– Серьёзный подход, – вполголоса сказал Джеймс.
– Самая крутая хрень – вот здесь. – Майкл за руку потянул его в центр комнаты, развернул лицом к двери. Над ней висел плоский телевизор диагональю не меньше сорока дюймов. – Это мне Бран года два назад собрал. Прикинь, специально со своими китайцами договорился, чтоб ему бракованных теликов прислали. Раньше я со своими кассетами в гостиную всё время бегал, а теперь могу хоть лёжа смотреть.
– Здорово!.. Впечатляет.
– Так, а это откуда? – Майкл взял его за подбородок. На скуле была ссадина – полоска содранной кожи, на которой сухими крупинками запеклась кровь.
– Дома опять скандал, – устало сказал Джеймс, опуская глаза. – Подвернулся под горячую руку.
– Тебя что, бьют?..
Тот вскинулся:
– Нет!.. Что ты! Просто…
Он сел на край дивана, оглядел стены, увешанные постерами, журнальными страницами, дипломами в рамках.
– Это всё твои награды?..
– Рассказывай, что случилось. – Майкл сел рядом, притянул к себе. Джеймс со вздохом уткнулся лицом ему в плечо.
– Мама опять пьёт, – глухо сказал он. – Она не постоянно, но иногда на неё находит… А потом они скандалят. Они всегда скандалят. Из-за того, что отец столько работает, что мы его почти не видим. Из-за её поклонников. Из-за того, что ей скучно. Из-за того, что ей не достаются главные роли. Из-за всего…
– Это она тебя?.. – тихо спросил Майкл.
– Нет… отец.
– А он за что?
– У меня завтра доклад… я готовился…
Джеймс глубоко и прерывисто вздохнул. Майкл молчал, обнимал только, тихонько покачивая.
– А они… орут, – хриплым шёпотом сказал Джеймс. – Сначала мама закатывает истерику. Что не может это выносить. Что хочет умереть. Что её все ненавидят. Что она всех ненавидит. Что пойдёт сдохнет в канаве. А потом отец… Что его это достало. Что он не помнит, когда у него был выходной. Что он дал ей всё. Потом опять она – что всем пожертвовала ради семьи.
Джеймс сглотнул, подставился под руку Майкла, осторожно ерошившую волосы.
– Я вышел к ним и спросил, можно ли ради семьи орать потише, потому что я не могу заниматься. Что ей надо не в Париж летать, а записаться к наркологу, потому что алкоголизм Парижем не лечится. Я это зря, конечно. Ну, и отец сразу: «Как ты с матерью разговариваешь!..» – и по лицу. Он меня никогда раньше не трогал. А тут – такую пощёчину, что я к стене отлетел. Мать сразу: «Не смей трогать ребёнка!..» Ну я и убежал, в чём был. Хорошо – мобильник в руке держал. Так бы в парке пришлось ночевать.
Майкл гладил его по волосам и сдержанно дышал в макушку.
– А чего не к приятелям пошёл?.. Поближе никого не нашлось?
– Нет у меня таких приятелей, которым можно в час ночи позвонить, – ответил Джеймс. – Только ты.
Майкл вздохнул.
– «Безвыходная ситуация», да?
Джеймс непроизвольно хихикнул. Поднял голову, пихнул кулаком в грудь. Не сдержался, улыбнулся. Обхватил руками за шею.
– Майкл…
Тот замер:
– Ну чего ещё?
– Ничего… – Джеймс отцепился, встал на ноги. Повернулся к стене: – А что это за награды?
– Я в соревнованиях участвую. – Майкл поставил локти на колени, поглядел на тонкую спину прямо между лопаток. – Но это любительские. Чтобы с профи тягаться, нужно в команду идти или спонсора искать. Я хотел к одним ребятам прибиться, они фристайлом занимаются, шоу делают. Но они пока сами себя содержат. Говорят – раскрутимся, вот тогда приходи. Я себе сейчас только проездной на автобус могу оплатить, а не поездку на чемпионат, – Майкл улыбнулся. – Но это ничего. Мне совсем немного осталось, чтобы на курсы накопить.
– Это те, про которые ты говорил?..
– Ага. Сюда летом на три месяца прилетают мастера из голливудской каскадёрской школы, дают интенсив на девяносто дней. Они снимают площадку у «Уорнер Бразерс», в Ливесдене. Я в августе ездил на них через забор смотреть. – Майкл усмехнулся. Ездил-ездил, и доездился. Сначала Сара под колёса прыгнула, теперь вот это чудо. – Без бинокля, конечно, не разглядишь ни черта, но я одолжил у Брана. Если всё сложится, в следующем году к ним запишусь. Ну, если успею. У них мест мало, за пару недель весь курс закрывается.
