не слишком велик, равно как изображение совершенных обществ на вымышленных островах было безопасным способом принять участие в пропаганде среди широких масс народа. Это литературное движение совпало со знаменитым описанием «благородного дикаря», которое сделал Жан-Жак Руссо, опираясь на популярное в те времена представление «La-bas, on etait bien» (Хорошо там, где нас нет). Для французского мыслителя Мишеля Экема де Монтеня и его современников этим la-bas была Америка, страна с мирными индейцами и обширными богатыми землями, открытыми для Европы в качестве великой возможности начать всё сначала и вновь обрести счастье.По мере того, как Америка стала лучше известной и сильнее колонизированной, и из-за этого перестала подходить для такого рода мечтаний, философам и сатирикам требовалось найти на карте какое-то другое место для своих совершенных обществ. К тому времени, когда в восемнадцатом веке Дени Дидро начал создавать свои произведения, идеализированным местом стал остров Таити или какие-то другие острова в южной части Тихого океана, в зависимости от автора. Луи Фроке издал свою провокационную, написанную в сатирическом ключе «Terre Australe Connue» («Известная Южная земля»), где рассказал читателям об острове в Полинезии, который населён обнажёнными гермафродитами, живущими без правил, иерархии и бога. И тогда религиозные власти впервые выразили свой протест.Мысль об этом новом и замечательном месте в значительной степени вышла из моды к девятнадцатому веку, но в то же время она вдохновила многих на то, чтобы идти и искать идеальное место для своей собственной отдельной утопии – что, как мы увидим дальше, было ключевым фактором в открытии птицы додо.В ходе своих путешествий европейцы, конечно же, не встречали мантикор или иакулов, но столкнулись лицом к лицу с совершенно новым бестиарием, который был во всех отношениях столь же причудливым и удивительным, как истории со старинных карт. Всевозможные новые и экзотические природные предметы, поступающие со всех стран света, вскоре стали обязательным украшением сокровищниц богатых и сильных мира сего. В роли таких украшений могли выступать камни или раковины, которые мастера своего господина кропотливо отделывали золотом, серебром, эмалью и драгоценными камнями; или же они выставлялись на обозрение в том виде, в каком были обнаружены. Во всяком случае, никто не находил зазорным усилить их достоинства символическим или магическим толкованием: страусовые яйца украшали церкви в качестве яиц грифона, клыки морского льва* высились на алтарях как рога единорогов, а забальзамированные крокодилы были объектом страсти богатых женских монастырей.Хотя, вероятно, ничто не оказывало большего влияния на паству аббата или на подданных императора, чем живые экземпляры, которые привезли издалека и которые сумели чудесным образом выжить во время долгого пути домой. Ничто не помогало могущественному человеку шестнадцатого века выглядеть ещё более могущественным сильнее, чем богатое собрание экзотических животных. И в равной степени ничто не могло дать уличному торговцу больше удовольствия от быстрой прибыли, чем выставить напоказ – внутри палатки, чтобы прохожему пришлось за несколько монет зайти внутрь и увидеть своими собственными глазами – ранее никогда не виданное животное, причём живое. И в обоих случаях, чем страннее выглядело это животное, тем лучше.Вот, почему птицу додо с Маврикия привозили на кораблях в европейские порты и продавали как аристократам, так и уличным торговцам.Остальное – это уже история.
1 C. Julius Solinus and Arthur Golding (trans.), The Worthie Work of Iulius Solinus Polyhistor: Contayning Many Noble Actions of Humaine Creatures, with the Secretes of Nature in Beastes, Fyshes, Foules, and Serpents: Trees, Plants, and the Vertue of Precious Stones: With Diuers Countryes, Citties and People: Verie Pleasant and Full of Recreation for All Sorts of People, London: Printed at I. Charlewoode for Thomas Hacket, 1587.2 Там же.3 Там же.4 Lactantius and Michel Perrin (ed., trans.), L’ouvrage du Dieu Createur, Paris: Editions du Cerf, 1974. Перевод с французского: Клара Пинто-Коррейа.
* В оригинале сказано «sea-lion canines». Но у морского льва клыки не настолько большие, чтобы вызвать удивление. Возможно, речь всё же идёт о клыках моржа, которые иногда достигают значительного размера. Но за рог единорога в то время чаще выдавался бивень кита нарвала. – прим. перев.
5 Arthur Percival Newton (ed.), Travel and Travellers of the Middle Ages, London: K. Paul, Trench, Trubner & Co., Ltd.; New York: A. A. Knopf, 1926.6 Lorraine Daston and Katharine Park, Wonders and the Order of Nature, 1150–1750, New York: Zone Books, 1998.7 Там же.8 Там же.9 Там же.10 Bartholomaeus Anglicus, “De proprietatibus rerum,” в книге: M. C. Seymour et al. (eds.), On the Properties of Things: John Trevisa’s Translation of Bartholomaeus Anglicus De proprietatibus rerum: A Critical Text, Oxford: Clarendon Press, 1975–88.11 Lorraine Daston and Katharine Park, Wonders and the Order of Nature, 1150–1750. New York: Zone Books, 1998.12 Там же.13 Например, Уильям из Робрука, глава второй экспедиции францисканских монахов в Тартарию, впервые отметил, что китайские «рисунки» в действительности были алфавитом, но иного вида. Также он точно описал обряды буддийских монахов.
