— Тихо! — шепнула зверенышу. — Я не причиню тебе вреда, — и снова потянулась к задвижке.
Видимо, волчата в Нави были смышленее, чем на земле. Существо затихло и позволило мне открыть клетку.
— Беги прочь! — шепнула я и встав на ноги, стала пробираться назад к выходу, решив поскорее оставить позади эту поляну и опасных, на мой взгляд, мужчин.
«Береженого берегут боги!» — сказала себе уверено, выбираясь с полянки. Когда отошла на сотню добрых шагов, перестала красться и пошла почти уверенно, надеясь, что волчонок сообразит и выберется наружу, пока есть шанс.
Мне стало интересно, чем мог такой малыш навредить этим здоровякам, но разбираться что к чему не было времени, да и, по правде говоря, особого желания.
Я продвигалась вперед, по едва различимой тропке, надеясь, что скоро найду тех, кто сможет мне помочь, к кому я обращусь без опасения быть, мягко говоря, обиженной.
Лес плыл на встречу, темный, почти земной, хотя зима здесь разительно отличалась от той, к которой я уже привыкла. Никакого снега — только лед и обжигающий холод, смешанный с дыханием ледяного ветра.
«Удачи тебе, Ульяна Собольская!» — подумала я и прибавила шагу, исчезая в темноте леса.
На привале у костра собрались почти все охранники. Пан Макарий чинно восседал на каком-то тюке, обмотанном шкурами и следил за своими людьми как маленький король. Богдан доедал горячую похлебку, исходящую паром в морозном воздухе. Небо, черное и чистое, без привычных туч, несущих в себе снега, сияло звездной гладью и Генрих чувствовал, что устал от этого перехода. Он единственный молчал, пока остальные перебрасывались ничего не значащими фразами, рассуждали на те темы, от которых князь был далек.
Молчал и Макарий. В руке купца была чаша с вином, к которой мужчина время от времени прикладывался и смачно кряхтя, всякий раз вытирал рукавом губы, словно это был для него своеобразный ритуал и так вино пилось вкуснее. Генрих следил за ним, думая о том, что из себя представляет этот человек. На первый взгляд, князю он понравился. Путешествие покажет, что к чему и все расставит на свои места.
«Какая тебе разница, что он за человек? — спосил себя Генрих. — Тебя наняли выполнить определенную работу, за которую ты получишь хорошие деньги, так делай то, что надо и не задавай сам себе глупых и, главное, ненужных, вопросов!» — кажется, подобный размышления должны были успокоить князя, но почему-то не успокаивали. Ему не давала покоя мысль о том, что везет купец. Спросить напрямую, было невежливо, а и просто — не его дело. Только вот Генриху казалось, что из-за этого груза у обоза будет много неприятностей.
Богдан разделял мнение друга.
— Потому-то столько охраны! — тихо сказал он, пока они следовали позади одной из телег, покачиваясь в седлах. — Путь через Темнолесье самый короткий…
— И самый опасный, — закончил за Богдана Генрих.
Бывший охранник таверны только улыбнулся.
— Надеюсь, удача и боги будут на нашей стороне! — сказал он. — Мы сделаем свое дело и вернемся домой с туго набитыми кошелями. Я к жене, а ты к своей королеве на аудиенцию, — и улыбнулся.
Генрих в ответ только промолчал. Он тоже надеялся на благоприятный исход этого путешествия, но понимал, что может случится всякое. Смерти князь не боялся. Его страшило только то, что он не успеет восстановить свое имя, что не оставит след после себя, что род Велке умрет вместе с ним и будет забыт, канет в никуда.
«Значит, надо стараться выжить!» — сказал он себе.
А ведь еще была и Ульяна, о которой он ничего не знает, хотя, догадывается, куда могла податься молодая ведьма, да еще и пережившая страшную утрату.
