— Каким надо быть е**аном, чтобы хранить дома айфон убитой рок-звезды, даже от крови не протерев, — покачал я головой.
— Вот и я так подумал. А потом поговорил с парнем. Он уверяет, что не при делах.
— Ну, на его месте я бы тоже уверял.
— Короче говоря, Мёрдок, я ему верю. И я хочу спросить: что ты помнишь о своей смерти?
Я задумался, пожал плечами.
— Да ничего. Шёл по улице. Темно было. Я устал после концерта. Во мне тогда плескалось… Не знаю… Наверное, около литра вискаря. Мне кто-то подсказал, что кокс можно купить на этой улице, вот я и пошёл. Знал, что завтра мне понадобится взбодриться перед вторым концертом. Потом — удар в поясницу. Телефон выдернули из руки. И ещё слышал, как этот мудак убегает.
— Убежал с телефоном, потом — вернулся, — хмыкнул Доброжелатель. — Вызвал скорую. Зачем?
— Совесть взыграла. С долбо**ами бывает. Слушай, Доброжелатель, ты уж извини, но мне про это вспоминать печально. Тут и так за каким-то хреном зима, тоска за душу берёт, а ещё ты, со своими замогильными делами. Ты мне лучше вот что скажи: как я могу записать пластинку? Если есть пластинки — значит, должна быть и студия.
Доброжелатель рассеянно хмыкнул:
— Вроде бы логично… Но пока все записи — это просто копии из реала. Я подниму этот вопрос завтра же. На быстрый эффект не рассчитывай, но сделаю, что смогу. В принципе, такие вещи обычно легко продавливаются. Начальство серьёзно сдвинуто на том, чтобы у каждого была возможность сделать что угодно. И чтобы как можно меньше вещей «падали с неба». У всего должны быть причинно-следственные связи, чтобы…
— …чтобы как в реальной жизни, — договорил я за него. — Ладно, суть уловил. Больше ничего не скажешь?
Я встал с трона. Доброжелатель покачал головой:
— Пока нет.
— Про матушку чего-то обещал…
— Не время, Мёрдок.
— Чё ты со мной как с маленьким?
— Мёрдок, ты почти месяц пил, узнав об Инге. Дай себе передышку. Я расскажу тебе всё со временем. И я думаю, что очень скоро я буду знать гораздо больше…
— Хозяин, я пивка притаранил! — ворвался в зал Лимузин. — Там тебя толпа ждёт, хозяин! Они на меня странно смотрели, хозяин! Не знаю, как прорываться будем.
— В общем, делай мне студию, мужик, — сказал я, памятуя о наставлении Доброжелателя. — Прям вот так, чтоб уже вчера была. А то совсем расстроюсь и выпилюсь… сам знаешь чем.
Тут Доброжелатель побледнел и сильно округлил глаза, показывая, что даже вот это вот при осле — ну его нахрен. Вслух же сказал:
— Всё сделаю, Мёрдок. Слово даю.
Мы пожали друг другу руки. Я спустился с тронного возвышения и хлопнул осла по загривку.
— Ну чё, Лимузин? Пошли разруливать!
— Боязно, хозяин…
— Ещё бы не боязно. А пакостить — не боязно было?
— Так я ведь и не пакостил.
— Это не спасёт тебя от ответственности, Лимузин. Я всё свалю на тебя.
— Мама…
Перво-наперво я изъял у осла один из кувшинов и ополовинил его. Тёмненькое… Осёл, может, и шпионская рожа, но не откажешь ему в этом самом, как его… В понимании, вот. Летом, например, светлое пиво заходит прекрасно. А зимой — наоборот. Знать не знаю, отчего такое. Может, личный мой загон. А может, осёл тупо по рандому взял. Или акция на тёмное была — типа, два литра по цене одного. Пофиг предпосылки, главное — результат.
— Упало, — просипел я, оторвался от кувшина и инвентаризировал. — Давай второй.
