Известно, что смерть сородича всегда вызывала у людей двойственное чувство, С одной стороны, ему следует отдать последний долг, снабдить всем ценным, чем он обладал, для загробного путешествия, для жизни в загробном царстве и, очевидно, «для отправления культов в мире без возврата» [Антонова, 1980, с. 21], построить надежный «дом мертвых», дать с собой еду и питье, оружие и орудия труда, одеть его и украсить. С другой стороны, нужно обезопасить живых от его возможного возвращения или губительного, влияния, причем, чем большим влиянием он пользовался при жизни среди соплеменников, тем опаснее мог оказаться после смерти и тем весомее должны были быть меры, принятые для того, чтобы его обезвредить. Благодаря обычаю погребать с человеком те предметы, которые символизировали его функции рядового члена общества, военачальника или шамана, — орудия труда, парадное или военное оружие, пиршественные Чаши, культовые жезлы, жертвенники и т. д. — мы получаем представление, о культуре изучаемого нами общества.
Анализ различий в составе инвентаря отдельных погребений указывает на разное положение в пределах древнего коллектива тех людей, чьи погребения обнаружены. Наша задача — определить, какой смысл был ими вложен в эти отличия. Участие антропологов в экспедиционных работах позволяет точнее определить те манипуляции, которые производились с погребаемыми, и попытаться установить их смысл.
Рассматриваемый ниже могильник позднекобанской культуры был полностью раскопан в 1977–1979 гг. археологической экспедицией под руководством автора в зоне Эшкаконского водохранилища.
Устье Эшкаконского ущелья находится в 18 км к западу от Кисловодска. Ущелье, широкое в нижней части, постепенно сужается к верховьям; оно ограждено похожими на боевые корабли плосковершинными крутыми мысами, на некоторых из них располагались средневековые труднодоступные крепости, находящиеся между собой в зрительной связи.
По мере продвижения вверх по ущелью отдельные рощицы из низкорослых деревьев сменяются густыми, труднопроходимыми лесами, где и сейчас молено встретить кабана и… серну, волка или медведя. Ущелье становится труднодоступным: плато Бийчесын в верховьях Эшкакона является водоразделом трех основных рек Северного Кавказа — Кумы, Терека и Кубани. Все плоскогорья над изрезанной Эшкаконской долиной представляют собой прекрасные альпийские пастбища для стад, отар и табунов, пасущихся здесь с ранней весны до первого снега (он выпадает тут в конце сентября, а в конце октября — начале ноября ложится прочным покровом). В верховьях ущелья разведки выявили древние могильники и поселения «а абсолютной высоте более 2000 м над уровнем моря.
Могильник, о котором пойдет речь, располагался на конусе выноса правого притока Эшкакона — небольшой реки Уллубаганалы, или Муртаз-Кол-Айгы, на высоком мысу. Его территория вытянута по длинной оси с юго-запада на северо-восток на 35 м, по короткой оси он имеет всего около 10 м. С трех сторон могильник окружен поселением того же времени, причем с юга и юго-востока он огражден невысокой каменной стеной, сохранившейся в виде развала камней под дерновым слоем. Все погребения (а их обнаружено одиннадцать мужских, шесть женских, пять детских и два кенотафа[4]) были не только не разграблены, но и не повреждены (за двумя исключениями). При погребенных найдены оружие и орудия труда, украшения и керамика, напутственная пища и питье. Наша задача заключается, в том, чтобы использовать всю заложенную в этих! материалах информацию путем обработки ее с помощью традиционных методов и формализованных процедур.
Могильник был грунтовым; никаких следов на поверхности в настоящее время не осталось, за исключением нескольких крупных скальных обломков рядом с погребениями. После снятия двух «штыков» (так при археологических раскопках называется пласт послойно снимаемого землекопами грунта мощностью 15–20 см) обнаружились каменные перекрытия могил и каменные выкладки[5] со следами «тризны» — фрагментами разбитых сосудов, поставленных около погребения.
Конструкция могильных сооружений разнообразна: грунтовые могилы, каменные ящики из четырех вертикально поставленных достаточно мощных известняковых плит, каменные гробницы, стены которых возведены из положенных горизонтальными рядами камней. При этом каменные ящики, специфичные для ранних памятников кобанской культуры, в исследованном могильнике использовались только для детских и самого древнего женского захоронений. Погребения были очень неглубокими. К удивлению местных жителей, которые много лет копали здесь землю под огороды, лишь самые глубокие из могил достигали 1 м от уровня современной поверхности, а глубина большей части составляла всего 50–70 см.
Довольно интересны конструктивные детали погребальных сооружений. Этнографические параллели и лингвистические данные свидетельствуют о том, что в древних обществах место последнего успокоения — могила — трактовалось как последнее жилище человека. Отсюда — конструктивная близость между жилищем живых и «жилищем» мертвых. Пристальное изучение показало, что в рассматриваемом могильнике каменные ящики и каменные гробницы сооружались следующим образом; например, для устройства самого раннего в могильнике каменного ящика № 22 в слое более древнего поселения был вырыт котлован до материка площадью примерно вдвое большей, чем сам каменный ящик; затем внутри на выровненной поверхности поставили вертикально четыре достаточно массивные плиты размером 85×120 см (при высоте 40 см). Затем по внешнему периметру положены горизонтально в один-два ряда обломки известняка, подпиравшие снаружи стенки каменного ящика и засыпанные землей до верхней кромки плит. Дно могильной ямы аккуратно вымощено каменной щебенкой. Сходная последовательность процедур применялась и при возведении описываемых ниже жилищ.