«Когда вернусь, буду искать ее в Круге! — сказал себе мужчина. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы она не осталась там, среди этих ведьм и обманщиц», — но сперва надо было вернуть себе хотя бы имя и заработать денег, чтобы было куда привести девушку.
«Если она еще согласится!» — ехидно заметил кто-то злой в душе князя.
«Но я не узнаю этого, если не проверю!» — сказал сам себе молодой мужчина.
Костры весело потрескивали, лошади, стреноженные, отдыхали в стороне у телег, пряли губами. Постепенно разговоры стали стихать. Обозные устаивались спать, выставив караул. Первыми пошли Генрих и Богдан, как новенькие. Глава охраны всегда стоял на дозоре перед рассветом, в самые трудные часы, когда сложно одолеть сон.
— Не спи! — ладонь Богдана опустилась на широкое плечо князя и тот вздрогнул, вынырнув из своих мыслей, словно из глубокого холодного омута.
— Пошли к огню, — добавил его знакомец и Генрих встал с насиженного места.
В обязанности караульных входило поддерживать огонь на протяжении всей ночи. Спать должны были все по очереди, кроме купца, хозяина обоза. Ему отдых полагался до самого рассвета.
Генрих переместился к центральному огню, пока Богдан поднес охапку сушняка и приземлился рядом на бревно. Остальные уже разлеглись спинами к огню и совсем скоро сонм из храпа и сопения наполнил спящий лагерь.
— Витолд нам не доверяет! — заявил чуть позже Богдан.
Генрих кивнул и подбросил в огонь дров.
— Я бы на его месте поступил точно так же! — проговорил князь. — Мы люди новые, а обоз, судя по всему, везет что-то ценное, — и добавил, чуть понизив голос, — слишком ценное. Он на стороже…
Богдан закивал, соглашаясь.
— Интересно, что они везут? — произнес он.
— А вот это не нашего ума дело! — ответил Генрих. — Мы должны выполнять свою работу и не лезть в дела нанимателя!
— Ты так благороден или так туп? — рассмеялся Богдан и тут же извинившись, добавил. — Скорее всего первое! По лицу видно, что пан ясновельможный!
— Кончай шутить, — шутливо нахмурился Генрих и посмотрел по сторонам.
Лагерь спал. Даже лошади притихли. Утром, как сказал Макарий, им предстоит длинный переход без остановок до последнего пункта, где можно будет пополнить запасы съестного и отдохнуть в нормальном жилище. Дальше начнется путь к Темнолесью. Почти безлюдный и полный устрашающих слухов о тех, кто населяют темные земли.
«Вот и узнаем, правду ли говорят о Темнолесье!» — сказал себе князь. Уже скоро их с Богданом должны будут сменить. Генрих почти мечтал об отдыхе и сне, но мысли о загадочном грузе и предстоящем тяжелом путешествии не оставляли его.
Я сдалась перед самым рассветом. В Нави он был серым и безрадостным, а я так устала, что завидев первую попавшуюся высокую ель с тяжелыми нижними лапами, образовавшими над землей подобие шалаша, забралась туда и улеглась прямо на толстый слой прошлогодних сухих игл, понимая, что больше не смогу сделать ни единого шага.
Мысль о том, что я могу заболеть, сперва посетила меня, а затем насмешила. Как мог заболеть тот, кто уже был фактически мертв? Никак.
Успокоив себя таким образом, я улеглась, скрутившись в калачик и едва закрыла глаза, как тот час же провалилась в сон.
Сколько мне удалось поспать, даже не знаю, но проснулась я от того, что моей спине было слишком жарко и это показалось странным. Было ощущение, что я прижимаюсь спиной к чему-то или кому-то очень горячему.
Сонно моргнув, медленно повернулась назад и тут же подскочила с коротким вскриком, когда увидела пару желтых глаз, что уставились на меня с удивлением и толикой испуга в самой золотой глубине. Кажется, мы с волчонком напугали друг друга, и я первая пришла в себя, проговорив:
