Как-то возле пивной Суклетин встретил Гошку Куликова – Кулика, давнего своего приятеля. Разговорились, толкаясь за тесным столиком, в дымно-пивном чаду маленького сырого зала. Пивко ударило в голову. Долго шарил Кулик и Леха в карманах, да ничего не нашли. А выпить хотелось. Глупо было прекращать такой хороший «базар».
– Есть идея, – предложил Суклетин. – Знаю тут одну старуху, мой друган все к ней ходит плитку чинить. У ней деньжата водятся. Найдем инструменты, придем к ней. А там уж по обстановку, а?
– А че? – пьяно кивнул Кулик и икнул. – Давай! Только без мокрухи, лады?
Сказано – сделано.
Они уверенно постучали в обшарпанную дверь дома, что стоял на самом краю улицы, откосом выходящей к Казанке.
Мария Черткова, одинокая пенсионерка, никогда дверь посторонним не открывала. Но на свой вопрос: «Кто?», – она услыхала приглушенный и уверенный голос: «Горгаз, с проверкой!» Двое высоких мужиков протопали в кухню, один из них наклонился к плите, а другой, темноволосый и длиннолицый, отойдя к кухонной двери, сказал с усмешкой оторопевшей старушке:
– Давай, бабуля, раскошеливайся, да поживее, а не то пристукнем тебя!
– Да вы что, сыночки!... Как же это… Ах, пресвятая богородица, да нету у меня ничего и от пенсии ничего не осталось…
– Ну-ну, бабуль, выдумывай… Давай уж по–хорошему! – внушительно вставил Кулик.
– А че с ней цацкаться?! – Суклетин подскочил к старушке и начал заламывать ей руки. – А ты давай сюда тряпку! – крикнул он Кулику.
Связав полуживую от страха жертву, Суклетин воткнул ей кляп, но, подумав, вдруг ударил ее по голове железной статуэткой, что подвернулась под руку. Чертовка потеряла сознание, а «газовики» бросились шарить в ящиках стола и комода. Наконец нашли, что искали: тщательно завернутые в тряпицу восемьдесят рублей. Наверное, та самая пенсия, о которой заикнулась старушка. Даже не взглянув на неподвижно лежащую хозяйку квартиры, они поспешно вышли, хлопнув дверью. Дверь, однако, не закрылась, но ни Суклетин, ни Кулик, опьяненные легким успехом, этого не заметили.
Именно это обстоятельство и выручило Марию Черткову.
Минуты через две, когда она с трудом начала приходить в себя, но не смогла ни пошевелиться, ни позвать на помощь, в дверь ее постучали, и она услыхала голос соседки:
– Петровна! Дома что ли? Слышь?...
Мария Петровна только глухо простонала в ответ, а соседка, не дождавшись ответа, осторожно заглянула в квартиру…
…Милиция недолго искала преступников, которых Черткова смогла описать довольно подробно. Суклетин и Кулик поленились даже поискать себе местечко подальше и поукромнее – их нашли в ближайшей пивной, за квартал от дома ограбленной пенсионерки.
На сей раз суд не стал либеральничать с боксером–разбойником, определив ему наказание в виде длительного срока – двенадцати лет лишения свободы в колонии строго режима. Суклетин не забывал советы Карася, всеми силами искал способы сближения с кем-то из окружения «законника». И она добился своего: стал денщиком самого советника князя.
Новый шеф Алексея, проворовавшийся торговый работник, был ходячей энциклопедией. Знал наизусть все статьи уголовного, уголовно–процессуального, исправительно-трудового кодексов, хорошо разбирался в судебной практике. По указанию «законника» сочинял жалобы на приговоры суда. Все больше восхищался Алексей ярким умом своего шефа, который не переставал удивлять его рассказами о великих мира сего, о знаменитых преступниках. В минуты душевных невзгод он часами читал наизусть стихи Блока, Лермонтова, Бунина, Высоцкого и поэтов-эмигрантов. Просвещал «законника» новостями в стране и за рубежом, удивлял его своей эрудицией. Князь однажды в восторге воскликнул:
– Как ты можешь помнить имена президентов, премьер-министров, императоров всех стран, их происхождение, историю их прихода к власти?! Это ведь уму непостижимо! Так и придется тебе отбывать срок наказания до моего освобождения. Поверь, мне будет скучно без тебя, уважаемый.
– Это невозможно, князь! На свободе-то я нужнее буду. Как ты и задумал, многоуважаемый князь, я начну осуществлять твои планы: создадим свой союз и расшатаем всю эту коммунистическую державу. Повсеместно, во всех тюрьмах, колониях, зеки будут бунтовать. Мы станем требовать, чтобы каждый «законник» наводил надлежащий порядок в своей зоне. Тех, кто не справится с нашими требованиями, мы заменим другими, более энергичными, умными, сильными. Шеф, я уверен в успехе нашего дела! Придет время, начнем диктовать свои условия и государству.
Телохранитель князя, здоровенный мужчина, молча подал им на подносе наикрепчайший чай и душистый башкирский мед. Князь, размышляя о чем-то и медленно набивая табаком «Золотое руно» украшенную золотом и серебром трубку, пригласил советника к столу:
