Проводив бабушку, Кармелита решила все-таки выпить теплого Грушиного молока, пока оно не остыло в термосе. Налила себе чашку, но, когда собралась уже выпить, за спиной заржал больной Торнадо, как будто хотел остановить девушку. Кармелита подошла к нему поближе — и конь потянулся мордой к чашке.
— Что такое, Торнадо? Молочка хочешь? На, попей — молочко с медком, хорошее, вкусное…
И Торнадо стал пить из чашки, хотя не притрагивался к еде и питью уже два дня. Конь принимал на себя отравленное зелье.
— Торнадо, красавчик, неужели ты наконец на поправку пошел, а? — радостно приговаривала Кармелита.
И она вылила в поилку коню все содержимое термоса. Торнадо стал пить.
Почему пил он это отравленное молоко? Неужели только для того, чтобы не выпила его Кармелита? Неужели понимал конь все, что происходило в тот день на конюшне? Не ответит конь, даже если его и спросить. По восточному календарю Торнадо, выпивший отравленное молоко, родился в год Крысы. А Игорь Носков, подсыпавший в молоко крысиного яда, родился в год Лошади. Вот как оно все переплелось…
— …Молодец, Торнадо, наконец-то кушать начал! То-то хозяин твой рад будет! — Кармелита вспомнила о Миро. — Ты только выздоравливай, а я тебе еще молочка принесу.
Девушка сбегала на кухню, быстренько сделала еще пару литров теплого молока с медом и опять налила Торнадо. Конь стал пить и это, теперь уже самое обычное молоко.
На конюшню заглянул Баро.
— Как дела, дочка? Как Торнадо?
— Боюсь сглазить, но, по-моему, он наконец-то пошел на поправку — аппетит появился!
— А что это он пьет? — спросил Баро, подходя поближе.
— Груша мне теплого молока с медом принесла, только я хотела попить, а он у меня и попросил. Так что не одна я — наш Торнадо тоже не прочь выпить Грушиного молочка с медом.
Баро потрепал коня по холке.
— Это хорошо, это очень хорошо. А я зашел сказать тебе, что Рыча наконец отпустили!
— А Люцита знает?
— Да, они вместе из милиции уехали.
— Ну слава Богу, наконец-то они вместе. Я очень рада за них…
Но особой радости в голосе дочери Баро не услышал.
— Как-то грустно ты об этом говоришь. Что тебя печалит, дочка?
— Нет-нет, что ты. Я и вправду за них очень рада.
— Не обманывай меня, дочь. — Баро обнял ее за плечи. — Я же вижу, ты им немного завидуешь. Не надо, Кармелита. Не надо завидовать чужому счастью. У тебя тоже все будет хорошо. Обязательно будет.
— Я не завидую, пап. Просто мне и в самом деле стало грустно. У всех все хорошо — у Рыча с Люцитой, у тебя с Земфирой, даже у бабушки с Палычем. А у меня…
— Доченька, будет и на твоей улице праздник.
— А если он уже был, папа? Был. А теперь ждать мне больше нечего.
— Кармелита, нельзя так. Я понимаю, это страшно, когда твой любимый человек, твой жених гибнет, а тебе только восемнадцать лет…
— Знаешь, папа, мне кажется, что дело не в Максиме…
Баро развернул дочку к себе лицом и посмотрел ей в глаза:
— Я тебя не понимаю. О чем ты говоришь?
— Это я, я сама запуталась. Помнишь, когда табор пришел в город, мы встретились с Миро, и он мне тогда очень понравился?
— Помню. А потом появился Максим — и все мои уговоры, все мольбы, все строгости были напрасны. Ты хотела быть с Максимом. И в конце концов после всего, что случилось, я решил, что, наверное, Максим и есть твоя судьба.
— Да, папа, так все и было. Максим был моей судьбой, моим счастьем, моим всем. Я тогда жила только ради него. Но теперь, теперь… Что мне делать теперь? Как жить без него?
— Время… Только время подскажет… Залечит и подскажет. Ведь жизнь продолжается. Живым — живое.
— Да? Наверное, ты прав, отец. И мне кажется, что время уже все подсказало… Только, наверное, поздно.
Кармелита сама испугалась своих слов.
Земфире на мобильный позвонила Тамара и назначила встречу у себя в гостинице.
