— Пытался? Или скрылся? — осведомился Лихарев.
— Не догнали! Дождь, темень… Сумку он нес, похоже, ворованную. При бегстве выбросил в реку. Водолазы уже работают.
— Стажер мой не заходил?
— Белухин? Так он же и был в патруле. Главный догоняла! Сейчас там, с водолазами. Ничего парнишка, шустрый…
Несмотря на ранний час, у моста собралась внушительная толпа зевак. Все взоры были устремлены на водолазный бот, бросивший якорь невдалеке от берега.
— Чего ищут-то, не знаете? — допытывался пенсионного вида мужчина в берете.
Ответы посыпались вразнобой:
— Говорят, утоп тут кто-то.
— Враки! За валютчиком ночью гнались, он возьми да и выбрось слиток золота в воду.
— Слиток-то большой? — продолжал выспрашивать пенсионер.
— Килограмма два потянет.
— Тогда стоит постоять. Будут искать до упора.
— Не найдут. Уже песком занесло.
Закончились приготовления к очередному спуску водолаза. Тяжело ступая свинцовыми подошвами, он, в полном облачении, начал спускаться по железным ступеням трапа. Двое матросов потихоньку стравливали шланги и трос, по мере того как водолаз уходил под воду.
Лихарев поднялся на бот. Вчерашний патруль был в полном составе: курсант Белухин, сержант Трегубов и рядовой патрульно-постовой службы Данилин.
— Докладывайте, сержант! — приказал майор. Трегубов обстоятельно рассказал о ночном происшествии.
— Упустили, значит? — подвел Лихарев неутешительный итог. — М-да, по горячим следам не нашли, теперь побегаем, поныряем. И еще неизвестно, что вытащим. Какой-нибудь бросовый хлам.
— Нет, товарищ, майор, в сумке было что-то ценное! — Белухин смело и открыто посмотрел в глаза Лихарева.
— Почему так думаете, курсант?
— Уж очень он за нее цеплялся. И выбросил-то в самый последний момент. Когда к зобу приперло.
Юрий Глебович скептически хмыкнул, но промолчал — его внимание было приковано к тому месту, где ушел на глубину водолаз. Сигнальный линь на поверхности воды натянулся и дважды дернулся. — Что-то нашел, — насторожился майор. — Сейчас, курсант, проверим ваши смелые догадки.
Матросы в четыре руки крутили рукоять лебедки, наворачивая трос на барабан. Над водой показался большой круглый шлем, потом квадратные плечи. Высунувшись из воды по пояс, водолаз протянул вверх сумку. Ее подхватил Николай Белухин.
Лихарев подозвал двух матросов.
— Будете понятыми, товарищи. Курсант, открывайте!
Белухин осторожно подергал замок молнии и, приложив некоторое усилие, открыл сумку. Майор откинул воротник старой выцветшей мужской рубашки, и присутствующие увидели: сумка битком набита толстыми пачками красных, сиреневых и зеленых купюр. Каждая пачка была тщательно упакована в полиэтиленовый пакет. Позвав с собой понятых, Лихарев унес сумку в каюту. Здесь он тщательно пересчитал деньги и составил протокол обнаружения.
— Ну, курсант, это, наверно, та самая рубашка, в которой вы родились, — уже сидя в машине, шутил Юрий Глебович. — Тут, Коля, пахнет хищением, и крупным притом. Будет над чем поразмыслить коллегам из ОБХСС.
В рупоре радиотелефона раздался знакомый голос дежурного по городу:
— Пятый, пятый, я — первый. Вызываю майора Лихарева! Повторяю: вызываю майора Лихарева!
Юрий Глебович снял трубку.
— Лихарев слушает. Что там у вас стряслось, Костя?
— В Юбилейном парке найдена женщина. Множественные раны на голове. Состояние критическое. Оперативная группа уже на месте. Как понял?
— Все ясно, еду!
— Товарищ майор, я с вами? — несмело спросил Белухин.
— Нет, Коля. Сейчас отправитесь в управление и сдадите сумку с деньгами дежурному по ОБХСС капитану милиции Морозу. Расскажете ему все как было, здесь каждая деталь важна.
