Большевики, узнав о моей агитации в станице, выслали карательный отряд для поисков, это заставило меня возвратиться в Ставрополь. До этого из Барсуковской я выслал своих агентов в станицы Николаевскую, Екатериненскую, Сенгилеевскую и по хуторам для формирования отрядов. Уже в Ставрополе к 5 мая я получил донесение о том, что по станицам у меня собралось до полутора тысяч казаков, готовых выступить под моей командой при благоприятной для нас обстановке. Я был тогда в чине войскового старшины.
В мае месяце в Ставрополе настали тревожные дни, говорили о боях в районе Торговой; большевики заволновались, спешно приступили к сбору и мобилизации бойцов. Прибывшими с севера матросами во главе с товарищем Яшкиным был сформирован «Горно-морской» матросский батальон (своим знаменем эти матросы считали Андреевский стяг, который носился в голове батальона).
Всем белым офицерам (о моем чине красные все-таки узнали) было объявлено о явке в штаб для регистрации. Долго я уклонялся от явки, но по настоянию моей матери и сестры решил для их успокоения зарегистрироваться и 10 мая явился в штаб красных, где приняли меня удивительно любезно.
Узнав, что я был слушателем академии Генштаба, предложили вступить в Красную армию; все мои отговорки и ссылки на ранения в Первой мировой войне во внимание приняты не были. На размышление мне дано было три дня. Скрыться я уже не мог, так как подверг бы преследованию родных, а единственным выходом выбрал освобождение от воинской повинности по состоянию здоровья (в Европейскую войну я был ранен несколько раз). В этом мне была обещана поддержка со стороны генерала Рослякова,[11] бывшего по принуждению на службе у красных в качестве военспеца.
13 мая меня вызвали в красный штаб и предложили поехать на автомобиле в район станицы Торговой, где тогда происходили бои с отрядами повстанцев. 15 мая красные под Торговой разбиты, и я, вместе с «товарищами», бегу в Ставрополь. 17 мая меня, слава богу, отпускают, а 18 мая получаю, посредством генерала Рослякова, разрешение выехать в Пятигорск для лечения.
Меняю квартиру. Узнав, что я остался в городе, большевики начинают преследование: раза три в одном белье, поднятый облавой и обысками, перебегаю почти весь город к своим родственникам и обратно. Наконец, не выдержав больше, скрываюсь из Ставрополя на хутора Егорлыцкие, где начинаю готовить казаков к восстанию.
Связываюсь с двадцатью станицами, налаживаю почту и ожидаю подхода поближе добровольцев или полковника Шкуро,[12] который, по слухам, оперировал в районе станицы Бекешевской. Под давлением карательных отрядов в первых числах июня переезжаю в станицу Сенгилеевскую и связываюсь со ставропольской офицерской подпольной организацией, которая ставит себе целью захват города.
Организация просит помощи казаков. Для того чтобы сговориться и условиться с организацией, 10 июня тайно еду в Ставрополь.
Знакомлюсь с полковником Ртищевым Павлом (расстрелян во время восстания) и, условившись с ним, что о дне и часе восстания он предупредит, уезжаю на хутор Кавказский и по станицам Барсуковской, Темнолесской, Николаевской и Сенгилеевской, где я уже был, всюду предупреждая о готовности казаков к выступлению. Набираю около тысячи самых надежных казаков, сорганизовываю их в сотни, переезжаю на хутор Кавказский и устанавливаю связь с упомянутыми станицами и Ставрополем. Выжидаю.
Кроме моей организации и организации в Ставрополе, в городе Армавире существовала организация Лабинского отдела, которая 15 июня раскрывается большевиками, и начинаются расстрелы.
Казаки станицы Барсуковской, по собственному усмотрению, нападают на станицу Невинномысскую, терпят неудачу и рассеиваются. В станицах начинается террор красных.
26 июня семья спешно вызывает меня в Ставрополь, здесь узнаю о появлении полковника Шкуро под городом.
Вечером того же дня полковник Ртищев оповещает, что ночью по случаю выхода из Ставрополя некоторых красноармейских частей он начинает восстание. Казаков, конечно, из-за спешки предупредить не представлялось возможным, и я принял участие в нем в качестве рядового. Восстание не удалось, участвовало 270 человек офицеров и молодежи. Больше половины участников погибло. Я чудом спасся и в погоне отсиживался сутки в парниковой печи в саду Глущенко на Гимназической улице, а 28 июня бегу на хутор Кавказский.
