— Ну поздравляю, — с горечью говорил Олег, — теперь у нас и в партии рулят мелкие буржуи, и в горсовете они же будут рулить. То, что их там двенадцать человек, — только начало. Во-первых, у них родственники и на соцпредприятиях работают. Во-вторых, в горсовете они с каждым депутатом отдельно поговорят — деньги и блат на их стороне — и тоже получат большинство. А там, глядишь, и облсовет недалеко, либо обком партии.
— Черта с два! — резко прервала его Дана. — Этого не будет! Коммунисты мы или кто?
— Дан, это все верно, — вздохнула Катя, — но я же говорю, КБР их проверял от макушки до пяток. Они все чисты. Ни пулеметов, ни наркотиков, даже следов контры нет. Они абсолютно преданные коммунисты, чище нас с вами. Все, что делается — делается по закону.
— По линии закона — да, — возразил Рашид, — а вот по партийному уставу точно есть нарушения. Так что наверх надо еще раз писать.
— Надо. Напишем, позвоним, и сами съездим, — кивнула Дана, — но этого мало!
Она шагнула вперед. Ступила в освещенный фонарный круг, в круг смеющихся победителей. Подошла к Барсятникову, вскинув рыжую голову. Взглянула ему в глаза. Разговоры вдруг стихли.
— Не рассчитывай, Барсик, что все это так и останется, — произнесла девушка, — Народ не допустит.
Барсятников побелел, ноздри его раздулись. Дым с надеждой сжал кулаки — что если тот посмеет распустить руки? Но тут же лицо Барса разгладилось, он приветливо, как всегда, рассмеялся:
— Даночка, ну что ты кипятишься? Давай, пиши жалобы. А лучше заходи к нам, обсудим, чем ты недовольна.
— Вот именно! — вступила его жена, стройная и стильно одетая, с черными кудрями. — Можно ведь нам позвонить и зайти. Мы с Вадиком всегда дома и всегда можем принять вас по любому вопросу. Мы открыты!
Друзья Барса одобрительно улыбались. Дана почувствовала себя глупо. Но вскинула голову и взглянула на Барса.
— Знай, Барсятников, что я потребую суда рабочего класса, — тихо сказала она и вышла из круга.
На территории комбината «Электрон» сохранился древний дом культуры — еще времен первого Союза. Все, кого можно было освободить от работы в цехах, набились в зал — народ с «Электрона» составлял здесь значительное большинство. У ворот стояли автобусы — привезли желающих принять участие и с обувной фабрики, и с «Кашинки», и из железнодорожного депо, и из горклиники, и с предприятий помельче. Радужным пятном светился раскрашенный микроавтобус со старшими комсомольцами, прикативший из школы-коммуны.
В суде могли принять участие все трудящиеся города. Но автобусы и специальные приглашения предоставили только работникам соцпредприятий, повинуясь государственному требованию «приоритета трудящихся соцпредприятий» или, выражаясь классически, требованию диктатуры пролетариата.
Остальные неорганизованные граждане явились на суд самостоятельно, пешком или на личном автотранспорте. В зале сидела небольшая кучка работников предприятий Барса, сами Барсятников и Фролов на суд не явились.
В президиуме сидели нынешние сопредседатели горсовета. Сбоку — Дана, Лена и Рашид — свидетели обвинения, рядом с ними уселись женщина и мужчина, присланные областным комитетом коммунистической партии.
Дана подошла к столу президиума, веснушки ярко проступили на побледневшем лице. Девушка поправила микрофон на воротнике и начала говорить.
Дым почти не слышал ее. Он и так знал все, что Дана собиралась сказать — репетировали с ней три раза.
— ...то, что произошло, не противоречит закону. Но давайте посмотрим внимательно на состав депутатов от компартии! Барсятников Вадим. Фролов Геннадий. Все знают, что они — сокомпаньоны по сети предприятий «Снежный барс». Далее, Барсятников Михаил, сын Вадима. Барсятников Леонид — племянник. Фамилия Барсятников в списке три раза, а Фролов — два. Далее, Доронин Петр, место работы — владелец сыроварни, дочернее предприятие «Снежного барса». Милкин Владислав, брат первой жены Барсятникова, с которой последний поддерживает хорошие отношения...
Дым покосился на приезжих из области. Женщина — высокая, с короткой стрижкой и поражающе большими серыми глазами. Кажется, биолог по профессии. Мужчина-партиец — с белесыми волосами и вытянутым узким лицом. Интересно бы с ними поговорить — они прямо к суду подъехали, но ведь потом останутся еще.
Начались прения. Лена рассказала о случаях домашнего насилия в семьях нынешних депутатов, не дошедших до милиции, но зарегистрированных женсоветом со слов свидетелей. На трибуну поднялся незнакомый рабочий с «Электрона»:
— У меня вопрос к обвинительнице. А как вообще вышло, что все эти люди были избраны? Куда наша партия смотрит?
Дана выпрямилась.
— А в нашей партии абсолютное большинство — из «Снежного барса». Вас, ребята, сколько раз приглашали вступать? Я сама по всем цехам хожу регулярно, наверное, всем уже надоела! У нас с «Электрона» всего пять человек в партии, и те не шибко активные! Никому ничего не надо, все устройством личной жизни заняты — а тем временем умные буржуи власть захватывают даже в партии! Так дождемся, что нам новые хозяева на шею сядут.
Мужчина почесал в затылке задумчиво:
— Это точно, — кивнул он, — я тебя помню, ты у нас тоже была. Ну я записываюсь! Где у вас можно в партию вступить?
Дым улыбнулся. Этот суд был возможен благодаря одному пункту в уставе партии — о том, что партия выражает интересы пролетариата на деле, и поэтому в случае спорных ситуаций партия обязана подчиниться массовому пролетарскому суду.
