— Ну? — произнес я несколько минут спустя.
— Я думаю.
— Не спеши, подумай хорошенько.
Тем временем я немного побоксировал с тенью. И сделал несколько упражнений. Небо потемнело, в правой полусфере показались несколько звезд.
— Гм… — промычал я, — мне не очень хотелось бы торопить тебя, но…
Сфинкс фыркнул:
— Я еще думаю.
— Вероятно, нам необходимо установить предел времени на раздумывание.
— Мне осталось немного.
— Если ты не решишь ее через пару минут, то я, пожалуй, отдохну.
Я растянулся на песке, закрыл глаза, пробормотав Фракиру приказ охранять меня. И заснул.
Я проснулся от дрожи и от бьющего в лицо ветра со снегом. Потребовалось несколько, секунд, чтобы сообразить — уже утро. Небо слева от меня светлело, звезды меркли. Хотелось пить. И есть тоже. Я протер глаза, затем поднялся. Нашел свою расческу и привел волосы в порядок. Затем взглянул на сфинкса.
— … и кружит, и кружит, и кружит, — бормотал он.
Я прокашлялся. Никакой реакции. Мумия смотрела в пространство мимо меня. Я уже начал подумывать о том, чтобы просто потихоньку ускользнуть… Нет. Взгляд переместился на меня.
— Доброе утро! — жизнерадостно воскликнул я.
В ответ заклацали клыки.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Ты уже и так использовал гораздо больше времени, чем я. Если ты не придумал ответа, то я играть больше не собираюсь.
— Мне не нравится твоя загадка, — заявил он, наконец.
— Извини.
— Каков же ответ?
— Ты сдаешься?
— Я вынужден. Каков ответ?
Я поднял руку.
— Не спеши. Эти вещи нужно совершать в определенном порядке. Сначала я должен узнать ответ на твою загадку, потом скажу ответ на свою.
Он кивнул.
— Это в какой-то мере справедливо. Ну, ладно… Средоточие Четырех Миров.
— Как?
— Это ответ. Средоточие Четырех Миров.
Я вспомнил слова Мелмана.
— Но почему? — спросил я.
— Оно лежит на пересечении миров четырех элементов, где поднимается в пламени из земли, атакуемой ветрами и водой.
— А как насчет всех вещей мира, которые оттуда видны?
— Это относится или к точке зрения с этого места, или к завоевательным планам хозяина Средоточия. Или к первому и второму одновременно.
— А кто хозяин?
— Не знаю. Для ответа это избыточная информация.
— Гм… а где же ты раздобыл такую загадку?
— Услышал от одного путешественника несколько месяцев тому назад.
— А почему ты выбрал именно эту загадку, а не какую-нибудь другую?
— Я ее не разгадал, значит, это хорошая загадка.
— А что случилось с путешественником?
— Он отправился дальше, несъеденный. Он ответил на мою хитрую загадку.
— У него было имя?
— Он его не сказал.
— Опиши его, пожалуйста.
— Не могу. Он был хорошо задрапирован.
— И он больше ничего не рассказывал о Средоточии Четырех Миров?
— Нет.
— Что ж, — вздохнул я. — Думаю, последую его примеру и тоже немного пройдусь.
Я повернулся лицом к склону, находящемуся справа от меня.
— Постой!
— В чем дело?
— Твоя загадка, — потребовал он. — Я сказал тебе ответ на мою. Теперь ты должен объяснить мне, что это такое — зеленое и красное, и кружит, и кружит, и кружит?
Я посмотрел под ноги, пошарил взглядом, увидел подходящий камень, похожий на пятифунтовую гантель. Я сделал несколько шагов и остановился рядом с ним.
— Лягушка в Кузинатре, — ляпнул я.
— Что?!
Мускулы его лап и плеч напряглись, глаза превратились в щели, а многочисленные зубы стали отлично видны. Я сказал несколько слов Фракиру, почувствовал, как он зашевелился, присел и взял в правую руку тяжелый камень.
