В числе таких древних дурных обычаев в обоих приказах Теодориха названы следующие: судебный поединок и очистительная присяга (может быть, связанная с ордалией, т. е. с испытанием водой или огнем). Усматривать в этих старых обычаях еще сохранившиеся при Теодорихе проявления кровной мести нет прямых оснований. Однако их наличие указывает на живучесть кровнородственных отношений, тем более что в одном из приказов враги явно противопоставляются родственникам.
Единственное упоминание о сохранности родственных связей у остготов не только в сфере судебных обычаев, но и в имущественных взаимоотношениях содержится в распоряжении Теодориха 507–511 гг., относящемся к варварским жителям Кампании и Самния (т. е., очевидно, к остготам). Здесь родственники (братья, отец и сыновья, муж и жена) выступают вместе с тем как соседи каких-то других лиц. При этом отменяется тот, по-видимому, распространенный обычай, в силу которого долги, подлежащие уплате кому-либо из соседей одним из родственников, перелагались на других родственников. Согласно распоряжению Теодориха, сын не должен уплачивать долга отца, если он не получал наследства, а жена не обязана платить долги мужа.
Наличие этого отменяемого порядка свидетельствует о сохранившейся общности имущества в пределах семьи, но структура подобной семьи (большая семья или малая индивидуальная) остается неясной, а отмена ответственности отдельных членов семьи за долги чужим лицам говорит скорее о распаде ее общей собственности.
В «Вариях» Кассиодора содержится одно упоминание о «кондаме»; сходный термин «кондома» в более поздних лангобардских грамотах обозначает домовую общину большой семьи, распространенную на территории Италии, в частности Южной Италии, в VIII–IX и в X–XI вв. Однако у Кассиодора он явно относится не к остготам, а к гепидам. О внутренней структуре такой кондамы Кассиодор ничего не сообщает.
Что же касается возможности отождествления родства с соседством, то прямых данных о таком тождестве в источниках нет: распоряжение 507–511 гг. об отмене ответственности всей семьи за долги тех или иных ее сочленов имеет в виду явным образом чужих соседей, а не связанных между собой родством.
Все остальные случаи упоминания соседства относятся к взаимоотношениям остготов с римлянами, которые выступают как соседи на поделенных между ними владениях. Так, в одном случае идет речь о том, что получивших свои трети готов «должна связывать с римлянами общность владений и душ» и что они должны улаживать мирно столкновения, возникающие из их соседства[10].
Другой документ из «Варий» — «Формула обязанностей готских графов в различных общинах», имевший силу для всех провинций Остготского королевства, указывает, что «остготы являются соседями римлян по их земельным владениям и потому должны жить друг с другом в мире»[11].
О внутренней структуре соседской общины самих остготов, так же как и о степени ее распространенности, подобные упоминания соседства не содержат никаких конкретных данных.
Из этого, конечно, не следует, что у остготов после их вступления в Италию совсем не сохранилось никаких форм общинного землевладения. Источники прямо свидетельствуют о сохранности по крайней мере одной из его форм — общинного владения пустошами и лесами, которые и после разделов пахотной земли между остготами и римлянами могли оставаться в совместном владении поделившихся соседей (готов и римлян)[12]. Однако подобные разделы земель должны были привести у остготов, как и у других варварских народов, производивших их в процессе своего расселения (например, у вестготов и бургундов), к возникновению деревень со смешанным остготским и римским населением и вместе с тем способствовать превращению готских третей в полный аллод[13] (не говоря уже о насильственно захваченных остготами земельных участках). Все вместе взятое должно было ускорить процесс разложения соседской общины у остготов[14].
Среди рядовых свободных остготов наблюдается рост имущественной и социальной дифференциации. Этот процесс развивается уже в силу неравенства полученных ими при земельных разделах участков, превратившихся в их полные аллоды, что в свою очередь способствует разложению общинных отношений остготов. Но кроме того, на ускорение социальной дифференциации влияли и другие причины, и прежде всего — насилия представителей знати, а также крупных землевладельцев над свободными. Эдикт Теодориха пестрит упоминаниями о похищении свободных, о продаже свободных в рабство, более того — о продаже родителями собственных детей в рабство из-за невозможности их прокормить, о запрете родителям отдавать в залог кредитору их свободных детей, об умышленном умолчании человека о его свободе с целью вступления в сервильную зависимость и т. д.[15]