К югу от экватора, вдали от юго-восточного побережья Африки из вод Индийского океана поднимается множество групп островов. Ближе к африканскому материку находятся принадлежащие Танзании острова Пемба, Занзибар и Мафия. Дальше от берега на юго-востоке находятся Коморские острова, за которыми следует северная оконечность большого острова Мадагаскар. Двигаясь на северо-восток от Мадагаскара, мы достигаем Сейшельских островов, затем следуем восточнее к архипелагу Чагос, на полпути через океан до Индонезии. Но давайте вернёмся обратно на юго-запад, на сцену, где разворачивается действие нашего рассказа.Между Мадагаскаром и Австралией Индийский океан раскинулся на тысячи миль, практически не прерываемый сушей. Единственная твёрдая земля в открытом море – это группа из трёх островов, выстроившихся вдоль двадцатой параллели южной широты.Это Маскаренские острова: Маврикий (в 500 милях к востоку от Мадагаскара), Реюньон (к юго-западу от Маврикия) и Родригес (самый маленький из трёх и дальше всех к востоку). Реюньон и Маврикий отделяют друг от друга всего лишь 100 миль. Родригес (англ. Rodrigues, иногда пишется как “Rodriguez”) – самый удалённый к востоку, в 360 милях от Маврикия и в 450 от Реюньона. Маврикий – независимая республика. Его площадь – 720 квадратных миль, население – более 1 миллиона, что делает его одной из самых густонаселённых стран на земле. Реюньон площадью 970 квадратных миль и с населением примерно 670 000 человек является заморским департаментом Франции; его представители заседают во французском парламенте. Родригес, в настоящее время часть Республики Маврикий, имеет площать всего лишь 40 квадратных миль и население 37 000 человек.Маскаренские острова были созданы вулканической деятельностью, но их возраст не одинаковый. Маврикий намного старше остальных и на нём не наблюдается никакой вулканической деятельности, тогда как на Реюньоне, крупнейшем из всех трёх, всё ещё есть действующий вулкан.Некоторые геологи предположили, что все эти острова когда-то были частью древнего суперконтинента Гондваны. Однако распределение растительной и животной жизни на островах заставляет усомниться в этой связи, поскольку на каждом острове имеется своя собственная уникальная флора и фауна. Резкие различия в живом мире Маскаренских островов можно хотя бы отчасти объяснить тем фактом, что эти три острова существовали на протяжении миллионов лет, не тронутые людьми, которые могли бы перемещать растения или животных с одного острова на другой.Не существует никаких письменных свидетельств того, что острова когда-либо заселялись или даже поверхностно исследовались людьми до шестнадцатого века. Даже малазийские поселенцы, которые пересекли Индийский океан в какую-то древнюю эпоху, чтобы стать предками народа мерина, правителей Мадагаскара с конца шестнадцатого по девятнадцатый века, похоже, не оставили никаких следов на Маскаренских островах.Возможно, что во времена царя Соломона (десятый век до н. э.) финикийские экспедиции, плывущие из Эйлата в заливе Акаба в Красном море, заходили в Индийский океан на юг до берегов Мозамбика. Примерно в то же самое время Коморские острова посещались арабами или евреями из библейской земли Идумеи, которые плыли из Красного моря. Однако греческие источники позволяют предположить, что в классический период была известна лишь северная половина Индийского океана. Она была описана в анонимном греческом перипле, составленном между первым и третьим веками н. э. Книга называет эти воды Эритрейским морем или Красным морем. (То, что мы сейчас называем Красным морем, тогда называлось Аравийским заливом.) Она включает достоверное описание восточного берега Африки, который
Маскаренские острова. (На основе карты, предоставленной Главной Библиотекой, Техасский университет (Остин).)