— Вот именно, — усмехнулся я, выпрямляясь. — Одна из таких симпатичных лягушек.
— Это дрянная и неправильная загадка! — возмутился сфинкс.
Левым указательным пальцем я провел в воздухе две быстрые линии.
— Что ты делаешь? — удивился он.
— Провожу линию между твоими глазами и ушами, — любезно объяснил я.
В это время Фракир стал видимым, соскользнув с запястья и обвивая мои пальцы. Глаза сфинкса устремились на него. Я поднял камень на высоту плеча. Один конец Фракира повис свободно. Он начал разгораться, потом засиял, как раскаленная серебряная проволока.
— Мне кажется, наша встреча завершилась вничью, — уверенно сказал я. — Как ты считаешь?
Сфинкс провел языком по губам.
— Да, — тяжело вздохнул он. — Кажется, ты прав.
— Тогда желаю тебе всего наилучшего. До свидания.
— Да. Жаль. Очень хорошо, до свидания. Но прежде, чем ты покинешь меня, могу ли я узнать твое имя — на всякий случай?
— Почему бы и нет? Я Мерлин из Хаоса.
— Ага, значит, за тебя кто-нибудь пришел бы отомстить?
— Вероятно.
— Тогда ничья — лучший вариант. Прощай.
Я немного попятился, повернулся и двинулся вниз по склону. Я был настороже до тех пор, пока не отошел достаточно далеко, но меня никто не преследовал. Тогда я медленно побежал. Мне страшно хотелось есть и пить, но едва ли бы мне подвернулся завтрак посреди этой каменистой пустыни под лимонным небом. Фракир свился в кольцо и погас. Я начал глубоко дышать, удаляясь в сторону, противоположную восходящему солнцу. Ветер ерошил волосы, задувал в глаза песок… Я направился в сторону скопления валунов, миновал их. Среди теней, которые они отбрасывали, небо показалось мне зеленоватым. Я снова выбежал на равнину, уже не такую суровую. В небе проплывали облака, вдали что-то блестело. Я старался бежать ритмично, мерно, преодолел небольшой подъем, спустился по склону, покрытому редкой высокой травой, которая волнами качалась на ветру. Вдали показались заросли низких деревьев с густыми мочалками-кронами… Я направился туда, спугнув маленькое существо с оранжевым мехом, которое выскочило мне навстречу, а потом в испуге ускакало куда-то влево. Секунду спустя надо мной с жалобным криком промелькнула черная птица, летевшая в том же направлении. Я продолжал свой бег, и небо становилось темнее. Оно было зеленым, и густые травы тоже были зелеными… С неравными промежутками налетали порывы ветра… Деревья становились все ближе… С их ветвей доносились трели… Ветер нес тучи… Тяжесть вытекала из моих мышц, ее сменяла привычная легкость… Я миную первое дерево, топчу длинные, увядшие листья… пробегаю среди мохнатых стволов… Тропа, по которой я бегу, хорошо утоптана, на ней отпечатки странных ног, следы… Дорога извивается, идет вниз, вверх, становится то шире, то уже… По обе стороны местность поднимается… Деревья поют, как басистые виолончели… Небо, иногда видимое среди ветвей, становится цвета лазури… Перистые облака, как серебряные ручьи… На склонах по обе стороны дороги появляются голубые цветы… Стены склонов растут, они уже выше моей головы… Дорога становится каменистой… Я бегу, бегу все дальше… Тропа моя расширяется, медленно уходя вниз… Еще не видя воды, не слыша ее журчания, я чувствую ее запах… Теперь осторожно… Я делаю поворот и вижу реку с высокими скалистыми берегами…. Еще медленнее… Пенится, бурлит поток… Следую за всеми его извилинами… Повороты, изгибы, высоко над головой деревья. Их серо-желтые корни висят в воздухе на стене справа от меня… Полоса, по которой я бегу, становится шире, скалистые стены уже… Под ногами больше песка и меньше гравия… Ниже, ниже… Еще один поворот тропы, склон уходит вниз… Вокруг зеленые деревья, над головой голубое небо, справа утоптанная дорога… Я опять взбираюсь на склон, следую вдоль дороги… Деревья и кустарник, птичьи ноты и холодный свежий ветер… Я с удовольствием втягиваю ноздрями прохладный