Но, Никита Сергеевич, нет худа без добра, как гласит пословица, сочиненная задолго до культа личности. Ваша вынужденная отставка действительно неприятна, но Вас должно успокоить сознание, что заодно с Вами во все лопатки полетел и Ваш драгоценный зять Аджубей. Он ведь больше не редактор «Известий», и это несомненно смягчит удрученное состояние, в котором Вы сейчас находитесь.
Уверяю Вас, что если бы меня сняли с должности председателя Совета министров СССР и первого секретаря ЦК КПСС, я тоже немало огорчился бы.
Я стараюсь войти в Ваше положение и нарисовать сносную картину Вашего будущего. Должен признаться, что получается у меня ерунда.
Сомневаюсь, чтобы Косыгин и Брежнев назначили Вас заведующим совнархозом в каком-либо месте, куда Макар перестал гонять телят после того, как Вы изобрели для них специальный корм.
Сомневаюсь также, чтобы они Вас назначили начальником какой-либо сибирской гидроэлектрической станции, хотя лишь две недели назад Братск Вас приветствовал как величайшего электрификатора Советского Союза.
Для Вас, Никита Сергеевич, все Братски сейчас кончились. Да и не только Братски. Все Двоюроднобратски тоже кончились. Вы растеряете всех родственников. Ваши дети разбредутся в разные стороны, подальше от Вас. Впрочем, мне не надо Вам рассказывать, что с ними произойдет. В Советском Союзе, как Вы сами как-то заявили, дети не отвечают за грехи отцов. Но Вы забыли прибавить, что они не отвечают за грехи отцов, когда их не спрашивают. А когда спрашивают, — отвечают. А Ваших детей непременно спросят, и им придется отвечать. Ничего не поделаешь. Жаловаться нельзя: советская система «самая справедливая в мире».
Я понимаю, как Вам не дает покоя сознание, что Анастас Микоян, подлец, каких на свете мало, все еще наслаждается уважением и даже свободой. Могу заверить Вас, что долго масленица этого кота не продлится. Наступит переоценка ценностей, и Микояну, как и Вам сейчас, будет грош цена.
Я бы Вам посоветовал купить на память номера всех газет от вторника 13 октября. Это последний день, когда Ваше имя еще было упомянуто в советской печати. После 13-го Ваше имя исчезло со страниц советских газет.
Но во вторник Ваш престиж был еще высок. Вы еще как будто были любимым вождем. Экипаж космического корабля «Восход» сказал Вам (я цитирую из официального сообщения): «Большое спасибо, Никита Сергеевич, за все, что Вы для нас сделали. Вы ждете нас на Земле, и мы с Вами встретимся. Мы доложим Вам о выполнении порученного нам задания».
К сожалению, космонавты к Вам не придут и Вам ничего не доложат. Им вряд ли будет известен Ваш новый адрес. Доклад же они сделают Косыгину и Брежневу.
Кстати, не можете ли Вы мне сказать, как долго Косыгин пробудет в должности председателя Совета Министров, пока его не угробит первый секретарь Брежнев? Я уже не помню, сколько времени понадобилось Вам, чтобы отделаться от Булганина и объявить его членом антипартийной группы. Брежнев хороший ученик и несомненно сумел кое-чему у Вас поучиться.
Меня интересует вопрос, где Вы собираетесь поселиться, если Вас не сошлют в Ставрополь или другое гиблое место? По Вашим собственным словам, в случае ухода на покой Вы сможете получать пенсию в размере трехсот рублей в месяц. Это не ахти как много для человека, привыкшего жить на широкую государственную ногу. Несмотря на то, что под Вашим мудрым руководством жилищное строительство в СССР буйно расцвело, я сомневаюсь, чтобы Вам удалось найти свободную квартиру из двух комнат с уборной у соседей для себя и Нины Петровны. Возможно, что Вам удастся найти квартиру в одной из новостроек. Однако, если верить «Известиям», которые Вы вряд ли читаете, жить в них опасно: через две недели после того, как Вы туда въедете, потолки начнут обваливаться.
Если хотите приехать в Америку, напишите кому-либо из Ваших поклонников, которых еще несколько дней тому назад здесь было довольно много.
Я уверен, что по крайней мере один из них пришлет Вам «аффидейвит» для иммиграционной визы.
Привет Нине Петровне.
Не Ваш.
Аргус.
Нью-Йорк,
17-го октября 1964 г.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был красный бычок. Был он пролетарского происхождения и очень этим гордился.
Поэты в его честь писали поэмы и оды. Писатели посвящали ему длинные романы. Врали сочиняли о нем документальные повести. Максим Горький на нем нажил много миллионов рублей.
Но красный бычок все же был недоволен своей судьбой. Он очень завидовал белому бычку. Белый бычок утопал в роскоши. Он ничего не делал, а деньги так и текли к нему в карманы. И был он знаменит на весь мир. Все сказки сказывались про белого бычка. Красному бычку это казалось несправедливым. Он пошел жаловаться Ильичу.
Ильич был человек серьезный, с лысиной, большой знаток красных бычков. Он даже создал партию, которой дал название КПб — Красная Партия бычков. Ильич весьма сочувственно отнесся к жалобе красного бычка.
— Вот, — сказал он, — пойду и устрою революцию. Тогда красный бычок станет героем. Белый бычок будет ликвидирован, его место займет красный бычок, и все сказки станут сказываться про красного бычка.
Сказано — сделано. Ильич устроил революцию, расправился со всеми белыми бычками и сказал красному бычку:
— Ну-ка, брат, гуляй во всю!
Красный бычок обрадовался, но радость его была недолгая. Через короткое время все пошло по-старому. Белый бычок был сдан в расход, а сказки все же продолжали сказывать про белого бычка. Даже Максим Горький, старый и верный друг красных бычков, не захотел отрешиться от своих буржуазных предрассудков и упорно гнул линию про белого бычка.
Очень обидно!
После того, как Ильич приказал долго жить, его место занял партийный престидижитатор Культ Виссарионович. Культ был человек весьма находчивый. Выслушав жалобы красного бычка, Культ Виссарионович приказал всем гражданам страны, а в частности писателям и поэтам, под угрозой смертной казни, никогда ничего не упоминать про белого бычка.
