Из всех «национальных» групп, воевавших в том регионе в тот период, лишь одну удалось отождествить однозначно. Пелесеты из числа «народов моря» ныне признаются теми самыми филистимлянами, которые, по свидетельству Библии, пришли с Крита[18]. Лингвистическая идентификация была очевидной настолько, что уже Жан-Франсуа Шампольон, расшифровавший египетские иероглифы, писал об этом ранее 1836 года, а отождествление конкретных стилей керамики, архитектуры и других материальных остатков как «филистимлянских» ведется с 1899 года, когда археологи приступили к раскопкам в Телль эс-Сафи, библейском Гате[19].
Мы нисколько не осведомлены ни о происхождении захватчиков, ни о том, что на самом деле ими двигало, зато мы точно знаем, как они выглядели: их имена и лица нанесены на стены погребального храма Рамсеса III в Мединет-Абу. Это захоронение изобилует рисунками и величественными рядами иероглифического текста. Доспехи захватчиков, их оружие, одежда, лодки и повозки, запряженные волами и нагруженные пожитками, представлены столь наглядно и подробно, что ученые в состоянии провести научный анализ изображений отдельных людей и даже различных лодок[20]. Другие рисунки более, скажем так, панорамны. Один показывает иноземцев и египтян в хаотической морской битве — кто-то плавает лицом вниз, то есть мертв, а прочие продолжают яростно сражаться на лодках.
С 1920-х годов надписи и рисунки в Мединет-Абу изучались и тщательно копировались египтологами из Института востоковедения при Чикагском университете. Этот институт по сей день является одним из ведущих мировых центров по изучению древних цивилизаций Египта и Ближнего Востока. Джеймс Генри Брестед основал институт после своего возвращения из грандиозного путешествия по Ближнему Востоку в 1919–1920 годах; 50 000 долларов стартового капитала выделил Джон Д. Рокфеллер-младший. Археологи из ИВ (как обычно называют институт) вели и ведут раскопки по всему Ближнему Востоку, от Ирана до Египта, и за его пределами.
Существует много книг и статей о Брестеде и проектах ИВ под его руководством, в том числе о раскопках в Мегиддо (библейский Армагеддон) в Израиле, которые велись с 1925 по 1939 год[21]. Среди наиболее важных проектов выделю эпиграфические исследования, которые проводились в Египте и в ходе которых египтологи скрупулезно копировали иероглифические тексты и рисунки, оставленные фараонами на стенах храмов и дворцов по всей стране. Копировать иероглифы, вырезанные на каменных стенах и монументах, чрезвычайно утомительно. Работа занимает многие часы, копировщики обычно сидят на приставных лесенках либо на самодельных лесах под палящим солнцем, вглядываясь в трудноразличимые символы, начертанные на воротах, стенах и колоннах. Достаточно сказать, что результаты их труда поистине бесценны, особенно с учетом того, что многие надписи сильно пострадали от эрозии, чрезмерного любопытства туристов и по другим причинам. Если бы эти надписи не скопировали, они в конечном счете оказались бы не подлежащими расшифровке. Плоды усилий египтологов в Мединет-Абу публиковались в серии трудов, первый из которых увидел свет в 1930 году, а следующие и «побочные» тома издавались в 1940-х и 1950-х годах.
Научные дебаты продолжаются до сих пор, большинство экспертов сходятся во мнении, что сухопутные и морские сражения, изображенные на стенах Мединет-Абу, вероятно, велись почти одновременно в египетской дельте или поблизости от нее. Быть может, они изображают «этапы» крупного сражения на суше и на море; некоторые ученые полагают, что здесь мы видим нападения на «народы моря», устроенные египтянами из засады[22]. В любом случае итоговый результат не подвергается сомнению, поскольку в Мединет-Абу египетский фараон говорит недвусмысленно:
«Те, кто достиг моих рубежей, полегли — и семени их не осталось, а сердца их и души погибли навеки. Перед теми, кто прорвался вперед по морю, в устьях рек горело пламя, а град стрел и копий встречал их на берегу. Их влекли ближе, окружали, валили навзничь на берегу и убивали и складывали в кучи мертвые тела. Их корабли и пожитки тоже были истреблены и сгинули в воде. Я заставил иноземцев забыть само название Египта, ибо когда они произносят мое имя в своих землях, их сердца устрашаются»[23].
Рамсес затем продолжает — этот документ опубликован в папирусе Харриса[24], — снова перечисляя имена поверженных врагов:
«Я опрокинул тех, кто вторгся в мои пределы из своих земель. Я убивал данунов, [что приплыли с] островов, и зекеров и пелесетов, кого обратил в пепел. Шерданы и вешхеш из моря стали как те, кого никогда не было, были взяты в плен в одно время, приведены в Египет и рассеяны, как песок на берегу. Я поселил их в укреплениях, связав своим именем. Множество их было, сотни и сотни тысяч. Я обложил всех налогами, даровав одежду и зерно из хранилищ вещей и зернохранилищ каждый год»[25].
Египтянам не впервые выпало сражаться против коллективных сил «народов моря». Тридцатью годами ранее, в 1207 году до нашей эры, в пятый год правления фараона Мернептаха, Египет атаковала аналогичная «коалиция» этих народов неясного происхождения.
Мернептах, пожалуй, наиболее известен тем, кто изучает древний Ближний Восток, как египетский фараон, который первым употребил слово «Израиль» — в надписи, датированной тем же самым годом (1207 год до нашей эры). Эта надпись является первым в истории случаем употребления имени «Израиль» вне Библии. В надписи фараона имеется особый значок, указывающий, что речь идет о народе, а не о географическом названии; в кратком описании военной кампании в Ханаане упоминается народ «Израиль», который там проживал[26]. Это описание входит составной частью в длительное изложение непрерывных походов Мернептаха на ливийцев, что обитали к западу от самого Египта. В тот год вниманием фараона владели именно ливийцы и «народы моря», а не израильтяне.