— Но, товарищ майор… — пытался возразить Николай.
Лихарев вложил протокол в сумку, обернулся.
— Курсант Белухин, вам ясен приказ?
— Так точно, товарищ майор, — Николай принял сумку с деньгами, положил себе на колени.
Водитель притормозил возле каменных ступенек, которые вели в городской парк. Лихарев вышел, захлопнул дверцу, и машина двинулась дальше.
— Не грусти, стажер, — успокаивал Лякин понурившегося курсанта. — Успеешь, насмотришься на трупы, еше и надоест. А вот такой кучи деньжищ ты в руках не держал, да и вряд ли сподобишься.
— Ну почему? — Белухин крутил ремень злополучной сумки. — У нас в школе приводили похожий случай.
— То случай, а то вот они — пощупать можно, — вступил в разговор сержант Трегубое. — Это сколько ж надо воровать, чтобы столько нахапать!
Машина остановилась у здания с высокими массивными колоннами. Николай вышел, бережно прижимая сумку к груди.
— Как родимое дитятко, — иронически умилился водитель.
— Скорей как невзорвавшийся снаряд, — поправил сержанте
Сергей Трегубов и Артем Данилин встали по обеим сторонам Белухина и торжественно, в виде почетного эскорта, сопроводили его до самой двери, сдав курсанта вместе с его драгоценным грузом оперативному дежурному.
Лихарев шел безмолвными, по-осеннему прозрачными аллеями, направляясь к месту происшествия, оцепленному работниками милиции. Здесь уже работала оперативная группа. С одним из экспертов беседовала, делая пометки в блокноте, старший следователь прокуратуры Майя Борисовна Соколова. Густые золотистые волосы прихотливой волной падали на форменный китель, в петлицах поблескивали звездочки младшего советника юстиции.
Увидев Лихарева следователь прервала разговор и пошла ему навстречу.
— Здравствуй, Юра! — сказала она, протягивая руку. — Это я попросила, чтобы тебя разыскали. Ты не сердишься? Я тебя не оторвала от более важных дел?
— Что ты, Майя. Ты же знаешь… — Юрий Глебович отвечал сбивчиво и невпопад. — Я всегда… Если надо…
— По первому зову — через три ступеньки? — озорно блеснула глазами Майя Борисовна, напомнив Лихареву что-то из времен их общей юности, от чего Юрий Глебович смешался еще больше.
Но уже в следующую минуту к следователю вернулась деловитая озабоченность.
— Приступай, Юра, потерпевшая уже ничего не скажет. Только что сообщили из больницы: скончалась, не приходя в сознание.
— Несчастный случай исключен?
— Полностью! Смотри! — Они подошли к скамейке, возле которой работал молодой эксперт. — Валерий, вы сделали соскоб с чугунной отливки?
— Да, Майя Борисовна. Очень похоже на кровь.
— Вероятно, ее били головой о чугунный край скамьи, — предположила следователь. — Били ожесточенно, должно быть в состоянии исступления…
— Грабеж? — Майор вглядывался в следы.
— Вряд ли. В кармане плаща найден кошелек, в нем — семьдесят рублей. Кольца, серьги не сняты.
— Как она была одета?
— Хорошо, даже нарядно. Отличная укладка, свежий маникюр. Лак, по мнению эксперта, импортный. Такого в парикмахерской не достать, клиентки с собой приносят. Судя по всему, шла в гости или на свидание.
— Очень похоже, — согласился Лихарев. — Вполне можно допустить, что она шла на встречу с человеком, хорошо знакомым. Место для свиданий подходящее. Да и следов борьбы не видно…
Майор ходил взад-вперед, присматриваясь, обдумывая возникающие версии.
— Они встретились, как старые знакомые, присели на скамью. Она пришла с улицы по этой дорожке. А он?.. Он уже был здесь?.. Он ждал ее?.. Допустим, что так, допустим, что так…
Легкими скользящими шагами Лихарев стал обходить близстоящие деревья, каждый раз становясь лицом к дорожке и тщательно осматривая землю под нижними ветвями. Наконец нашел, что искал.