воздух, шаги мои стали шире… Я прошел по деревянному мосту, стуча подошвами по гулкому настилу. Этот ручей впадал в уже невидимую реку, вдоль которой я до этого бежал… Поросшие мхом влажные валуны вдоль берега… Низкая каменная стена слева… Впереди — следы повозок… По обе стороны — заросли лебеды и других диких растений… Далекий, отдающийся эхом смех… Ржание лошади… Скрип телеги… Поворот налево… Дорога стала шире… Тени и солнечный свет, тень и свет… Слева река, она уже шире, сверкает на солнце… Клубы дыма над следующим холмом… Приближаясь к вершине, я замедляю шаг, отряхиваю одежду, привожу в порядок волосы, мои легкие с шумом качают воздух, испарина на лбу охлаждает лицо. Я сплевываю попавшую в рот дорожную пыль. Внизу, под холмом, стоит деревенская гостиница, несколько столов вынесены на веранду, сколоченную из грубо обструганных досок, и выходящую на реку. Еще несколько стоят в саду при доме. Я спустился с холма и обнаружил колонку у дальнего конца гостиницы, где под струей воды вымыл лицо и руки. Левое предплечье все еще саднило в том месте, где к нему приложилась Ясра, кожа была слегка воспалена. Потом я прошел к крыльцу и занял небольшой столик, помахав призывно служанке, которую увидел внутри дома. Немного погодя она принесла мне солянку, сосиски, вино и масло, а также земляничное повидло и чай. Я быстро покончил с едой и заказал это же еще раз. Когда я расправился со второй порцией, ко мне вернулись нормальные ощущения, и я принялся жевать медленнее, наслаждаясь едой и глядя на струящуюся речку. Да, необычно закончился мой день. Я предвкушал удовольствие бесцельного путешествия, длинные ленивые каникулы. Ведь моя работа была завершена. На пути стояло одно лишь пустяковое дело — «Н». Но я был уверен, что быстро справлюсь с ним. И вот я сижу здесь, понимая, что ввязался в какое-то очень экстравагантное и опасное приключение, совершенно не зная, что оно собой представляет. Прихлебывая вторую чашку чая и ощущая теплоту солнечного утра, постепенно разводящего пары, я мог бы попасть под гипноз ложного чувства мира и покоя. Но я понимал, что это чувство мимолетно. Теперь для меня не будет настоящего покоя, настоящего отдыха. Оглядываясь на события прошедшего дня, я понял, что одним своим немедленным реакциям доверять больше не могу. Пора было составить какой-то план. В моем списке неотложных дел первым было выяснение личности «Н» и его устранение. Но еще выше помещалось определение мотивов «Н». Кануло в небытие мое предположение о том, что я имею дело с простодушным психопатом. «Н» был очень хорошо организован и обладал некоторыми необычными способностями и возможностями. Я начал просматривать свое прошлое, выбирая вероятных кандидатов. И хотя я мог назвать несколько персон, вполне способных устроить все, что случилось, я совсем не был уверен в том, что кто-то из них достаточно недружелюбно относится ко мне. И все же, в странном дневнике Мелмана упоминается Амбер. Теоретически это мое личное дело превращалось в дело семейное, и я чувствовал себя обязанным уведомить о нем остальных. Но это было почти то же самое, что попросить помощи, сдаться, признать, что я не в состоянии уладить собственные неприятности. Угроза моей жизни — это мое личное дело. Страшная смерть Джулии — тоже мое личное дело. За это я должен отомстить сам. Мне необходимо было подумать… Колесо-призрак? Я задержался на этой мысли, потом отбросил ее, а затем снова вернулся к ней. Колесо-призрак… Нет, оно еще не испытано. Все еще в процессе доводки. И всплывало оно у меня в сознании лишь потому, что это была моя личная игрушка, мое главнейшее достижение в жизни, мой сюрприз для всех остальных. Я просто стараюсь найти выход из положения. Но мне необходимы дополнительные данные, чтобы ввести их в него, а значит, нужно было эти данные предварительно раздобыть.
