— Я охреневаю, ребята, как же поречников заживо не сжирают за лето? — начал философскую тему Сева.
— А ты бы стал жрать такую вонючку? — спросила Катя.
— Захочешь выжить — разбирать не станешь, — хмыкнул Бакай.
— Ну уж нет, лучше от голода сдохнуть, чем от газов, — запротестовал Сева.
И в этот момент Бакай поднял руку, и вся группа осторожно, почти бесшумно двинулась за следопытом.
Поречники появились как всегда неожиданно. Взяли и всплыли из болотной жижи, сразу пять особей, все маленькое стадо.
— Давай! — крикнул командор. Чушки с перепугу взвизгнули, самый здоровый хряк звучно рыгнул, и в людей полетел темно-зеленый ком.
— Ложись! — завопил Сева, но Бакай увернуться-таки не успел. Мерзкая на вид и отвратительная по запаху дрянь залепила ему всю маску.
Три поречника были подбиты, остальные повизгивая умотали дальше на болота.
— Ха-ха, ну как, Бакай? Разбирать не станешь? — захихикал Сева.
— Давайте быстрее, пока те подкрепление не привели. А то нас здесь лет пять откапывать будут, — Николай подошел осмотреть особей.
И тут откуда-то раздалось странное бульканье, хлюпанье.
— Это что-то с ними? — поинтересовалась Катя.
— Не знаю.
Обойдя хрюшек на всякий случай сзади, Сева присел на корточки и прислушался.
— Не, это не они, это…
И в этот момент из одного поречника полилось как из дырявого биотуалета.
— О неееееет! — завопил Себастьян, но уже было поздно.
Бедняга вспомнил весь свой словарный запас, а команда еще долго никак не могла успокоиться. Согнувшись в три погибели, все хохотали до слез, даже оплеваный Бакай.
— Ха-ха-ха, как смешно! — огрызнулся Сева. — Кое-кто оплеванный мог бы вообще посопеть в сторонку!
— Уж лучше оплеванным, чем обосранным, — хихикнул Бакай. Сева с тоской посмотрел на свой костюм и брезгливо сморщился.
— Да уж, наверное. Черт, почему Гвиера не предупредила, что они не только плюются метко, но еще и срутся?
— Потому что это первый зафиксированный случай меткого подлезания мишени к орудию! — ответил за Гвиеру командор. — Сева, тебе на роду написано прославиться.
Не будь это командор, Сева нашелся бы, что ответить.
Катя назвала его Квазимодо.
Павиан чавкал мясо, а она наблюдала, как он ест, и разговаривала с ним.
— Ты даже представить себе не можешь, Квазик, что такое — человеческая речь. Хочешь сказать одно, а говоришь совсем другое. Просто несет, как бедного сегодняшнего поречника, и еще даже не успеваешь договорить слово, а уже понимаешь, как оно неуместно и что жалеть будешь. А слово хватается за слово, и все.
Катя сидела почти вплотную к клетке. Чудовище поспешно выхватило у нее из рук следующий кусок.
Николай даже глазам своим не поверил, когда вошел в инкубатор. Чуть помедлив, замер у стены.
— Если бы я могла вернуть время вспять, я все бы сделала по-другому. Я не знаю, какой дьявол заставил меня наговорить столько всего, что я сама запуталась в собственных словах. Если бы сказать — баста, всего этого не было! Я веду себя иногда, как полная идиотка, но это от бессилия. Ты тоже не очень умно выглядишь, когда силовую клетку пытаешься разломать. Обжигаешься, пищишь, и снова лезешь. И ничего не меняется, потому что ты не знаешь ключа. Мы оба в клетке, Квазимодо…
Николай бесшумно вышел из инкубатора.
Гвиера, наблюдавшая за этой картиной со своего поста, улыбнулась.
А пару часов Катя колотила кулачками в дверь Гвиеры.
— Открой, пожалуйста! Это я!
Наконец женщина впустила гостью. Окинув ее взглядом, Катя покраснела.
— Я наверное…не вовремя?