— Здесь! Вот его следы.
На вязкой, еще влажной от ночного дождя земле четко выделялся отпечаток крупной мужской ноги.
— Преступник не знал, придет ли она одна, и потому спрятался за деревом, — высказала догадку Соколова.
— Пожалуй, что так. Значит, свидание было не совсем лирическим.
Эксперт-криминалист Валерий Клюшин залил вмятину жидким гипсом, чтобы взять слепок на исследование.
— Судя по глубине следа, — сообщил он, ожидая, пока затвердеет гипс, — человек был грузный, килограммов на девяносто.
— А рост можете определить? — Лихарев присматривался к ели — нет ли свежеобломанной ветки?
— Минуточку! — Эксперт замерил длину ступни, по* том ширину, зашевелил губами, вычисляя искомое. — Примерно — метр семьдесят четыре.
— Разница между ростом и весом — солидная, — прикинул Лихарев. — Скорей всего, и возраст далеко не юношеский…
Соколова захлопнула блокнот.
— Не бог весть какие ценные сведения, но все же лучше, чем ничего.
Кабинет оперуполномоченного ОБХСС Евгения Игоревича Мороза, к которому направил курсанта Лихарев, находился на первом этаже. В дверь, обитую рифленым дерматином, стучать было бессмысленно, поэтому Белухин просто потянул ручку к себе.
Хозяин кабинета — полнощекий крепыш с задорным хохолком на макушке— сидел за столом и прослушивал в наушничек запись с портативного диктофона.
— Простите, это вы — капитан Мороз? — неуверенно обратился курсант.
Евгений Игоревич снял наушник, выключил диктофон.
— Он самый. А что — есть сомнения?
— Нет, почему? Но уточнить не мешает. Ввиду особой ценности доставленного вещдока.
Мороз вскинул на Николая заинтересованный взгляд.
— Со мной вроде разобрались. А ты кто такой?
— Коля… Виноват, курсант Белухин.
— А, проходи, проходи. Это, значит, ты стажируешься у Лихарева?
— Так точно! — Николай поставил сумку на стол перед Морозом. — Майор Лихарев приказал эту сумку с деньгами сдать вам, товарищ капитан.
Мороз потянул молнию, увидел пачки крупных купюр.
— Ого-го! Ну и суммочка в этой сумочке! Давай, Коля, садись и рассказывай. Только ты давай поподробней и не спеша. Я не люблю, когда торопятся.
Закончен осмотр места происшествия. Оцепление снято, опергруппа уехала. Соколова и Лихарев медленно шли по усыпанной мелким гравием дорожке. Сквозь пепельно-сизые тучи, нависшие над городом, изредка проглядывало скупое холодное солнце. Майя Борисовна остановилась.
— Я все думаю о мотивах преступления. Встретились как будто мирно, а кончилось трагедией. Что это — сведение счетов? Чего-то не поделили? Или ревность? Расплата за измену? Но для любовных безумств вроде бы не тот возраст.
— А, кстати, сколько ей?
— На вид лет сорок пять — пятьдесят. Как говорят галантные мужчины: «дама элегантного возраста». Негалантные выражаются прямолинейней — вторая молодость. Столько же, сколько мне.
— Неужели? — Юрий Глебович откровенно залюбовался нежным светлым пушком над верхней губой Майи. — А мне кажется, ты совсем не изменилась со студенческих лет.
— Спасибо, Юра, — усмехнулась Майя. — Знаю, что бесстыдная лесть, а все равно приятно. Ладно, довольно об этом. Что скажешь о мотивах?
— Все твои версии одинаково правдоподобны. Но пока мы не установим личности потерпевшей…
Майя непринужденно взяла Юрия под руку.
— Не мне учить угрозыск, как это делается.
— Случай сложный, но… в общем, будем работать. Соколова заглянула ему в лицо.
— А глаза у тебя все такие же — печальные и мудрые. Сколько же мы не виделись?
— Два года и три месяца.