Бряк — и на полу рядом со мной оказался кувшин. Хвала премудрым создателям — они не стали никак анимировать для осла извлечение из инвентаря предметов. Вот если бы он сперва копытами этот кувшин взял, а потом поставил, тут-то я бы и кончился на месте.
— Очень хорошо, Лимузин, — похвалил я, инвентаризировав второй кувшин. — Теперь пошли отвечать за последствия.
И толкнул дверь.
— Вот он!
— Держи его!
— Хер ему отрежьте!
— Х*ясе, Лимузин, — пробормотал я, остановившись. — Хер тебе отрежут.
— Кажется, они про тебя говорят, хозяин, — робко возразил осёл.
— Это мы ещё посмотрим!
Я решительно зашагал к толпе, которая хотя и орала громко — в атаку кидаться не спешила. Видать, пока носились по городу, запал порастеряли. А я вот особо и не носился. Там выпил, тут перехватил, с людьми интересными побеседовал. Неплохо, в общем, день провёл, продуктивно. «Тот был умней, кто свой огонь сберёг…»
— Правильно! — заорал я, подняв кулак, чем ошеломил и заставил заткнуться возмущённых любителей линчевания. — Доколе мы будем терпеть выходки этого так называемого Мёрдока? Да кто он такой?! Мы его не звали! Пошёл он на**й!
— Да-а-а! — заорал откуда-то из середины толпы Иствуд и выстрелил из револьвера в небо.
Толпа синхронно вздрогнула и ещё больше смешалась.
— Козёл ужратый, камеру сломал! — продолжал я возмущаться. — Вернее, не козёл, а осёл. Вот этот. — Я указал на осла. — Был он раньше? Нет, не было. Ломались раньше камеры? Нет, не ломались! С приходом осла всё изменилось! Камеры не работают, зима стала холодной, дров не продают!
— Дрова! — воскликнул кто-то сиплым голосом.
— Слышишь, жопа ослиная, чего люди говорят?! — рявкнул я на охреневающего Лимузина. — Верни дрова, падла! Город замерзает! Пшёл!
И выдал ослу напутственного пинка.
Лимузин выразил недоумение сдавленным «и-а-а-а» и бросился бежать. Деморализованной толпе только того и надо было. Нихера не поняв и увидев удирающую скотину, они бросились за ней. Остался только Иствуд.
Ковбой по-пижонски крутанул на пальце револьвер и бросил его в кобуру, после чего ещё более пижонским жестом коснулся полей шляпы.
— Мёрдок! Приятно видеть, что ты до сих пор на коне. Пусть даже это и осёл.
— В умелых руках и х*й — балалайка, — ухмыльнулся я.
— Как всегда, понятия не имею, о чём ты говоришь. Значит, всё нормально и вернулось на круги своя. Ромул сказал, сегодня репетиция?
Я двинул к дому, по-братански приобняв за плечи Иствуда:
— Ты прав на пятьдесят процентов, ковбой. Репетиция — будет, это к бабке не ходи. А вот насчёт того, что всё вернулось на круги своя — вот тут ты сильно-сильно заблуждаешься.
— Лежать, сука, пока я тебя хреном не избил!
— Мёрдок, Мёрдок, не надо, слышь, успокойся! — визжал, забившись в угол, Рома.
Иствуд плакал в потухшем камине. Вивьен пряталась под столом.
Я заметался по гостиной, а по совместительству — репточке.
— Грёбаный в рот, недоумки! В группе, помимо меня, три тела, все три — безмозглые! Я что, сильно дохера с вас спрашиваю? Я ещё даже не начал с вас, уродов, спрашивать! Пока я бухал, набираясь вдохновения, вы жили среди этого п**добл**ского тупорылого и у**ищного стада… в смысле, среди нашей целевой аудитории! И что? Никто не может ничего родить? Нам нужен новый жанр, новое направление, что-то такое, отчего у так называемой мужской части этой аудитории начнёт вставать х*й, а у женщин… Да срать на женщин. Вивьен! Как возбудить мужика?!