— Колесо-призрак, — пробормотал я.
Да, сейчас мне нужна была свежая информация. У меня были Карты и дневник. Но играть с Картами я больше не хотел, тем более, что первая попытка оказалась своеобразной ловушкой. В ближайшее время я как следует изучу дневник, хотя первоначальное мое впечатление говорило, что тут вряд ли узнаешь что-то полезное. Слишком уж субъективный характер носили записки Мелмана. Однако мне следует вернуться в его квартиру, чтобы как следует осмотреть ее, на случай, если я упустил что-либо существенное. Затем мне необходимо связаться с Люком и выяснить, не может ли он сообщить что-нибудь новое, для меня очень ценным может оказаться даже мимолетное замечание, даже случайная, на первый взгляд, деталь. Да… Я вздохнул, потянулся и еще некоторое время смотрел на реку, попивая чай. Потом провел Фракира над пригоршней денег, отобрал достаточное количество трансформированных купюр, чтобы заплатить за еду. Теперь надо было возвращаться на дорогу. Пора было бежать назад.
Неспешной трусцой я бежал по улицам и остановился только у своей машины. Я с трудом узнал ее. Кузов был покрыт пылью и следами высохших потеков. Как долго я отсутствовал? Я не пытался еще подсчитать временной дифференциал между этим местом и тем, где я побывал, но у машины моей был такой вид, словно она простояла здесь по крайней мере месяц. Хотя на вид все было в полной сохранности. Никто не пытался разбить стекла или взломать дверцу. Я посмотрел туда, где еще совсем недавно стояло здание, в котором находились «Склады Брута» и жилище покойного Виктора Мелмана. Теперь тут, на углу квартала, был только остов обгоревшего закопченного здания, с провалившимися балками перекрытий. Уцелели только две стены. Я сразу направился к ним. Обойдя пожарище со всех сторон, я осмотрел то, что осталось. Обуглившиеся остатки успели давно остыть. Серые полосы потеков указывали, что вода, которой тушили пламя пожарные, давно испарилась. И даже гарью пахло уже не слишком сильно. Неужели виноват я — тот мой костер в ванной? Едва ли. Мой огонь был небольшим, и рядом не было вещей легко воспламеняющихся, да он и гаснуть стал, пока я за ним наблюдал. Когда я рассматривал витрины напротив руин, мимо прокатил на зеленом велосипеде какой-то мальчишка. Через несколько минут он вернулся и затормозил примерно в десяти футах от меня. На вид ему было лет десять.
— А я видел, — сообщил он, — видел, как он горел.
— Когда это было?
— Три дня назад.
— А известно, отчего начался пожар?
— Какое-то вещество на складе, что-то вос… вос…
— Воспламеняющееся, — подсказал я.
— Ага, — обрадовался он, демонстрируя в улыбке отсутствие передних зубов. — Может, кто специально поджег. Чтобы страховку выплатили или еще что.
— В самом деле?
— Ну, да. Мой па говорит, что, видно, у них плохо шли дела.
— Да, бывает и такое, — согласился я. — Никто не пострадал?
— Говорят, вроде художник сгорел, — он показал на противоположную сторону улицы, откуда я пришел. — Много воды туда вылили…
— А ты не видел, из дома никто не выбегал?
— Нет. Я сюда пришел, когда уже здорово горело.