— Ничего, все нормально, — Гвиера указала пальчиком на прикрытую дверь в ее спальную, улыбнулась и поглубже запахнула коротенький халатик, — Что случилось?
— Вот!
Катя победоносно протянула на ладони клок павианьей шерсти. Гвиера заулыбалась, взяла его, понюхала и скатала в шарик. И бросила под ноги.
— Что ты делаешь? — ахнула Катя, бросаясь его искать.
— Катенька, девочка, не ищи… Видишь ли… Я тебя немножко обманула.
— Что?..
Катя замерла. Эйфория, которая только что дала ей крылья, сдулась, как пробитый воздушный шар.
— Нет никакого рецепта волшебного зелья из шерсти павиана-горгулии.
— Что?
Катя не верила своим ушам. Надежда, которой она грелась последние месяцы, которая вновь научила ее улыбаться, была обманом. Злой шуткой. Игра закончена. Прислонившись к стене, девушка медленно сползла вниз, глядя в одну точку перед собой.
— Как ты могла… За что же ты меня так… Что я тебе плохого сделала? — недоумевающе чуть слышно проговорила Катя.
— Катенька, подожди!
Гвиера присела возле девушки на колено и взяла ее безвольные руки в свои.
— Катенька, ты не поняла. Нет рецепта волшебного зелья, но оно тебе и не нужно. Ты была растеряна, словно не знала, что делать. А теперь ты знаешь!
— Что знаю?
— Как все вернуть! Ты всю жизнь завоевывала, и с каждым новым опытом твои завоевания становились все прямолинейней и очевидней. Ты воюешь с командором как… как будто с голыми руками лезешь в клетку к дикому павиану и думаешь силой его усмирить. Иногда гораздо проще приручить, чем покорить. Вспомни весь свой путь от порога инкубатора до клетки павиана, и сделай все то же самое. Терпение, искренность, ласка, время, бесстрашие и надежда. Потихоньку, шаг за шагом, и тебе добровольно за один нежный взгляд отдадут то, ради чего ты готова была взорвать полмира.
Кате потребовалось какое-то время, чтобы немного прийти в себя и понять смысл слов Гвиеры.
— Проще приручить, чем покорить… Ах ты старая мудрая стерва, как же ты права! Ты права! — воскликнула вдруг девушка, обняла подругу за шею, звонко поцеловала ее глянцевую белую щечку и побежала к себе.
Через несколько дней Катя попросила у командора двухнедельный отпуск.
— Тебе зачем? — безразличным тоном осведомился он.
— Отдохнуть, — резонно ответила девушка.
— Ладно, — согласился он.
В четыре часа утра Катя уже была готова к отъезду. Она не хотела ни с кем прощаться, кроме одного существа.
Осторожно отключив камеры наблюдения, она пробралась в инкубатор, освещая себе путь фонариком.
Квазимодо не спал. Он тоскливо посвистывал, ворчал и тоскливо осматривал свою тюрьму.
— Не плачь, парень. Ты не виноват в моем горе. Вы все ни в чем не виноваты. Я знаю, гламурная жизнь в клетке музея тебе не будет в радость. Подожди секунду.
С помощью фонарика Катя нашла пульт и приоткрыла дверь, через которую выпускали животных после лечения. А потом открыла клетку.
Квазимодо встрепенулся, издал пронзительный крик и бросился наутек.
Катя не стала задерживаться и направилась на стоянку за авто.
Прошел месяц, а Катя все не возвращалась. Сначала команда открыто беспокоилась, а потом, заметив злобный взгляд командора, стали помалкивать.
Но она все-таки вернулась.
Звонок затрещал, когда все завтракали. Переглянувшись, отправили Бакая проверить, что за гость на пороге. Из глубины помещений донеслись радостные голоса.
Катя вошла в столовую так, будто просто чуть-чуть проспала. Командор, вставший из-за стола с угрожающе скривившимся ртом, промолчал. Ребята несколько секунд тоже сидели молча, пока Себастьян, довольно кивая, не начал аплодировать.
— Браво, принцесса!
