Маятник мечется взад и вперед,
Мерно дышу ему в такт.
Кто бы еще мое сердце сберег —
Скоро наступит антракт…
Здравствуй, новый вечер,
Спать давно пора?
Как же наши встречи,
Кофе до утра?
Дым перед глазами и огонь в груди,
Мне вчера сказали: просто подожди.
А сознанье стонет, просит время, срок.
Рот приоткрывая, жму стальной курок…
Одни и те же миры заставляют скучать,
Тоска моя — через край.
Но ночью безлунной, под стук дождя
Я вновь начинаю мечтать…
Ах, оставьте меня!
Не ищите даже в самых далеких кабаньих берлогах,
Хоть известно давно — кабаны где–то там и живут…
В облаках я витаю, где нету дороги
И пою так, как только лишь певчие рыбы поют…
Осталось десять дней до снега,
Осталось десять до зимы…
А я хочу краюшку хлеба,
Чтоб взбудоражить вам умы…
Опять безутешен, немного смешон,
А рядом лежит колпак.
Куда же, мой друг, куда ты ушел,
На память оставив пятак…
Бумага, что скальпель в умелой руке —
Скользнет, как по маслу нож…
Но лучше лежать в кровавой реке,
Чем жить среди этих рож.
Где–то там далеко мирно кедры шумят,
И блестит в пустоте голубая звезда…
Где–то там на душе бесконечно легко,
Жаль, туда не летят поезда…
Мрачный всадник на горе, а под ним туман…
Не в бреду я, не во сне, это не обман.
Не горит в руке свеча, сколько не пали,
Нам остается ровно час, ровно до зари…
Последняя ночь и снова война,
Последняя ночь в тишине…
Вот лампа мигнула, и тихо шепнула:
Пора… Не забудь обо мне…
Ночь бежит украдкой, времени тетрадка не спешит.
Образуют точки бесконечность строчек, а душа к покою лежит.
Что мне в жизни надо? Море, дом, отрада? Этим ты меня не смеши…
Образуют точки бесконечность строчек, а душа от боли кричит…
Растут запросы в жизни и в еде,
Бывает, мед течет по пышной бороде,
Бывает, вырывают ноги асфальт неведомой дороги.
И в этой постной суете смеются звезды в высоте…
Осмотрись в темноте, сразу станет светло!
И вдохни полной грудью божественный ветер!
Улыбнись, смерти глянув в лицо,
Теперь ты — этот ветер бессмертий!
Капли крови падают вниз,
Трудно мыться и тяжко дышать…
Вот такой неприятный сюрприз,
Если мудрости зуб удалять…
Буква в клеточку, клеточек ряд —
Убежала куда–то строка…
Слово к слову и рифмы летят.
Пустословье — удел дурака?
Боль прочистит мозги,
Кровь ударит в висок…
Ночью в ванной не видно ни зги —
Потерял я свой черный носок…
Привет, мой друг–поэт,
Присядем, помолчим?
А, может, позабыть про этот век,
Где лучше быть немым…
Этой бесконечно–долгой ночью
Думал я, как к звездам улететь,
И в одно мгновенье озарило — понял:
Надо просто очень захотеть!
Да… Жить на Родине
Давно хотелось,
Но волей судей(б)
Все живем не в ней…
Алеет игривое пламя,
Своим одаряя теплом,
А мы, как труха прогораем,
И вся наша жизнь — «на потом»…
«Сча пендаля как дам святого,
Какого изредка супруги раздают!»
Такая мысль всем мужикам давно не нова…
Но учат с детства их, что женщину не бьют…
Придет то время, и рука не дрогнет…
Иль может, проще, — притерпевшись к удилам
Ты поползешь в тепло, где бой не нужен?
А после, в бесконечной тишине,
Оставшись тет–а–тет со смертью,
Лишь пожалеешь, что тогда ты не был на коне,
А стал конем…
И канешь в лету…
Растет у дома старый клен с обломанным суком.
А в этом доме сто имен, в которых он влюблен.
Я расставляю черепа и с камнем говорю.
А помнишь, где–то наверху, я вырезал «убью»…
Я виток за витком сквозь время иду,
Улыбаясь закату с рассветом,
Все, чего в этой жизни добьюсь,
Пропадет с моим силуэтом.
Исписана тетрадь почти до половины,
Истерзаны чернилами бумажные листы…
Как часто, ухмыляясь, становимся на мины,
Как редко, улыбаясь, «Вы» переходит в «Ты»…
Какие часы ты б хотел получить? —
Спросили однажды друзья.
И я им ответил: всего лишь такие,
Чтоб двигались стрелки назад.
