— Слушаю, — ответил снизу мошенник портье.
— Вызови полицию в восемьсот пятый.
Он молчал целую вечность.
— А штатный детектив при отеле тебя не устроит? — наконец спросил он неуверенно.
— Хорошо. Конечно. Передай ему, что малый из восемьсот пятого продырявлен в трех местах и демонстрирует свои дырки на полу ванной комнаты. Между прочим, не дышит он очень давно. Это я к тому, что сегодня жарко, поторопитесь, иначе вся ваша малина провоняет до первого этажа. Вряд ли это вызовет наплыв постояльцев. Что же ты молчишь? Или для тебя труп в номере — дело привычное? Так ведь горничная как раз в восемьсот четвертом. Хочешь, я распоряжусь, она и здесь приберет. Или, может, выкинем жмурика в окно и оформим самоубийство? Потом прочтешь в любимом «Дейли»: «Несчастный выстрелил себе один раз в голову, дважды в грудь и выбросился из окна отеля „Лава"».
— Тебе там очень весело? — Это уже штатный детектив ко мне обращался.
— Поднимайся в восемьсот пятый, посмеемся вместе!
Я повесил трубку, вышел в коридор и снял с двери табличку. Горничная пятилась из восемьсот четвертого, перетаскивая через порог тележку с грязным бельем. Она обернулась, увидела меня:
— С добрым утром. Вы приятель этого… из восемьсот пятого?
— Нет, да и вам теперь лучше держаться от него подальше. Видите ли, — пояснил я, заметив на ее лице недоумение, — тут случилась такая маленькая неприятность…
Она через мое плечо заглянула в номер. Из коридора были видны занавески, развевающиеся на сквозняке, и черные лакированные ботинки, торчащие из ванной комнаты.
— О Боже, — сказала она, впрочем, довольно равнодушно. — Покойник, что ли? — Я кивнул, и она сразу засуетилась вокруг своей тележки. — Ну ладно, я тогда пойду в восемьсот шестой, пока вы тут будете разбираться, я же понимаю. — Я снова кивнул, и она подкатила тележку к двери восемьсот шестого. — Он был такой противный, — сказала она, возясь с замком. — Не знаю почему, но я так и думала, что он плохо кончит.
— Не припомните, к нему приходил кто-нибудь?
Она быстро взглянула на меня и наконец дотумкала, с кем имеет дело, — с легавым, с кем же еще! Я понял, что теперь из нее и слова не вытянешь.
— Нет-нет, не помню, — ответила она уже через дверь.
Я услышал, что на нашем этаже остановился лиф, и вернулся в номер. Сел на единственный стул и закурил «Лаки». Ждать пришлось недолго. Вошли без стука портье и крупный мужчина с лунообразным лицом. На нем были черные штаны с пузырями на коленях, белая сорочка и галстук-бабочка.
— Вы арестованы, — с порога порадовал меня портье. Штатный детектив хмыкнул, и мне стало поспокойнее. По крайней мере один нормальный человек в этом дурдоме. У него был каштановый бобрик, нос как большая груша, но взгляд мне понравился — насмешливый такой взгляд.
— Ладно, Мэл, заткнись. — Он прошел мимо меня и уставился на ботинки Фентона. Они действительно заслуживали внимания — черные, блестящие. Носочки под углом сорок пять градусов к полу. — Делать нечего. Зови полицию.
— А ты все-таки разберись с шамесом, — не унимался портье, вероятно, таким своеобразным способом желая отблагодарить меня за подаренный доллар.
— Да иди, иди.
Милейший Мэл вышел, явно раздосадованный.
Штатный детектив посмотрел на дверь.
— Скотина, — грустно констатировал он, зашел в ванную комнату и склонился над трупом, а я пока покуривал «Лаки», пускал дым колечками. Потом я услышал, как полилась вода из крана. Штатный появился в дверях ванной комнаты, на лице его блуждала мрачная улыбка человека, достаточно долго прослужившего в дешевых отелях.
— Аккуратная работа, — сказал он.
— Может, ему предварительно вкололи какую-нибудь дрянь? Не похоже, чтобы он пытался защищаться.
Штатный улыбнулся почти весело. Глаза у него были удивительно голубые и чистые, но, судя по сети морщинок возле нижних век, он полжизни провел при свете электричества.
— Ты шамес, да?
— Меня зовут Джек Ливайн.
Я постарался придать голосу внушительность и предъявил удостоверение. Он мельком взглянул на него и протянул руку:
— Тутс Феллман.
Мы обменялись рукопожатиями. Это был первый приличный человек, с которым мне довелось столкнуться за время, прошедшее с утра. А может, и за последнюю неделю.
Общение исключительно с одними подонками очень утомляет.
— У тебя было к нему какое-то дело? — спросил Тутс Феллман.
— Понимаешь, я даже не успел узнать, какое именно. Постучал в дверь, вошел, а он, вот он — лежит, улыбается.