Цыганка кляла себя за эту глупость, за свою минутную слабость, когда решила действовать с Баро обманом, когда соврала ему, что беременна. И вот теперь она вынуждена была врать и дальше, чтобы как-то выпутаться. Теперь нужен был этот ложный выкидыш. И она пошла в управскую гостиницу к Тамаре.
С Тамарой они договорились встретиться в гостиничном вестибюле. Земфира стояла там уже минут десять. Мимо нее прошел Игорь и, глядя ей прямо в лицо, нагло ухмыльнулся. Гордая, но загнанная в угол цыганка вспыхнула внутри, как спичка, но тут ее взяла за локоть подошедшая сзади Тамара.
— Простите, я заставила вас ждать.
— Ничего-ничего, — взяла себя в руки Земфира.
— Скажите, вы уверены, что вам необходим этот ложный выкидыш?
Цыганка опустила глаза.
— У вас проблемы с господином Зарецким? — Бесцеремонная Тамара не скрывала своего любопытства.
— Я не хочу об этом говорить. Сделайте то, о чем я вас просила. — Земфира старалась отвечать спокойно, но Тамара поняла, что дальше расспрашивать, пожалуй, не стоит.
— Ну что ж, надо так надо. У меня все готово, поехали!
И Тамара двинулась к выходу из гостиницы.
— Постойте! — остановила ее цыганка. — Куда поехали? Что вы придумали?
— Уважаемая, я же сказала, что у меня все готово. Вы не волнуйтесь, никто ничего даже не заподозрит, все будут вас жалеть. Вас и вашего не родившегося ребенка.
— Но объясните мне, что вы там придумали?
— Давайте так: либо вы мне доверяете, либо — нет. Мы сделаем это прямо сейчас. Едем!
— Куда?
— В больницу. Вам не надо бояться — я знаю, что делаю.
— Но там же сразу поймут, что я не беременна!
— Никто ничего не поймет! — Тамара стала слегка раздражаться. — Послушайте, вам нужна моя помощь, вы мне заплатили — отдали свое ожерелье, и я знаю, как вам помочь. И вообще, люди должны помогать друг другу. Ведь может оказаться и так, что когда-нибудь и мне понадобится ваша помощь.
Тамара взяла Земфиру под руку и увела ее за собой. А план у бывшей акушерки был на удивление прост.
Наконец Люцита и Рыч прискакали в табор. Рыч подписал обязательство не покидать до суда пределы Управска, и кроме старой палатки Земфиры и Люциты, особого выбора у них не было. Рыч въезжал в табор с некоторой опаской. Он слишком хорошо помнил свою вину перед цыганами: священное золото, смерть Бейбута, да и смерть Розауры…
Но табор встретил его как своего. О прошлом старались не вспоминать. Наоборот, благодарили за освобождение Кармелиты, сочувствовали из-за целого года, проведенного в тюрьме. Каждый цыган подошел, пожал руку, сказал пару приветливых слов. И Рыч не выдержал — потянул носом, утер кулаком глаза. А слеза все равно предательски выкатилась из-под ресниц и потекла по небритой щеке. Хорошо хоть к тому времени уже стемнело — не видно было.
Люцита увела его в палатку. И наконец-то через полгода после венчания у них была первая брачная ночь.
…К утру они просто лежали рядом. Люцита гладила Рыча и шептала:
— Как же долго мы с тобой ждали этого, Богдан!
— Да, наверное, даже слишком долго… Но я все равно счастлив оттого, что наконец мы вместе!
— А, правда, мы теперь всегда будем вместе и никогда не расстанемся? — Люцита играла в маленькую девочку.
— Кто знает, кто знает, — задумчиво отвечал Рыч. — Меня ведь выпустили только под залог, а суд еще впереди.
— Тебя оправдают.
— Почему ты так в этом уверена?
— Потому что я так хочу! Потому что теперь ты наконец-то стал моим мужем! И я тебя никуда не отпущу и никому не отдам!
В темноте палатки они оба улыбнулись друг другу и опять слились в объятиях, еще раз почувствовав себя молодоженами.
Утром Люцита вскочила ни свет ни заря, приготовила мужу завтрак, заварила чай. А Рыч все не мог насмотреться на ее хлопоты.
— Знаешь, — сказал он наконец, стоя голый по пояс и обтираясь полотенцем после умывания, — только выйдя из тюрьмы, начинаешь ценить самые простые вещи: воду, еду, сон… И любимую жену! — Он не отрывал от нее глаз.