Еще один глубокий вечер
Или, скорее, даже ночь…
Я сердцем жажду этой встречи,
Тоску не в силах превозмочь…
Но у Судьбы иные планы:
Средь них недолгие романы,
Всегда достойные пера…
А мне лишь кофе до утра…
Этой ночью, в тишине,
Кот на ушко муркнул мне
Все секреты мирозданья,
И, немножко о себе…
Я любил рисовать черепа
Тех чудовищ, что где–то видал,
И давать имена тем мирам,
Где когда–то бывал…
Я на прошлые жизни смотрю
Словно сквозь призму из льда.
Мне Господь снова душу вернет,
Испарится скупая слеза…
С туманным утренним рассветом
Погасли звезды.
Под тонкой простыней зари
Проснулись облака.
Я улыбнулся солнцу, потянулся…
И понял, отчего болит душа…
Не горсть земли и не лопата,
И на глазах не медяки —
Лишь горстка пепла…
Вот расплата
За то,
Что с Богом далеки.
Из нас был каждый в сердце ранен,
И каждый был убит на той войне…
Но кто–то душу мне оставил,
Дав боль прочувствовать в себе…
Смеяться ль, плакать безутешно —
В том толку нет, одна тоска.
И ставит точки повсеместно
Простая крепкая доска…
Я вижу, как погибает Земля,
Я слышу ее предсмертный стон.
Я грудь разрываю руками,
Чтобы отдать ей сердце свое…
Увидев боль чужую,
Насквозь не проходи,
Возьми как можно больше —
И в сердце положи.
Зари пожар уж близок,
Спать давно пора.
Снова воскресенье
Закончилось вчера…
Я блуждаю в мыслях,
Смотрю сквозь темноту,
Предчувствуя минуту,
Что бросит в пустоту.
Меня метнет, как камень,
А после, постояв,
Уйдет, звеня цепями,
Ни слова не сказав…
Но это лишь минута —
Проказница–сестра.
Она всегда со мною
Стоит и ждет утра…
Под извечный шепот звезд,
Отделясь от тела,
Духом я парю меж грез —
Так судьба хотела…
Пролегла черта полей
По листу тетради.
Вечером пишу стихи
Не потехи ради…
Я не вижу своего отраженья,
Я не слышу своих речей…
Я погиб в самом первом сраженьи,
Не запомнив твоих очей…
У нас море истин, но нет ни одной верной.
Они, словно старые листья, давно уничтожены тленом…
А мы все больше смеемся и только изредка плачем.
О Боге давно забыли, надеясь лишь на удачу…
Над серой проклятой толпой
Я видел печальные лики —
Стонали они, кричали о том,
Что в мире безумном творится.
В предрассветной тишине
Я тону в туманной дымке.
Как на очень старом снимке —
Том, что в рамке на стене…
В лиловых отблесках рассвета,
Под снежным покрывалом февраля,
Любуюсь мимолетным пируэтом
Тумана на брегах Днепра.
Как странно вернуться из мира иного
В этот, забытый, не свой!
Вот бы проснуться, вовсю улыбнуться,
Зная — вернулся домой!
Послушай меня, но только молчи.
Ты слышишь — я бьюсь еще,
Я тут, я живое. Хочешь, кричи,
Но жаль — не услышит никто…
Когда в чужих окнах гаснут огни,
Я выхожу на балкон,
На небо смотрю: там корабли,
И дорог к мирам
Миллион…
Им неугодна в топливе вода,
Они боятся вечного огня,
Им генератор в доме никогда не нужен —
Уж жрут другого гения на ужин…
Два часа, как отключен свет,
И уж скоро сойду я с ума…
Все, чем жил, погибло во мгле.
Мне такая реальность страшна.
Снова день на войне…
Слава Богу, что прожит.
Снова грязь я мешу сапогом.
Мне не надо причастий —
Пусть они и дороже —
У попов, что поют не о том…
Снежинка к снежинке ложится погреться,
Снежинка к снежинке — так падает снег.
Снежинка к снежинке — и некуда деться.
Снежинка к снежинке… А ты, человек?..
Поучительная проза про войну и ад.
Где–то льются чьи–то слезы и гробы стоят…
А толпа желает больше и еще пожрать…
Скоро–скоро вспыхнут звезды — время умирать!
Мясо, налево! Мясо, направо!
Мясо, под дудку пляши!
Мясо, работай! Мясо, не мешкай!
Мясо, стоять! Не дыши!
Не властно время над тобой,
Запомни сей секрет.
А будешь сомневаться — я не скрою:
Лишь после смерти осознаешь — его нет.
Пустые молитвы грешной души,
Как вопли, как крики звучат…
А ангел смеется, в его рукаве,
Будто кости, судьбы трещат.
