— Но,— сказал Дэвид,— если бы все действительно обстояло таким образом, то разве заинтересованная группа людей не обратилась бы к правительству, хотя бы для того, чтобы предъявить ультиматум?
— Видимо, так и должно быть, но они выжидают определенного момента, выжидают, когда плод полностью созреет. А может, они имеют дело прямо с фермами на Марсе. Колонисты себе на уме, они не очень-то доверяют Земле, и если они решат, что образу их жизни или продукции что-то угрожает, они могут поддержать этих преступников, быть с ними заодно, может быть даже они и есть эти преступники.
Тут д-р Генри запыхтел трубкой, не затягиваясь.
— Но я пока никого не обвиняю.
— А моя роль,— спросил Дэвид.— Что я должен делать?
— Разреши, я сам ему скажу,— ответил Августас.— Дэвид, мы хотим, чтобы ты отправился в центральную лабораторию на Луне. Ты будешь там членом поисковой группы, исследующей эту проблему. Они получают образцы каждого груза, идущего с Марса.
Мы не можем не наткнуться хоть на один отравленный образец. Половина всех образцов скармливается крысам, оставшиеся порции анализируются всеми методами, которые находятся в нашем распоряжении.
— Понятно. И если дядя Августас прав, я предполагаю, что на Марсе у нас работает еще одна группа?
— Да, из людей очень опытных. Но скажи, ты сможешь отбыть на Луну завтра вечером?
— Разумеется. Но если необходимо так спешить, можно мне уйти прямо сейчас, чтобы подготовиться?
— Ну, конечно.
— Будут ли возражения, если я захочу использовать свой личный звездолет?
— Ну что ты, ради бога.
Двое ученых, оставшись одни в комнате, смотрели на волшебные красоты огней города и долго молчали. Первым нарушил молчание Конвей.
— Как он похож на Лауренса! Но еще слишком молод. Это будет опасно.
Генри посмотрел на него.
— Ты действительно думаешь, что это сработает?
— Конечно!
Конвей рассмеялся.
— Ты ведь слышал его последний вопрос о Марсе. Он совершенно не собирается лететь на Луну. Я достаточно хорошо его знаю. И это самый лучший способ его максимально защитить. Согласно официальному отчету будет значиться, что он улетел на Луну, центральная лаборатория доложит о его прибытии. Когда он прибудет на Марс, твоим заговорщикам, если они только существуют, и в голову не придет принять его за члена Совета, и он сам, конечно, будет тщательно скрывать свое имя и выступать инкогнито, потому что будет озабочен тем, чтобы надуть нас — с его точки зрения. Он очень талантлив. Возможно, ему удастся сделать то, что не удалось всем нам. К счастью, он все еще молод, и им можно управлять. Через несколько лет это уже станет невозможным. Он будет видеть нас насквозь.
Коммутатор на столе Конвея слабо звякнул. Он нажал кнопку.
— Ну, что там такое?
— Личное сообщение для вас, сэр.
— Для меня?
Он с удивлением посмотрел на Генри.
— Оно все равно не может быть от тех конспираторов, о которых ты вечно болтаешь.
— Открой конверт и посмотри,— предложил ему д-р Генри.
Конвей вскрыл конверт, какое-то мгновение он недоуменно смотрел на лист бумаги. Потом рассмеялся немного фальшиво, кинул письмо Генри и откинулся на спинку кресла, внимательно наблюдая за другом. Д-р Генри поднял листок и поднес его к глазам. Там были нацарапаны две строчки:
«Считайте, что вы меня уговорили. Лечу на Марс».
Генри от души расхохотался.
— Как прекрасно ты сумел предсказать его действия!
И Конвею ничего не осталось, как присоединиться к этому смеху.
Для урожденного землянина Земля означает Землю. Это была третья планета от солнца, известная обитателям Галактики под именем Сол. По официальной географии, однако, Земля значила нечто большее: она включала все небесные тела солнечной системы. Марс был такой же Землей, как и сама Земля, и мужчины и женщины, жившие на Марсе, были такими же землянами, как если бы они жили на родной планете. По крайней мере юридически это было так. Они участвовали в голосовании при выборе представителей в Конгресс всей Земли. Но на этом все и кончалось. Земляне Марса считали себя особыми людьми, причем куда более лучшими, чем прочие, и каждому новоприбывшему приходилось приложить немало усилий, прежде чем любой марсианский фермер признал бы в нем нечто большее, чем простой турист, который вообще ни на что не годен. Дэвид Старр столкнулся с этим почти сразу же, как только вошел в здание конторы по найму рабочих на фермы. Человек невысокого роста шел за ним следом, чуть не наступая на пятки, когда он входил в здание. В нем было всего каких-нибудь пять футов два дюйма и он уперся бы головой в грудь Дэвида, если бы они стояли лицом к лицу. У него были рыжие волосы, зачесанные прямо назад, широкий рот и типичный для марсианского фермера комбинезон с большим воротом на двойной застежке и многоцветные сапоги до бедер. Когда Дэвид направился к окошечку со светящейся сверху надписью «Наем на фермы», шаги позади него ускорились и невыносимый тенор крикнул ему в спину:
— Эй, подожди, сбавь скорость, приятель.
Малый стоял и смотрел на Дэвида. Тот остановился и тоже посмотрел не него.
— Я могу чем-то помочь тебе?
Малыш внимательно осмотрел его, сначала снизу вверх, затем сверху вниз, потом вытянул руку и небрежно дотронулся до пояса землянина.
— Когда ты сошел с трапа этой старой галоши?
— Какой галоши?
— С той самой, которая называется Землей. Тебе что, стало там слишком тесно?