— Богдан, а ты чувствуешь, что здесь кто-то появился?
— Кто появился? — не понял Рыч.
— Ну кто-то третий…
— Какой третий? — И он стал беспокойно оглядываться по сторонам.
— Богдан, у нас будет сын, я это чувствую…
— Как ты можешь это чувствовать? — спросил Рыч, подходя к любимой.
— Глупый, женщина всегда чувствует такой момент. Только что у нас появился сын! — И она обняла мужа. Обняла и, смеясь, поцеловала.
А потом, продолжая собирать на стол, запела веселую цыганскую песню. Люцита пела впервые за этот год.
— Даже если ты вытащила меня из тюрьмы только ради того, чтобы у нас появился сын, ты все сделала правильно! — сказал Рыч, подсаживаясь к столу.
— Я всегда все делаю правильно. И ты больше не вернешься в тюрьму, потому что ты не виноват.
— Это ты так считаешь, Люцита.
— Не только я. Баро тоже так считает — он тебя простил.
— Нет, Люцита, я еще не до конца искупил свою вину. Я должен все исправить!
— Что ты задумал, Богдан?
— Пока не знаю. Но те грехи, которые на мне висят, можно искупить только кровью.
— Ты говоришь страшные вещи… — Люцита замерла.
— В этом нет ничего страшного. Просто мне кажется, я знаю, как мне очиститься от зла.
— Ты скажешь мне, что собираешься делать?
— Скажу. На свободе остались те, кто помогал Удаву. Вот их-то я и найду.
— Те самые бандиты Рука и Леха?
— Да.
— Но они же сбежали еще тогда. И сейчас наверняка уже где-то очень далеко отсюда.
— Тогда — сбежали. А сейчас — вернулись.
— Откуда ты это узнал?
— По тюремной почте. Соседу по камере, бандиту местному, малява пришла.
— Богдан, пожалуйста, будь осторожен. Помни, что ты теперь не один. Слышишь?
Олеся спешила в ресторан, потому что там ее должен был ждать Астахов. А на самом деле ждать пришлось ей самой. Пригласившего ее мужчины все не было и не было. Нет, в исполкоме Николай Андреевич решил свои вопросы довольно быстро, но задержала его встреча с Антоном.
А Олеся ждала, пила вино и думала. Вино было веселым, а думы — нет.
Наконец появился Астахов.
— Извини, что заставил тебя ждать.
— Ничего, я к этому уже привыкла.
Тогда он пустился в более долгие извинения и сказал, что просто встретил Антона. Лучше бы он этого не говорил.
— И ты с ним еще разговариваешь? После всего, что Антон тебе сделал?!
— Олеся, пойми, он — мой сын! Просто, у тебя никогда не было детей, и ты не можешь меня понять.
Олеся даже вспыхнула от обиды. Астахов тут же понял, что сказал лишнее, но было уже поздно.
Замолчали, глядя друг на друга исподлобья. Олеся демонстративно выпила еще два бокала вина подряд.
— Олеся, давай сменим тему, — нарушил наконец тишину Астахов.
— Ну давай. Понравилось Кармелите кольцо, что ты ей подарил?
— Да, конечно, — просветлел Николай Андреевич. — Кому же не понравится, когда о тебе заботится отец!
— И как неприятно, когда о тебе забывает муж, — пробормотала Олеся себе под нос.
— Что-что? Я не понял?
— Так, мысли вслух… Это не ты не понял, Коля, это я не понимаю! Ты оставляешь меня разбираться с этой дурацкой цыганской затеей, потом заставляешь сидеть здесь одну и ждать тебя. Разве это справедливо?
— Мне кажется, тебе не стоит больше пить.
— Ну отчего же? — Олеся говорила с вызовом. — Мне это очень даже нравилось, пока тебя не было!
И она выпила еще бокал.
— Олеся, давай попробуем поговорить спокойно. Я извинился за то, что опоздал. И, если хочешь, готов это сделать еще раз. А по поводу предложения Миро — я не считаю постройку дома для цыган и при их участии дурацкой затеей. Ты видела, в каких условиях живут их дети? А Миро хочет, чтобы табор осел на одном месте, он понимает, что кочевать в наше время — глупость. И это замечательно!