Я кивнул и хотел вернуться к своей машине.
— Как вы думаете, в таком огне пули взрывались бы? — спросил мальчишка.
Я вновь повернулся к нему:
— Конечно, они должны взорваться.
— А они не взорвались, — он что-то искал в своем кармане. — Я вчера играл там с ребятами, — объяснил он, — и мы нашли кучу патронов.
Мальчишка раскрыл ладонь и показал мне несколько металлических предметов. Я шагнул к нему. Он тем временем присел на корточки и положил один из них на тротуар. Потом схватил лежащий поблизости камень и размахнулся.
— Не бей! — крикнул я.
Камень ударил по гильзе, и… ничего не случилось.
— Ты мог пораниться, — начал я.
Но мальчишка перебил:
— He-а. Эти штуковины не взрываются. Даже розовый порошок не получается зажечь. Спички есть?
— Розовый порошок? — спросил я, откладывая камень в сторону и рассматривая сплющенную гильзу, сквозь трещину которой просыпался на мою ладонь розовый порошок. Я потрогал непонятное вещество, затем потер его между пальцами и даже понюхал. Потом попробовал на язык. Черт его знает, что это такое.
— Смешно, да? — спросил парнишка. — Я думал, что порох серого цвета.
— Ума не приложу, что это, — сознался я. — И не горит, говоришь?
— He-а. Мы насыпали немного в газету и подожгли. Порошок только плавится и все.
— У тебя найдется парочка лишних патронов?
— Вообще-то, да…
— Я дам тебе доллар.
Он снова показал мне прореху в передних зубах, и его рука исчезла в боковом кармане джинсов. Я провел Фракира над пригоршней монет из Отражения и достал доллар. Получив его, парнишка передал мне два закопченных патрона.
— Спасибо, дядя.
— На здоровье. Больше ничего интересного не обнаружили?
— He-а. Просто сажа и пепел.
Я влез в машину и завел мотор. Потом помыл ее на первом же пункте обслуживания, который попался мне на пути, поскольку «дворники» только размазали сажу и пыль по ветровому стеклу. Пока резиновые щупальца резиновых валиков обхватывали машину сквозь штормовое море пенистой воды, я проверил, на месте ли спичечная коробка, которую мне дал Люк. Она была на месте. Отлично. Снаружи, как я заметил, была будка телефона.
— Алло, мотель «Нью Лайн», — ответил мне молодой мужской голос.
— Пару дней назад у вас снимал комнату Люк Гейнард.
Я хотел бы узнать, не оставил ли он для меня записки. Мое имя Мерль Кори.
— Одну минутку.
Пауза. Шорохи.
— Да. Есть.
— Что там написано?
— Конверт запечатан. Я бы не хотел…
— Ладно. Я заеду.
Я заехал. В холле, за столом, сидел человек, голос которого мне был знаком по телефонному разговору. Я назвал себя и попросил отдать мне письмо. Молодой человек за столом — высокий, худощавый блондин с жесткими усиками — несколько секунд смотрел на меня, потом спросил:
— Вы увидитесь с мистером Гейнардом?
— Да.
Он открыл ящик стола и вытащил небольшой коричневый конверт, в котором находилось что-то более объемное, чем листок бумаги. На конверте были написаны имя Люка и номер комнаты.
— Он не оставил нам адреса, по которому его можно найти, — объяснил клерк, вскрывая конверт. — Горничная нашла его кольцо в ванной, когда он уже выехал. Вы не могли бы передать ему это кольцо?
— Конечно.
Я присел в кресле тут же в холле отеля. Кольцо было перстнем — червонное золото и голубой камень. Я не мог припомнить, чтобы Люк когда-нибудь носил его при мне. Я надел его на безымянный палец левой руки, и оказалось, что оно идеально подходит мне по размеру. Я решил, что буду носить кольцо-перстень, пока не встречу Люка и не отдам его ему.