— Я тебе ничем помочь не могу. Когда он здесь объявился, я сразу понял, что в Нью-Йорке стало одним сукиным сыном больше. Ну и приказал Мэлу присматривать за ним по возможности. — Тутс грузно опустился на кровать, не сводя глаз с ботинок Фентона. — Держу пари, ты сейчас подумал: ну и поганая работа у этих штатных детективов, верно? — Он отстегнул бабочку и грустно улыбнулся.
Я пожал плечами:
— Пока он был жив, ты за ним ничего не заметил интересного?
— Абсолютно. Это был тот еще темнила. Может, к нему и приходил кто-нибудь, да я-то не сидел возле его двери с утра до вечера. Но внизу, среди шушеры, он не толкался, точно знаю. Он был профи. Может, потому его и грохнули.
— И грохнул его тоже профи, — сказал я. Смотри, какой в номере образцовый порядок. Словно перед семейным чаепитием.
— Так ты полагаешь, его чем-то накачали, прежде чем пристрелить?
— Да уж вряд ли он отключился просто с перепугу. Тутс снова зашел в ванную комнату.
— А ведь ты прав, Ливайн, — донесся оттуда его голос. — На затылке у парня здоровенная шишка. Конечно, он мог ее заработать и поскользнувшись, но пожалуй, твоя версия верна. — Снова полилась вода из крана. Тутс вышел, вытирая руки о штанины. — Ни черта не понятно. Что-то тут не так.
— Это точно, — согласился я, ожидая, когда он задаст самый неприятный вопрос.
И вот он взглянул на меня скорее озабоченно, чем подозрительно, и спросил с явной неохотой:
— Можешь рассказать, какое конкретно дело было у тебя с этим?…
— Нет. Но поверь, ничего серьезного. Он раскручивал одну мою клиентку, но ставки не были столь высоки, чтобы дырявить друг друга почем зря. Кроме того, нервишки у нее не те, не смогла бы она пальнуть три раза — и все в яблочко.
Тутс восхищенно поднял кустистые брови:
— Ох шамесы, бабы идут к вам косяком.
— Это только в кино, Тутс. Думаю, кроме нее у Фентона был кое-кто еще на примете. Этот кое-кто, видать, и решил отделаться от Фентона таким вот немудреным способом.
Тутс снова улыбнулся и вдруг приятно меня удивил:
— Хочешь смотаться отсюда до прихода полиции?
— Конечно. Это избавит меня от необходимости врать. Я этого ужасно не люблю. Вдобавок от них ведь можно и по шее схлопотать ни за что ни про что.
— Я позвоню Мэлу, скажу, чтобы он тебя пропустил. Но учти, за тобой останется должок.
Я встал и пожал ему руку:
— Заглядывай ко мне в контору, дружище. Для хорошего человека в моем сейфе всегда найдется бутылочка-другая.
Тутс уже держал трубку возле уха.
— Договорились. — Он подмигнул, хлопнул меня по плечу, и я с легким сердцем направился к выходу. В номере начинало заметно припахивать. — Мел, — услышал я за спиной, — не задерживай шамеса. Он в порядке. Потому что я так хочу, вот почему!
Когда я вошел в кабину лифта, гиппопотам отшатнулся от меня, как от зачумленного, поэтому на сей раз обошлось без соленого душа.
— Соскучился без меня, худенький? Может, снова в сауну заглянем? — не удержался я от вопроса. Я ведь общительный.
— А этого нюхнуть не желаешь, шамес? — Он указал куда-то чуть пониже своего брюха.
— Нет уж, увольте, я предпочитаю что-нибудь попостнее.
— Все шутишь, — процедил он презрительно.
— Отнюдь, просто слежу за своей талией.
Кабина остановилась, я выскочил, успев щелкнуть чудовище по лбу:
— Ах ты, бутуз!
— Ну, погоди, мы еще встретимся! — крикнул он мне вдогонку.
Мэл с кислой миной наблюдал, как я покидаю отель. Я замедлил шаг возле стойки:
— Спасибо за гостеприимство. Отныне всем знакомым, приезжающим в Нью-Йорк, я буду рекомендовать исключительно ваше заведение.
Мне повезло — я шмыгнул в дверь как раз в тот момент, когда соседняя отворилась и в вестибюль вошли трое полицейских, а за ними — несколько человек в штатском, тоже из полиции, и среди них я опознал Пола Шея, с которым встречаться не испытывал ни малейшего желания. Он-то не засек меня просто чудом. Проведи я еще минуту в этом притоне, обмениваясь любезностями с портье, и Шей непременно заволок бы меня в участок, где пришлось бы часа три ерзать на жесткой скамье и уверять его, что я оказался в отеле «Лава» по чистой случайности, — захотелось погреться в сауне, ну да, замерз, ведь сегодня прохладно, а Шей прихлебывал бы кофе и задавал снова и снова один и тот же вопрос: «Что тебе понадобилось в отеле „Лава"?» И это у него еще мягкие методы воздействия, есть и другие…
