— Купить или продать! — рявкнул недомерок, когда Келп преодолевал последние ступеньки. — Купить или продать — это единственная причина, по которой кто-либо приходит к Арни Олбрайту. Их привлекает не моя внешность.
— Люди знают, что у тебя полно дел, — ответил Келп, проходя мимо Арни в квартиру.
— Полно дел? — фыркнул Арни и с грохотом захлопнул дверь. — Я выгляжу как занятой человек? Я выгляжу как тот, про кого гробовщик сказал: «Не открывайте гроб, это будет ошибка». Но родственники гроб открыли, а теперь жалеют. Вот как я выгляжу.
— Не так уж плохо ты выглядишь, Арни, — заверил его Келп, оглядывая квартиру.
Все лучше, чем смотреть на Арни, который действительно выглядел так, что крышку гроба следовало бы оставить на месте.
Квартира тоже производила странное впечатление. Маленькие, практически без мебели, комнаты, грязные окна с видом на стену соседнего дома, стены, украшенные календарями из коллекции Арни. Январи разных лет, девушки в развевающихся юбках, салютующие бойскауты, старинные автомобили, вечные котята с клубками в лукошках. Среди январей, которые начинались со всех дней недели, изредка встречались календари с июнями или даже сентябрями. «Неполные», как называл их Арни.
Следуя за Келпом в гостиную, Арни прорычал:
— Вижу, Джона Дортмундера с тобой нет. Даже он больше не хочет общаться со мной. Что вы сделали? Бросили монетку, и проигравший пошел к Арни?
— Монетку мы не бросали, — ответил Келп. — Арни, когда мы последний раз виделись, ты принимал лекарство, которое делало тебя более общительным.
— Да, я по-прежнему противный, но уже не злюсь из-за этого.
— Но лекарство ты больше не принимаешь.
— Ты заметил, — кивнул Арни. — Нет, оно заставляло меня раздавать деньги.
— Что? — изумился Келп.
— Я сам не мог в это поверить. Подумал, может, дырки в карманах или техник-смотритель забирается в квартиру в мое отсутствие и ворует наличные, как будто в таком доме может быть техник-смотритель или залетный воришка… Но, как выяснилось, причина в моей общительности. Всякий раз, когда я улыбался, а мне улыбались в ответ, скажем на улице, я отдавал деньги.
— Это ужасно, — посочувствовал Келп.
— Ты знаешь, о чем я, — кивнул Арни. — Лучше буду злобным, противным и с деньгами, чем улыбающимся, противным и раздающим деньги. Полагаю, ты сожалеешь, что тебе не досталось ни цента.
— Это не важно, Арни. Я и сам могу заработать на жизнь. Собственно, поэтому…
— Выкладывай, я понимаю, что ты пришел по делу, — оборвал его Арни. — Ты хочешь поскорее убраться отсюда, да и я тоже. Или думаешь, мне приятно находиться в собственной компании? Ладно, я знаю, что ты пришел по делу, давай с этим покончим, я больше не скажу ни одного лишнего слова.
— Мне нужна кредитная карточка.
Арни кивнул. Засосал воздух сквозь зубы, словно сие помогало думать. Келп смотрел на январи.
— Сколько дней должна действовать карточка?
— Два дня.
— Это просто. И обойдется недорого. Надо только научиться подделывать подпись. Присядь.
Келп сел за стол, на котором лежала стопка неполных календарей: авианосец с самолетами, два медведя и горшок с медом… Арни ушел в другую комнату, повозился там и вернулся с тремя визитными карточками, шариковой ручкой и коробкой из-под бумажных салфеток.
— Держи. — Он разорвал коробку, чтобы Келп мог писать на внутренней стороне. — Потом я ее сожгу.
Келп перебрал кредитные карточки.
— Говард Джустин мне нравится.
— Попробуй.
Келп четыре раза расписался за Говарда Джустина на коробке из-под салфеток, потом сравнил свою роспись с той, что была на кредитной карточке.
— Для «О'Молли» сойдет, — вынес он вердикт.
Дортмундер высказал только одно пожелание — чтобы в автомобиле было место для ног. Но оно оказалось невыполнимым.
— Это не компакт-модель, а мини-компакт, — пожаловался он.
— Да нет же, — возразил Келп. — В мини-компакте ты сидел бы на двигателе.
В это солнечное жаркое августовское утро не только они уезжали из Нью-Йорка в северном направлении, но большинство, даже азиаты, сидели в машинах, где места для ног было существенно больше. (Агентство «О'Молли» обслуживало главным образом азиатов, потому что располагалось на границе Чайнатауна. Оно также располагалось и на границе Маленькой Италии,[10] но разве предлагало клиентам бронированные лимузины? Нет.)
Практически во всех штатах США административный центр не является самым большим городом. Причина проста: штаты основывались фермерами, а не бизнесменами и учеными, а фермеры не доверяют большим городам. В Мэриленде, к примеру, мегаполис — Балтимор, а административный центр — Аннаполис. В Калифорнии мегаполис Лос-Анджелес, а административный центр — Сакраменто. А в штате Нью-Йорк административным центром является Олбани, расположенный в ста пятидесяти милях выше по Гудзону от Большого Яблока.[11]
Когда двадцатое столетие обогатило человеческую цивилизацию автомобилем, потом дорогой с твердым покрытием и, наконец, автострадой, первую автостраду в каждом штате строили для законодателей. Она связывала административный центр с крупнейшим городом, оставляя остальную территорию штата на произвол судьбы. В штате Нью-Йорк эта автострада получила название Таконик-парквей, и она не полностью загружена даже теперь, чуть ли не через сто лет после завершения строительства. Такое вот у законодателей планирование.
С другой стороны, поездка по этой автостраде — сплошное удовольствие. Это на других магистралях автомобили мчатся бампер к бамперу, а по Таконик ты едешь чуть ли не в гордом одиночестве. Совсем как в рекламном ролике, прославляющем ту или иную марку автомобиля. Чем дальше на север отъезжаешь, тем меньше вокруг легковушек (грузовиков нет вовсе) и тем красивее становится окружающий горный ландшафт. Даже создается впечатление, что дорогу построили не для транспортных средств с двигателем внутреннего сгорания, а для любителей дикой природы.