— Сэр! — Вивьен молнией выскочила из-под стола, е**нувшись об него башкой, но даже этого не заметила; она тут же вытянулась по стойке смирно и доложила: — Раздеться и потереться, сэр!
— Как выразить это музыкально?! — рявкнул я на неё.
Вивьен бросилась в сторону, подняла свои клавиши, которые я пинком отшвырнул две минуты назад. Разложила подставку и суматошно заиграла что-то, с ужасом глядя мне в глаза.
— П**дец, — прокомментировал я её потуги. — Пьяная оргия на скотном дворе с систематическими испражнениями друг другу в рожу. Прекрати немедленно, пока мы все тут импотентами не стали!
Вивьен послушно вытянула руки по швам.
— Иствуд, б**дь! — нашёл я новую жертву и в один прыжок оказался у камина.
Иствуд издавал какой-то ультразвук, пока я вытаскивал его, перепачканного в углях и золе, из камина. Левой рукой я прижал его к полу, правую отвёл для удара.
— Как возбудить мужика?!
— Я не знаю!
— Ты же пидор!
— Не-е-е-ет!
— Никто ни разу не видел, как ты трахаешь бабу, а значит, ты пидор, и сейчас ты расскажешь нам, как возбудить мужика.
— А-а-а-а-а, ма-а-ам-а-а-а!
— Херово стараешься, юнга, у меня на тебя не встаёт! — проорал я.
Но разбить Иствуду рожу и вколотить ему зубы в глотку не успел. Сзади раздался мягкий и добрый голос:
— Мёрдок, как по-твоему, что ты сейчас делаешь?
— В смысле?! — оглянулся я на Сандру, которая незаметно вошла в дом и, наверное, уже с минуту наблюдала за происходящим. — Провожу репетицию. А на что похоже?
— Ну… Я, конечно, не спец, но это больше всего похоже на массовую резню.
— Вот, — кивнул я и выпрямился, оставив Иствуда в покое. — Точняк — репетиция. Ты не кипишуй, это ж я так, с ласкою всё. Пацаны привыкшие. Да, пацаны?
— Пошёл на**й! — со слезами проорал Рома из своего угла. — Я увольняюсь! И жить я тут больше не буду!
— Ой, п**дец, напугал! — повернулся я к нему. — Как же я буду засыпать, не слыша, как ты наяриваешь мою клавишницу! Не надо, Ромыч, не уходи! Не бросай меня! Я ж тут совсем опущусь, бухать начну.
— Ну и не уйду! — крикнул в ответ Рома. Тут же озадачился собственным ответом и, обхватив руками голову, добавил: — Ты мне нейроны попортил. Я, типа, уже ваще не отдупляю, как думать. По ходу, ваще не умею.
— Так, ну-ка сел, б**дь, за барабаны и задумался на пять минут о популярных жанрах в музыке! — велел я. — Увольняется он. Уволишься, когда я скажу! Распоясались совсем, пока батя отдыхал!
Я подошёл к столу, выворотил на него последний из двух кувшинов и наполнил кружку. Подвинул Сандре.
— Будешь? — буркнул я. — Эти пока не заработали.
— Воздержусь, — вздохнула Сандра. — Так. Ты полностью деморализовал своих музыкантов, они теперь даже дышать боятся в твоём присутствии…
— Им не нужно дышать. Они должны играть популярную музыку.
— Мёрдок, мы сыграем всё, что скажешь, — пролепетал Иствуд, тщетно пытаясь подняться на трясущиеся ноги, как новорожденный оленёнок.
— Отставить, — прорычал я. — Я понял, что до этого дня в нашей группе доминировал авторитарный, деспотический метод руководства. И теперь всё будет иначе. Каждый участник «Благодарных мертвецов» может и должен вносить рацпредложения. Это называется «мозговой штурм».