был известен морякам того времени как Азания. Однако Мадагаскар и близлежащие архипелаги не упоминались.Птолемей вновь описал побережье Азании во втором веке н. э., но не добавил ничего нового. Четырьмя веками позже работа Косьмы Индикоплова – египетского монаха и одного из нескольких авторов раннего Средневековья, который утверждал, что земля плоская – мало что добавила к картине, а Азания оставалась в стороне от основных торговых маршрутов Индийского океана. Маленькие судёнышки, на которых велась эта торговля, были сконструированы, чтобы плавать до того, как подуют муссоны; поэтому они были настолько лёгкими, что их изготавливали без гвоздей, просто сшивая доски вместе. Их возможностей хватало, чтобы охватить маршрутами африканское побережье, берега Красного моря и Персидского залива и Малабарский берег Индии, но они не могли выдержать испытание открытым морем при плавании на юг.К концу первого тысячелетия, или, возможно, даже раньше Маскаренские острова посещались арабскими купцами. Их суда свободно и смело бороздили Индийский океан от Ближнего Востока до Африки, Индии, и даже до Китая с десятого по двенадцатый и тринадцатый века. Эти три острова появляются, по крайней мере, на одной старой арабской карте, но те путешественники не основали никаких поселений, как они делали на Коморских островах, и их краткие визиты не оставили никаких исторических следов и не оказали никакого воздействия на местную флору и фауну.К девятому веку Азания появляется на арабских картах под названием Зандж, омываемая морем Зандж. Арабские путешественники, которые поселились на восточном побережье Африки, вступали в смешанные браки с местными жителями Занджа, дав начало исламской цивилизации суахили; это слово буквально означает «прибрежный». Эта культура распространилась через множество разбросанных далеко друг от друга факторий, никогда не проникая далеко вглубь материка, и достигла своего пика в двенадцатом веке. Её развитию способствовало появление нового типа судна, дхау; это название неправильно считается арабским, хотя «дхау» или «дау» – слово из языка суахили. (Применительно к любому виду дхау арабы предпочитали использовать слово «самбук») У новых дхау доски по-прежнему сшивались вместе, но они были достаточно прочными, чтобы суахили смогли переплыть через море к Мадагаскару и соседним островам. Маскаренские острова были в числе тех, которые суахили исследовали в тот период. Под арабскими названиями они появляются на карте мира Кантино, изданной в 1502 г. Маврикий – это Дина Мозаре, Реюньон – Дина Маргабим, а Родригес – Дина Ароби, пустынный остров.
Ислам замкнул кольцо вокруг Маскаренских островов, но не проявил никакого интереса к тому, чтобы объявить ничью землю своей. Эту роль сыграл христианский мир.Существовали сильные стимулы для установления присутствия европейских христиан в Индийском океане, где мусульманская торговая империя контролировала большую часть интенсивной торговли пряностями и тканями, установившейся между Азией и христианскими странами Европы. Первыми европейцами, которые предприняли опасное путешествие через воды, не отмеченные на карте, чтобы найти морской путь в Азию, были португальцы, работавшие в духе крестового похода – как религиозного, так и коммерческого.Что же запустило португальский демарш? Больше, чем что-либо другое, здесь сыграли свою роль взгляды одного человека – принца Энрике, инфанта Португалии (1394–1460) и сына португальского короля Жуана I Ависского, который стал известен в истории как Энрике Мореплаватель. Согласно историку Жуану де Баррушу (1496–1570), который писал свои пространные «Декады» век спустя, к середине 1400-х гг. на долю принца Энрике выпало мало свершений, потому что «в его королевстве не было мавров, чтобы их покорять; во времена своего царствования его бабка и дед изгнали их всех за море и на берега Африки».1 Конечно, Энрике мог вступить с войной в Марокко и таким путём заполучить для португальской короны богатые земли. Но ему пришлось бы действовать, будучи «военачальником, действующим по приказу, а не завоевателем, поскольку завоевателем должен быть сам король». Так как следующим в очереди претендентов на трон был его старший брат Дуарте, отказывая тем самым Энрике в праве быть «завоевателем» Северной Африки, принц устремил свой взгляд в другую сторону.После борьбы с маврами в «отдалённых и непокорённых областях Испании» Энрике обратил своё внимание на то, что считал обширным царством на западном побережье Африки.2 В порту Лагос, недалеко от Сагреша на мысе Сен-Винсент, Энрике организовал школу для моряков и начал посылать на юг экспедиции с целями торговли, наложив руку на местные морские перевозки, и для исследований, за десятки лет до того, как испанская корона прислушалась к проектам некоего Христофора Колумба.В 1433 году один из капитанов Энрике, Жил Эанеш, стал первым, кто бросил вызов опасному мысу Бохадор на северо-западном побережье Африки, южнее Канарских островов. Вскоре после этого Португалия триумфально добыла, как заметил Баррос, «жир и кожи миллиона морских волков [тюленей], которых они могли убивать в тех местах».3 На своём пути моряки Энрике объявили принадлежащими принцу «ещё несколько мысов, которые мы можем найти».4 Среди захваченных земель были острова Мадейра и Порту Санту, Азорские острова, Кабо-Верде, Гвинея и Сан-Томе и Принсипи. Затем португальцы завладели почти всей землёй по африканскому побережью, которой можно было достичь на судне, начиная с области, которую ныне занимают Кот-д’Ивуар и Сьерра-Леоне. После того, как были захвачены эти земли, португальцы заявили свои права на то, что теперь называется Анголой. А затем португальцы направились к Мысу.После смерти Энрике, когда на португальский трон взошёл король Мануэль,
он также продолжил перешедшее к нему по наследству предприятие, начатое предшественниками – открытие Восточного пути в этом нашем море-океане, которое стоило нам семидесяти пяти лет усилий, трудов и расходов: уже на первом году своего королевского правления он хотел показать желание упорно продолжать начатое дело.5
Его настойчивость окупилась. В 1494 году португальский исследователь Бартоломеу Диаш проплыл вокруг Мыса Бурь, который с тех пор стал известен как Мыс Доброй Надежды, хотя обычно его называли просто «Мыс» из-за его важности в судоходстве в восточном и западном направлениях. В 1497 г. флот Васко да Гама,
