и Псков отдати литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси хотели злым умышленьем извести…»[32]
2 января опричники окружили город, чтобы никто не сбежал, и прибывший несколькими днями позже царь огнем и мечом сокрушил, как он верил, гнездо политического и церковного заговора: ведь город не только собирался перейти под власть другого светского владыки, но и принять «латинскую» веру. Повинного в том архиепископа Пимена били, в наряде скомороха везли по Руси на осле задом наперед, лишили сана; он умер в заточении. Всех монахов и священников били батогами: царь потребовал с каждого по 20 руб. штрафа и приказал поставить на правеж, как должников, поскольку они не могли платить. Многие бояре, купцы и служилые люди, чиновники — дьяки и подьячие были осуждены на смерть: их жгли огнем, а затем бросали, проволокши за руки по льду и снегу до Городища, с моста в Волхов; топили новгородцев целыми семьями, привязав младенцев к матерям. На город и всех его жителей был наложен огромный штраф, который новгородский посад должен был выплачивать еще и год спустя. Царь приказал грабить купеческие лавки и разрушать торговые строения; тех же, кто по делам торговли был в Нарве, он достал и там: опричники прибыли туда, разграбили и сожгли лавки, утопили и пожгли товары, а самих купцов оштрафовали на восемь тысяч рублей, и некоторые, не сумев уплатить, умерли от побоев. В течение шести недель город и округа его радиусом до 200 верст подвергались разграблению и уничтожению, многие жители его казнены, а прочие — биты едва не до смерти. Новгород, город крепкий и богатый, опустел: «По Малютине скаске новгородцев отделал тысящу четыреста девяносто человек»[33] — и впал в нищету.
В дальнейшем, когда Иван Грозный приструнил и запугал своих недругов, те изредка лишь предпринимали попытки бежать в Литву, как то ранее и с успехом сделал князь Курбский, но о покушениях на жизнь царя или царевичей даже речи не шло. Тем не менее казни продолжались до самой смерти царя; причин для этого Иван Грозный находил в избытке: «Царь и его советники были убеждены в существовании масштабного заговора…»[34]
Обуздав бояр, царь Иван Васильевич понес и личные потери: он, как и в детстве, терял близких людей, к которым привязывался и которых любил. Многих новгородцев привезли для следствия о заговоре в Александровскую слободу; следствие продолжалось вплоть до лета 1570 г. Среди казненных 25 июля были не только новгородцы, но и москвичи, причем ближайшие царевы советчики (дьяк И. М. Висковатый, хранитель большой государственной печати; распорядитель царской казны Н. А. Фуников-Курцов; глава Большого прихода (министерство финансов) И. Булгаков и др.), обвиненные огульно в сговоре с поляками и татарами, с князем Владимиром Старицким и пр. Казнили, как было заведено в традицию при Иване Грозном, с семьями, и казнили страшно: четвертовали, в кипятке живыми варили. Умер в застенке, в оковах князь Афанасий Вяземский; ближние Ивану-царю отец и сын Басмановы были сосланы; по приказу государя Федор казнил собственного отца Алексея, но и сам погиб в опале.
Страшный гнев, который царь не привык сдерживать, стал причиной смерти его старшего сына, царевича Ивана: в ноябре 1581 г. Грозный ударил его и убил на месте. Эта смерть подкосила царя; он желал уйти с царства, передав трон наиболее достойному из бояр, кого те сами выберут, поскольку Федор, по определению английского посла Д. Флетчера, «…прост и слабоумен… мало способен к делам политическим и до крайности суеверен»[35], к царству был непригоден. Но ближние к царю бояре И. Ф. Мстиславский, Н. Р. Захарьин-Юрьев, И. П. Шуйский и Б. Ф. Годунов, ожидавшие со стороны Ивана Васильевича каверзы, молили его слезно не покидать царства, говоря, что видеть на престоле желают лишь царского сына.
Через два года царь умер внезапно, так что пошли даже слухи о его отравлении: царь поработал с утра, помылся в бане, затем решил поиграть в шахматы с любимцем своим Родионом Биркиным, но вдруг повалился и к тому времени, как явились лекари, умер. Среди возможных отравителей называют «ближних людей» — Бориса Годунова и Богдана Бельского. Первый не имел ни достаточных мотивов, ни возможности; из рук Бельского же Иван принимал лекарства, но и он причин имел еще менее, чем Борис Годунов… Как бы то ни было, но Грозный скончался 18 марта 1584 г., всем житьем-бытьем своим подготовив страшное Смутное время.
Царь Федор Иванович, наследовавший Ивану Грозному, был последним из Рюриковичей на престоле. Надо сказать, окончание сильной династии показало: все вырождается. Федор был, видимо, болен головой. Историки, говоря о его правлении, откровенно называют его великовозрастным младенцем: «Феодор был небольшого роста, приземист, опухл; нос у него ястребиный, походка нетвердая; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается. Он прост, слабоумен, но очень ласков, тих, милостив и чрезвычайно набожен… забавляют его шуты и карлы мужеского и женского пола, которые кувыркаются и поют песни: это самая любимая его забава; другая забава — бой людей с медведями… Если кто на выходе бьет ему челом, то он, избывая мирской суеты и докуки, отсылает челобитчика…»[36]
