Она обезоружила меня своим заявлением в самый разгар застегивания запонок.
– Кроме шуток, я могу видеть, что ты ослаб. Тебе следует немного выпустить пар. Это пойдет тебе только на пользу.
– Ты что, эксперт? – спросил я. Голос мой прозвучал слегка грубовато.
– По выпусканию пара? – ответила она вопросом на вопрос, а в ее голосе снова прозвучали дразнящие нотки. – Можно сказать, да. Поможешь мне застегнуться?
Я повернулся и обнаружил, что она расположилась ко мне спиной. На ней было сногсшибательное, облегающее фигуру черное платье, глубину цвета которого подчеркивали сверкающие черные, под цвет платья, блестки. Ее ноги были просто превосходны. Платье почти не прикрывало спину, но на несколько дюймов выше уровня бедер все же имелась молния. Я был уверен, что она могла справиться и без моей помощи. Но все же шагнул к ней и застегнул.
Она пахла полевыми цветами в лучах жаркого солнца. Когда она пошевелила головой, ее длинные вьющиеся волосы коснулись верха моих ладоней.
Я чувствовал, как во мне возбужденно ворочается Зима, реагируя на все, что вызывало чувственное влечение, и страстно желая выхода. Это было нехорошо. Зима считала, что секс – это почти так же весело, как насилие, и что они становятся еще лучше, если смешать их вместе. Как шоколад и арахисовое масло.
Я принялся мысленно перемножать в уме числа и снова отошел в сторону, пытаясь сосредоточиться на одевании, и на «восемью восемь», и на том, как надеть носки, не присаживаясь и не замечая женщину, не сводившую с меня глаз.
– Приятель, – сказала она наконец, – да ты уже не раз обжигался.
Я застегнул булавку галстука на воротнике, расправив его на ощупь.
– Ты даже не представляешь сколько.
– Прекрасно, – сказала она твердым и спокойным голосом. – Ты не хочешь смешивать работу и удовольствие, это круто. Ты мне нравишься. Мне нравится твой стиль. Но эта работа важна для меня, и для моего партнера тоже. Имей в виду – подставишь нас, и у нас с тобой будут проблемы.
– Вы правда думаете, что справитесь с чародеем Белого Совета, мисс Эшер? – спросил я.
– Мне не привыкать, – ответила она без тени сомнения или бравады в голосе.
Я повернулся к ней лицом и обнаружил, что благодаря паре туфель на каблуках, которые подходили к платью, ее глаза были теперь почти на одном уровне с моими. Она пыталась застегнуть на руке тонкий бриллиантовый браслет «ручеек».
Я снова подошел к ней и взялся за застежки браслета.
– Выслушай и ты мои условия, – сказал я. Зима, пронизывающая мой голос, делала его тихим, холодным и жестким. – Этот город – мой дом. Если ты навредишь кому-нибудь в моем городе, я порву тебя в клочья и вышвырну отсюда вместе с остальным мусором. И вспомни картинку моей спины, если начнешь раздумывать, не всадить ли в нее нож. Только попробуй, и я тебя в землю зарою.
Я справился с застежкой и поднял на нее взгляд. Она сохраняла бесстрастное выражение лица… но под этой маской я видел возросшую неуверенность. Она чуть поспешно высвободила руку, следя за моей позой, будто ожидая, что я попытаюсь ее ударить.
Я и раньше вел жесткие разговоры со всякими монстрами и прочими опасными личностями. Но только не мог припомнить, что они проходили в такие интимные и домашние моменты, как, например, совместное одевание или помощь с застегиванием браслета. В этом ее жесте было что-то, что делало Ханну Эшер в первую очередь женщиной и только во вторую – опасной колдуньей. А я ловко воспользовался моментом для запугивания… что, скорее всего, делало меня в ее глазах в первую очередь страшным Стражем Белого Совета, мочившим всех подряд паранормальных преступников, и только во вторую – человеком.
Супер. Привет, я – Гарри Дрезден, Запугиватель Женщин. Не самое лучшее начало знакомства с женщиной, вместе с которой я собираюсь заняться опасной и грязной работой.
В следующий раз нужно просто сунуть ей в лицо пистолет.
– Отлично выглядишь. – Мой голос звучал намного вежливее, чем пару секунд назад. – За работу!
Отель «Пенинсула» – один из самых шикарных среди всех отелей Чикаго. Его большой банкетный зал занимает едва ли не целый гектар. Все важные события чикагской ночной жизни редко начинаются раньше восьми вечера. Людям нужно дать время вернуться домой с работы и навести марафет, чтобы показать себя в лучшем виде. Мы с Эшер заявились неприлично рано, в районе половины восьмого.
– Я буду ждать здесь, – сказала Кэррин с переднего сиденья черного лимузина, которым снабдил нас Никодимус. Она проверила автомобиль на взрывчатку. Я же прошелся по нему на предмет менее опасных угроз.
– Не знаю, сколько времени все это займет. Копы не задержат тебя за то, что простоишь долго?
– Я все еще знаю пару ребят в силах правопорядка, – ответила она. – Но возможно, мне придется поездить по кварталу. Сигналь вспышкой, если вляпаешься в неприятности.
Кэррин протянула мне пластиковую коробочку с бутоньеркой из розы цвета вечерней зари:
– Не забудь свой условный знак.
– Да не нужен мне условный знак. Я и так ее узнаю.
– А она узнает тебя, – возразила Кэррин. – Если не дашь понять, что должен с ней поговорить, она может скрыться. Не так уж трудно будет заметить твое появление.
– Ну хорошо, – согласился я, открыл коробочку и тут же ухитрился уколоть палец булавкой, пытаясь прикрепить чертову штуковину к лацкану.
– Давай сюда, – вмешалась Эшер.
Она взяла цветок, вытерла булавку бумажной салфеткой и передала ее Кэррин вместе с крошечной капелькой моей крови. А потом закрепила цветок на смокинге. Она не пыталась изображать женщину-вамп, но низкий вырез ее платья пару раз открыл восхитительное зрелище. Я старался не пялиться, и мне даже частично это удалось.
– Приехали! – сказала Кэррин и вылезла из машины. Она обошла вокруг и открыла передо мной дверцу. Я вышел, помог выбраться Эшер, и, выходя, она так сверкнула своей стройненькой ножкой, что никто из персонала отеля на входе даже не взглянул на меня, разве только мельком. Кэррин села обратно в автомобиль и тихо испарилась, как настоящий профессионал, а я протянул Эшер руку и сопроводил ее внутрь.