– Это ужасно интересно, – Джеймс развернулся к нему лицом. – Ты говорил, там и фехтование есть в программе?
– Есть. Тока не настоящее, а чтоб выглядело красиво.
– Я думаю, ты со шпагой в руке будешь выглядеть потрясающе.
Майкл фыркнул:
– Скажи ещё – на лошади. Нет, я хочу трюки с машинами делать. Знаешь, когда в фильмах гоняются друг за другом, с обрывов в реку летают, взрываются…
– А это не опасно?..
– Это же трюки, – Майкл пожал плечами. – Машина только снаружи выглядит обычно, так-то её укрепляют, чтоб никто не убился. Под одеждой всегда защита, а если трюк с огнём, то термокостюм. Дураков нет без страховки всё это делать.
– Звучит пугающе…
– Зато выглядит круто. Раздеваться-то будешь? – спросил Майкл. – Или так спать ляжешь?
Джеймс густо покраснел, отвернулся к стене.
– А это кто?.. – он ткнул пальцем в журнальную вырезку, явно центральную деталь хаотичной композиции.
– Это самый крутой парень. Мой тёзка, только фамилия у него Хэйлвуд.
Майкл встал рядом, у самого плеча.
– А кто он? – спросил Джеймс.
– Легенда, – вздохнул Майкл.
Джеймс прислонился к плечу, молчал, явно ждал продолжения. Майкл и не хотел рассказывать, он вообще никому не рассказывал, но…
– Он начал карьеру в семнадцать. А в восемнадцать уже стал чемпионом Великобритании в четырёх классах. Всего за год, представляешь?.. В девятнадцать выиграл Мото Гран-при. Самый молодой чемпион был. Потом собрал девять титулов.
Джеймс кивнул, будто всё понял.
– А ещё – Турист Трофи, – сказал Майкл. – Это самые престижные гонки в мире. И самые опасные. Там трасса – шестьдесят километров, узкая, как кишка, повороты – ёбнуться можно. Прийти к финишу – это как золотую медаль на Олимпиаде получить. Он выигрывал раз пятнадцать. Говорили, повороты проходит километров на десять быстрее других, не глядя.
– А что с ним стало? – тихо спросил Джеймс.
– Разбился, – коротко ответил Майкл. Достал из нижнего ящика комода чистое бельё, начал перестилать диван.
Джеймс остался разглядывать журнальные вырезки у стены, потом вдруг спросил:
– Майкл, а какая у тебя фамилия?
– Далась она тебе, – буркнул тот.
– Ты её стесняешься?..
– Ничего я не стесняюсь. Просто не люблю, когда всё официально.
Джеймс задрал голову, оглядел дипломы.
– Винтерхальтер?..
Майкл вздохнул.
– Вот пристал. Ну что, легче стало?
– А я – Сазерленд.
– А мне неинтересно. Я на тебе жениться не собираюсь, за каким хреном мне твоя фамилия?..
– Дурак, – тихо сказал Джеймс.
Майкл взмахнул одеялом так, что по комнате пролетел порыв ветра.
– Пажалста, ваше шотландское мудрейшество. Валите спать на хрен.
Джеймс смотрел на него насупившись, кусая губу, будто старался не улыбнуться.
– А ты где будешь?..
– В спальнике. Туалет – сразу напротив.
Джеймс просочился мимо него, тихо прикрыл дверь за собой. Майкл быстро разделся, бросил одежду на стул. Выключил свет, оставил только лампу на окне. Раскатал спальник по полу возле дивана, забрался внутрь. Подложил под голову старый свитер. Задумался, не опрометчиво ли было оставаться в трусах – мало ли что перепадёт за душевную доброту, раз уж Джеймс здесь ночует. Но решить дилемму – снимать или не снимать – не успел.
– Можно погасить свет? – прошептал Джеймс.
– Стесняешься?.. Да чё я там у тебя не видел, – недовольно отозвался Майкл, приподнявшись на локте. Он вообще-то рассчитывал поглазеть на стриптиз.
– Всё видел, смотреть больше не на что, – шёпотом откликнулся Джеймс. – Погаси, пожалуйста, свет.
Майкл закинул руку за голову, нащупал шнур и нажал выключатель.
– Спасибо, Майкл.
– Иди на хер.
В темноте послышался шорох. Потом – лёгкий треск статики. Когда Джеймс через голову стянул джемпер, по его волосам пробежали голубые искры. Звякнул ремень. Ботинки глухо стукнулись в пол. Джеймс переступил ногами, снимая брюки. Ноги у него были стройные, крепкие. Он поправил резинку трусов, сложил одежду на комод.