Дух и воля стали частью немногих,
Смелость стала частью души…
Беларус, расскажи, есть ли воля?
Беларусь, я молюсь — задыши!
Ты улыбаешься жизни,
Ты улыбаешься смерти,
А истина бродит вокруг…
Впрочем, она мимолетна,
Впрочем, уже была,
Впрочем, цветет сакура…
Когда же душу мою ты отпустишь?
И вовсе не смешно,
И тленом пахнет бытие,
И сакура цветет зимой…
Тихий край мотыльков и болот,
Пелена вдоль бескрайних высот,
Над озерами тихая гладь,
Лишь мое отраженье видать…
В пустоте шаги неслышны,
Только кровь молитвой дышит,
Я смеюсь, а ангел плачет,
Глажу хвост я у удачи…
В этом доме нет зеркал,
Нету отражений…
Я себя в нем потерял,
В праведном сражении…
В тяжелом похмелье забытого города,
Согнувшись под тяжестью взглядов людских,
Бреду, спотыкаясь и ежась от холода,
Душой растворяясь в окнах чужих…
В душе моей свист, в ней воет проклятье,
Сердце сжигает адский огонь,
И грудь мне давно исцарапал распятьем,
Христос, что прибит гвоздями на нем.
Смотрю я на солнце, но вижу лишь тучи,
Так серо плетутся унылые дни…
Так жизнь мы закончим в мусорной куче,
Погибнем впустую, коль будем одни.
Не в деньгах счастье, мой унылый друг,
То тлен и тяжесть, не дающие взлететь…
Послушай, вспомни — ты когда–то здесь
Ребенком был и мог свободно петь!
Раз, два, три, четыре, пять —
Солнышко играет…
Раз, два, три, четыре, пять —
Кто–то умирает…
Раз, два, три, четыре, пять —
Правда есть на свете…
Раз, два, три, четыре, пять —
Не взрослейте, дети…
Жили–были на белом свете,
Жили–были поэт и поэт,
Немного писали, немного дружили
И погибли в расцвете лет…
Мой рассказ банален до боли,
Хоть сквозь слезы пишу я слова.
Первый был мной когда–то понят,
А второй, что погиб, был я…
Опять промелькнула черная тень,
И снова один на краю…
Мое сумасшествие, в этот день
Тебе свою душу дарю…
Исписать бумагу просто,
Измарать хоть всю тетрадь…
Многих жизнь сродни тем тостам:
Выпил — нечего сказать…
Ура–ура–ура, бреду я в темноте…
Как сказочна игра, когда вокруг не те…
А время не торопится, скорее, вспять бежит,
И я — как камень тот, который не лежит.
Узор один на плитке нарисован,
Но разум мой творит с ним чудеса:
Сегодня там война и замок взорван,
А завтра непроглядные леса…
Я учусь разбегаться и падать,
Хотя стоило б сразу лететь…
И учеба моя до маразма
Запрещает мне чуда хотеть…
Я привязан к деньгам,
От них нету спасенья, —
Даже в церковь, порой, дань неси…
Но душе не найти утешенья…
Все богатства миров — лишь гроши…
Улыбаюсь сам себе, словно идиот,
Может, дело все в весне, ведь она идет.
Ярко солнышко зажжет церкви купола.
Нет… Все дело в голове, ни при чем весна!
Одурманен солнцем и свободой
И, раскинув крылья, ввысь парю…
Только вот свобода за щеколдой,
А тем солнцем крылья себе жгу…
Мой стол… Сколько мы вместе лет?
Пусть ты молчишь, пусть ручек давно уже нет,
Пусть стерлась где–то древесина,
Судьбы лишь только середина…
Глубокая ночь… Там в темноте,
Одинокий фонарь вторит шепоту звезд.
Я пытаюсь понять, где же все —
Ветер в небо меня унес…
Так смешна мимолетная слабость,
Так печально затем отвечать…
Ветер, ветер, только ты моя радость,
Нас с тобой среди звезд не догнать…
Снаряды рвутся слишком близко —
Убить может друга и брата…
А мне наплевать — харкаю кровью…
А мне наплевать — я умер солдатом…
Приветливый город пропал в пустоте,
Оставив зловоние окон.
А люди все злые… Рыщут во тьме…
И нет боле той, Синеокой…
Шумная столица?
Что вы, не скажу…
Люди? Единицы…
По себе сужу…
Города–не–спутники стоят на той земле,
Там не рады путнику, что бредет во тьме,
Бырлом напивается в них пустой народ,
Смехом заливается лишь один урод.
И слабы те люди сердцем и душой,
Телевизор кормит их одной лапшой.
Города–не–спутники стоят на той земле…
Городами–призраками скоро станут все…