— Я с Земли, это верно.
Малыш с силой хлопнул себя по сапогам — сначала опустив одну руку, потом так же резко другую. Это был типичный жест фермера, обозначающий презрение.
— В таком случае,— сказал он,— ты подождешь, пока местный житель, то есть я, решу свои дела.
Дэвид спокойно посмотрел на него.
— Как тебе будет угодно.
— А если у тебя есть какие-нибудь возражения, и ты не желаешь ждать своей очереди, мы можем обсудить с тобой этот вопрос потом в любое удобное для тебя время. Меня зовут Бигман. Джон Бигман Джонс, но ты можешь повсюду в этом городе спросить просто Бигмана — меня каждый знает. У тебя есть какие-нибудь возражения по этому поводу?
И Дэвид с серьезным лицом ответил:
— Никаких.
— Все равно,— сказал Бигман и подошел к столу, в то время как лицо Дэвида расплылось в улыбке, как только малыш повернулся к нему спиной. Дэвид уселся на скамейку и стал ждать. Он был на Марсе менее полусуток и успел только зарегистрировать свой звездолет под вымышленным именем в большом подземном гараже на окраине города, снять комнату на ночь в одном из отелей и посвятить несколько утренних часов осмотру города под куполом. Таких городов было на Марсе всего три и это вполне понятно, если учесть те затраты, которые требовались на возведение гигантских куполов и громадной энергии, необходимой, чтобы поддерживать в них земную температуру и земное тяготение. Этот город, Винград-Сити, названный так в честь Роберта Кларка Винграда, первого человека, высадившегося на Марсе, был самым большим. Он не очень отличался от обычного города на Земле. Создавалось впечатление, будто кусочек Земли был вырезан и перенесен на другую планету, и люди Марса, находящиеся минимум в тридцати пяти миллионах километров от Земли, старались вообще не думать об этом, скрывая этот факт от самих себя. В центре города, где эллипсоидный купол был высотой в четверть мили, стояли даже двадцатиэтажные здания. Не хватало только яркого солнца и голубого неба. Сам купол был прозрачным, и когда светило солнце, его лучи ровно распределялись по всем девяти квадратным милям. Интенсивность света была мала, так что «небо» выглядело бледным, Общий эффект был эквивалентен облачному дню на Земле. Когда наступала ночь, купол как бы таял и исчезал в беззвездной мгле. Но когда зажигались огни на улицах, Винград-Сити еще больше становился похожим на город на Земле. Внутри зданий искусственное освещение не выключалось ни днем, ни ночью. Дэвид Старр поднял голову, неожиданно услышав громкие раздраженные голоса. Бигман все еще стоял у стола, крича во все горло:
— А я говорю, что все это из-за черных списков. Вы внесли меня в черный список, клянусь Юпитером.
Человек за столом казался возбужденным и смущенным. На лице его были шрамы от ожогов, которые он нервно трогал пальцами.
— У нас нет черных списков, мистер Джонс,— сказал он.
— Меня зовут Бигман. Вы что, боитесь, что относитесь ко мне дружелюбно? Первые несколько дней вы называли меня Бигман.
— У нас нет черных списков, Бигман. Просто сейчас не требуются рабочие руки на фермах.
— О чем вы говорите? Том Джонкинс получил позавчера работу в течение двух минут.
— У Джонкинса имеется опыт по вождению ракет.
— Я умею водить ракеты не хуже Джонкинса.
— Тем не менее вы занесены в наши списки, как сеятель.
— И к тому же очень хороший. А что, в сеятелях не нуждаются?
— Послушайте, Бигман, ваше имя находится у меня в списках. Это все, что я могу сказать. Я вам дам знать, если что-нибудь подвернется.
Он с преувеличенным вниманием стал перелистывать книгу записей, лежащую перед ним, делая вид, что не обращает внимания на малыша.
— Ну, хорошо, я отсюда никуда не уйду,— прокричал Бигман.— И когда к вам поступит следующая заявка на работу, то заполню ее я. Если они не желают именно меня, то я хочу, чтобы об этом было сказано мне лично. Мне, вы понимаете! Мне, Джонсу Бигману, лично!
Человек, сидящий за столом, ничего не ответил. Бигман уселся, что-то бормоча себе под нос. Дэвид Старр поднялся и подошел к столу. В конторе некому было оспаривать его право на очередь.
Он заявил:
— Я бы хотел получить работу.
Человек поднял голову, пододвинул к себе чистый лист бумаги — бланк по найму и перо.
— Какую?
— Любую работу на ферме, которая только у вас есть.
— Вы житель Марса?
— Нет, сэр. Я с Земли.
— Извините, к сожалению, ничего не могу предложить.
— Послушайте,— сказал Дэвид.— Я умею работать, и мне нужна работа. Великая Галактика, неужели существует закон, по которому землянину не устроиться на работу?
— Конечно, нет, но не имея опыта работы на фермах, вы не сумеете ничего там делать.
— От этого работа не становится мне менее нужной.
— Работы сколько угодно и в пределах города. Следующее окно.
— Я не могу устроиться в городе.— Человек за столом с любопытством посмотрел на Дэвида, и ему нетрудно было понять, что творилось у него в голове. Люди прилетали на Марс по самым разным причинам, и одна из них была та, что Земля становилась для них слишком неуютной. Когда на Марс сообщалось о сбежавшем преступнике, все города тщательно прочесывались в его поисках, но еще никто и никогда не находил преследуемого человека на марсианских фермах. Для Синдикатов Ферм лучшим фармбоем был тот, кому некуда было уйти. Они защищали таких людей и заботились о том, чтобы они не были выданы властям Земли, которых они недолюбливали и презирали.