И тишина сменилась любопытствующим гулом. Катенька, в нежном персиковом платье и туфельках на каблучках, ухоженная, лучезарная, обильно одаривала всех улыбками и объятиями.
— Что случилось-то с нашим сорванцом?
— Я вспомнила, что я — женщина, — засмеялась Катя. — Друзья мои, прежде чем ответить на все вопросы и…
Она украдкой взглянула на Николая. Тот отошел к окну и повернулся к ней спиной, так что Катя не могла видеть его лица.
— …и прежде чем командор выпишет мне сто нарядов вне очереди на уборку инкубатора за прогулы, я хочу сообщить удивительную новость. Вот бумага, согласно которой через тридцать дней собственником заповедника официально станет общество защиты животных и фонд защиты экологии! Мы выиграли процесс! Мои старые друзья из адвокатской коллегии помогли мне.
— Погоди-ка… Значит нас не закроют? — спросил Бакай.
— Нас сохранят! В полном масштабе! Но сорок процентов заповедника будут поделены на туристические и образовательные маршруты для небольших групп. Также каждому посетителю парка будет предоставлена возможность финансировать условное содержание любого понравившегося животного! Читайте!
Она отдала документы, и ее голос утонул в шуме рукоплесканий и радостных возгласов.
В этот момент к базе подъехали два вездехода с гербом судебных приставов на капоте. Гул стих, и лесничие припали к окнам, чтобы увидеть, как из одного вездехода вышел Вонючий Рай в ошейнике и в сопровождении двух дюжих молодцев. Он приехал забрать кое-какие вещи из своего кабинета.
Когда они уехали, вокруг воцарился радостный хаос.
Катя подошла к Николаю и взяла его за руку.
— Можно тебя на минутку?
Когда дверь плотно прикрылась, командор сложил руки на груди и выжидающе уставился на жену.
— Ты выпустила павиана?
— Да. И я…
Катя поперхнулась словами. Сколько раз она все продумывала и даже репетировала, как же так! Пауза затягивалась. Лицо Николая становилось все более ледяным, и Катя решила отменить спектакль.
— Я приготовила тебе хитрую речь, но сейчас, не поверишь, все вылетело из головы.
Николай хмыкнул. Казалось, он немного удивлен.
— Ждешь оваций? Ты их в столовой собрала достаточно.
Катя покачала головой.
— Да, ты прав. Более чем достаточно. Я столько и не заслуживаю. Я хотела сказать… Только как-то глупо получается.
Голос предательски дрогнул.
— Ты меня наверное ненавидишь за эти последние два года. А может, и еще раньше. То есть… Господи, совсем запуталась.
Она опустила голову, пряча пунцовые щеки.
— Знаешь, я приручила свирепого павиана-горгулию ради шанса нежно прикоснуться к тебе. Так неужели мы не сможем приручить друг друга?
Николай хмыкнул.
— Забавная постановка вопроса. Приятно ассоциировать себя с такой уникальной свирепой образиной. А прикоснуться нежно что, только через павиана можно? Напрямую уже никак? Я здесь, я живой, в шаге от тебя — где была твоя ласка, когда я искал только ее? Не расспросов, не высокопарных умностей, или претензий, а просто закрыть глаза, положить голову на колени и забыть про все! Ты что, столько времени просто обезьяну найти не могла? — он шумно перевел дыхание.
— Да я боюсь тебя когда ты рычишь! — закричала Катя, закрывая лицо руками — я боюсь что оттолкнешь, и тогда все! Я пощечину могу простить, слова обидные, но если оттолкнешь — это конец!
Какое-то время они просто молчали в разных углах комнаты.
— Зачем ты спасла заповедник? Ты же ненавидишь его.
— Я ненавидела все, что разлучало меня с тобой. Одиночество, свою работу, войну, заповедник. Я искала причины снаружи, вместо того чтобы найти их внутри. Мы с тобой — как два диких зверя в клетке. Я больше так не хочу. Если считаешь, что нам лучше расстаться — пусть будет так, я не стану насильно держать тебя, но…