— Ты и месяцы считаешь? — удивилась Майя. Лихарев перевел разговор на другую тему.
— Как Феликс?
— Растет. Скоро буду ему по плечо.
— Отца вспоминает?
— При мне — нет. Наверно, щадит меня. Не знаю. Лихарев стоял, опустив голову, не решаясь задать какой-то важный вопрос. Майя положила руку ему на плечо.
— Знаешь, Юра, все это время меня не покидает чувство, что все вы меня избегаете: ты, Володя, Марат… Будто в чем-то виноваты…
— Ну что ты! Нет, конечно, нет! Впрочем, может быть, так оно и есть.
— Но ведь в том, что произошло тогда, нет вашей вины. Нет! И выкинь это из своей глупой головы; слышишь? Раз и навсегда!
Лихарев коротко взглянул на Соколову, спросил, запинаясь:
— Майя, в субботу вечер. Встречаются наши однокурсники. Ты — пойдешь?
Майя Борисовна переложила папку с документами в другую руку.
— Ты же знаешь: с тех пор, как погиб Кирилл, я никуда не хожу. До свиданья, Юра, до завтра.
И ушла к ожидавшей ее машине. Лихарев с затаенной нежностью смотрел ей вслед. Вот так же в студенческие годы стояли они с Кириллом и смотрели вслед звонкоголосой Майе — первой красавице юридического факультета.
Долгое время Майя не отдавала предпочтения ни одному из них. А когда приспела пора выбирать, вышла замуж за Кирилла. Юрий тоже женился, но сгоряча, наспех, словно бы в отместку, и брак скоро распался. Он понял тогда, что ни с одной женщиной счастлив не будет, и второй раз испытывать судьбу не стал. По-прежнему дружил с Кириллом, бывал у них дома, но ни словом, ни взглядом не выдавал своих негаснущих чувств. А потом случилась эта страшная, бессмысленная история.
— …Ну, вот и все, — закончил свой рассказ Белу-хин. — Майор Лихарев велел передать торбу вам, сказал — ОБХСС во всем разберется. А я, значит, пошел, да?
Мороз принялся молча пересчитывать деньги, вытряхивая их из полиэтиленовых пакетов.
— Товарищ капитан, вот же протокол осмотра, — протянул курсант бумагу. — Вы что же, не верите нам с Лихаревым?
— Верю, Коля, верю. Но хочу убедиться своими глазами. Имею я на это право, как полагаешь?
И, не дожидаясь ответа, не обращая больше внимания на курсанта, снова углубился в работу. Белухин тихонько прокрался к двери, намереваясь незаметно уйти, но у порога все же остановился.
— Товарищ капитан, так я потопал? Захваченный азартом подсчетов, Мороз поднял голову, посмотрел затуманенным взглядом.
— От-ста-вить! — неожиданно жестко сказал он. — Вы что, товарищ курсант, службы не знаете? Садитесь и ждите, когда я вас отпущу. Ведь могут у меня возникнуть дополнительные вопросы? А? Ведь могут?
— Могут, товарищ капитан. — Белухин испустил горестный вздох и вернулся на место. — Спрашивайте!
— Понимаешь, стажер, — начал Мороз, делая вид, что не замечает его уныния, — не все в этом деле мне ясно. И среди многих других неясностей есть здесь самая неясная неясность: чьи это деньги? Что нажиты неправедно — ежу понятно. Но кем и когда — вот вопрос. То ли ночной прохожий нес свое, кровное, в смысле похищенное ранее, то ли он к этой сумке только сейчас ножки приделал. Вот ведь в чем загвоздка!
Белухин тоскливо поглядывал на дверь.
— Так я потопал, товарищ капитан? — в который раз повторял он жалобным голосом.
— Не спеши, коза, в лес — все волки твои будут. Спешка, знаешь, когда хороша? Правильно, стажер! А мы ведь с тобой не блох ловим, у нас зверь покрупней. — Мороз многословил — шутки да прибаутки, а сам думал, думал. — Ты вот что, Коля. Сходи потолкуй с тем таксистом. Не может быть, чтоб он ни одной приметы не запомнил.
